Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

Автомобиль наш оказался слабосильным. Пришлось заночевать в Пассанауре, где все «вакансии» были заняты армянскими семьями, выбиравшимися из Тифлиса в ожидании прихода турок. Тяжкий молот был занесен над Закавказьем, и горе слабым, неустроенным!

На следующее утро – в путь к Анануру, Мцхету. Всем памятен пейзаж на этой стороне хребта, нежная округлость там гор и предгорий, покрытых молодым кудрявым лесом, мягкость лугов, пестрота цветов на них, музыка потоков. Посреди этого благоухания башни и церковь Ананурского замка говорят громко о старой Грузии, о временах рыцарских, о временах наивной веры и наивного обычая.

Около Душета поразительная встреча: нескончаемый караван «фургонов» с белыми верхами, запряженных четверками; повозки тяжело нагружены всяким скарбом и добром, на котором разместились дети, женщины, старики. Мужчины идут рядом, ведут коров, лошадей. Сотни таких фургонов направляются к северу. Это молокане из Карсской области перебираются на Кубань, куда они заранее посылали ходоков высмотреть земли; так что идут не наобум. Могучее племя, они на новом месте только выиграют. В Карсской области начиная с 1914 г. из-за близости театра войны им было тяжело; а с уходом русских войск они и сами предпочли выселиться – махнув рукою на насиженные места и изверившись в прочность военного счастья России еще с того времени, когда в декабре 1914 г., во время памятного саракамышского наступления турок, им пришлось хлебом-солью встречать их на станции Ново-Селим.

Последовавшее за революцией движение из Закавказья обратно в Россию русских поселенцев, столь знаменательное и стихийное, пророчит ли конец той колонизационной политики русского правительства, которая в XX столетии осуществлялась с энергией и крайним выражением которой, уже во время войны, был проект создания евфратского казачества (русский вариант разрешения армянского вопроса)? Во всяком случае, со свободным развитием народов Закавказья такая политика была бы несовместима.

12. В Тифлисе весной 1918 г.

Но… мы уже успели приехать в Тифлис. День был солнечный, теплый, оживление на улицах и вид толпы, явно жизнерадостной и кротко настроенной, резко отличались от всего, к чему мы привыкли за последний год в России: мы почувствовали себя не только в другом климате, но и в другой среде. И здесь, очевидно, революция делала свое дело: но пути ее были иные, и формы проявления не те.

Разлагающая сила общерусской революции встретилась здесь с ею же освобожденными, ею же поощряемыми стремлениями народов к национальному и государственному самоутверждению: это одна из причин сравнительной сдержанности, сравнительной умеренности революционного процесса на Кавказе в 1917–1918 гг.

Таково было общее впечатление, полученное мною в Тифлисе осенью 1917-го и теперь весною 1918 г. Я не имел времени особенно углублять его: всего несколько дней пришлось провести в этом Тифлисе – столице независимого Закавказья, с 9 апреля.

Независимое Закавказье! Нельзя сказать, чтобы этот формальный выход из состава Российской империи был сделан в порыве горячего национального увлечения. Нет, он был вызван практической необходимостью подписать мир – свой «Брест-Литовский» мир и тем фактом, что Закавказье не признало большевистского переворота 25 октября.

Этим, во многих отношениях значительным, непризнанием народы Закавказья явно выключали себя из рамок централизованной русской государственности и общественности.

Учрежденный 15 ноября (старого стиля) 1917 г. закавказский комиссариат (Е. П. Гегечкори – председатель) являлся коалицией революционных и национальных организаций и был фактически первым независимым правительством Закавказья. Это было правительство выборов в Учредительное собрание (всероссийское) и поддержания Кавказского фронта.

После фиаско Учредительного собрания в январе 1918 г. вопрос войны и мира остался единственной жизненной связью Закавказья с Россией: связь эта была перерублена Брест-Литовским договором. Закавказское правительство попыталось отстоять свои интересы путем прямых переговоров с Турцией (Трапезундская конференция, февраль – март 1917 г.) и путем военной обороны («закавказская демократия» против «турецкого империализма»). Из дипломатических переговоров в Трапезунде ничего не вышло, а попытка военной обороны окончилась очень скоро и очень постыдно потерей Карса и Батума (1 апреля). Приходилось, не шутя, подписывать мир, и для этой цепи собиралась новая конференция, на этот раз в Батуме. А так как для подписания мира Закавказье должно было являться правоспособной стороной, то и требовалось, для сей печальной надобности, провозглашение его независимости. Что и было сделано. Одновременно образовалось новое правительство с председателем – А. И. Чхенкели, главным делегатом Закавказья в Трапезунде. Это правительство, являвшееся коалицией национальных групп – уже помимо всякой связи с Россией, – имело перед собою определенную задачу – вывести Закавказье из войны.

Турки занимали не только Батум, но и Озургеты, Ахалцих и Абастуман; иначе говоря, Тифлис и Кутаис были под непосредственной угрозой военного занятия; армянские провинции были частью уже заняты, частью – накануне того. Армянское население Тифлиса особенно должно было опасаться прихода турок: многие выезжали уже на север, и мы встречали таких на Военно-Грузинской дороге.

Несмотря на такое положение, тифлисская толпа, повторяю, показалась мне беззаботной и жизнерадостной, когда 27 апреля 1918 г. наш автомобиль остановился у здания казенного театра.

«Помогите нам». – «Готов к услугам, чем могу» – к этому, в сущности, сводился несложный диалог мой с Чхенкели (главой Закавказского правительства) и с Н. Жордания, который в правительство не входил, но был главным вдохновителем краевых политических организаций (советов), опираясь на руководимую им социал-демократическую партию.

Под председательством Чхенкели приступала к работе комиссия по выработке конституции Закавказья – в эту комиссию мне и предложили вступить. Я поморщился. «Вопрос о конституции и самом существовании Закавказья разрешится в Батуме – не могу ли я быть вам полезным там?» Решено было воспользоваться моими услугами в Батуме.

На одном заседании конституционной комиссии (4 мая) пришлось все же присутствовать. Шел обмен мнениями по общему вопросу: на каких основаниях строить Закавказскую федерацию? (Новое государство уже официально именовалось федеративной республикой.)

Мнения излагались различные. Некоторые из присутствовавших мусульман полагали, что каждая из трех частей Закавказья должна получить право самостоятельной внешней политики.

Баку был в руках большевиков, а турки находились у самых подступов к Азербайджану; «внешняя политика», желательная нашим татарам (освобождение Баку), могла бы оказаться вовсе не по вкусу армянам и т. д. Все это было довольно ясно – странным могло казаться лишь столь скороспелое объединение весьма разнородных стремлений под флагом Закавказской федерации или под наименованием «демократии Закавказья».

Нет, решительно, в мае 1918 г. несвоевременно было заниматься разработкою конституции для Закавказья.

Но сил было много, они искали своего приложения; революционные лозунги казались чудодейственным талисманом…

Местная демократия давно уже завладела дворцом бывших наместников. С ней там уживались еще учреждения кавказского фронта, прозябавшие больше по инерции. С того момента, как (в ноябре 1917 г.) так называемая Красная гвардия, руководимая Джугели, захватила арсенал,