Рузвельт (СИ) - "Дилан Лост"

— Хорошо, наверно, прохлаждаться на свежем воздухе? Потому что я упала с четвертого этажа и сломала себе два ребра, — я практически видела яркие пятнышки на радужке его глаз, так близко ко мне он находился.

— Я видел труп человека, — он повел бровью, как бы спрашивая «ну и что ты на это ответишь?»

Я лишь расплылась в победной ухмылке.

— Бедняжка, до сих пор отходишь от моральной травмы, верно? — я состроила сочувствующее выражение лица. — Родители, скорее всего, никогда не заставляли тебя быть посредником в сделке при передачи наркотиков? — мне было девять лет, когда Джек обвесил меня почти фунтом героина и сказал отдать его одному джентльмену в темном переулке, Джек наивно полагал, что никто не заподозрит ребенка. — Полиция появилась очень неожиданно. Началась перестрелка, и мне крупно повезло схватить пулю, — я отвела воротник водолазки, показывая Артуру заметный шрам у основания шеи, рядом с ключицей. — Пара дюймов в сторону, и мой труп бы уже давным-давно гнил под землей на местном кладбище.

Брови у парня удивленно взметнулись вверх. Он уставился мне в глаза, высматривая в них ложь, а я не отводила взгляда, потому что говорила чистую правду.

— Ну и ну, — покачал головой он. — Можно мне…? — он указал пальцем на мой шрам.

— Валяй, — равнодушно пожала плечом я.

Шрам был продолговатым и чуть выпуклым, довольно выделяющимся даже на фоне моей бледной кожи. Слава богу, я живу с ним уже слишком долго, чтобы комплексовать по этому поводу. Ходить без отметин в гетто — это все равно, что не уважать с древности сложившиеся здесь традиции. Мы все тут ходим покалеченными, морально, физически и экономически. В идеале у меня должно не хватать какой-нибудь из конечностей или внутреннего органа, но шрам тоже сойдет.

Теплые пальцы прошлись по белесому следу, чирканувшему полосу поперек моей шеи, и от этого прикосновения по всему телу у меня побежал табун мурашек. Слишком много заботы и осторожности было в его движениях, и дыхание прямо мне в щеку сбивало с толку, заставляя сердце стучать быстрее привычного ритма.

— Ладно, ты выиграла, — улыбнулся он рядом с моими губами. — Твоя жизнь дерьмовее моей.

— Ну конечно выиграла, — усмехнулась я, подтягивая горлышко водолазки обратно. — Я тебе не по зубам, Даунтаун, — я ткнула кончик его носа своим, хохотнула и успела спрыгнуть со стола, едва парень смог пошевелиться.

— Ты закончила с моим лицом? — спросил он.

Я хотела выдать какую-нибудь очередную глупую шутку, но все никак не могла утрамбовать мысли в голове, которые, как молекулы в нагретом теле, беспорядочно двигались в разные стороны.

— Да, — просто ответила я.

— Так я могу идти? — он стоял посреди кухни, перекатываясь с пятки на носок.

— Если только хочешь вернуться домой по частям? — он сморщился, и я не смогла сдержать улыбку. — Ты можешь остаться здесь, вообще-то.

— В твоем доме?

— Никакого двусмысленного подтекста! — заверила я. — Ты просто можешь переночевать здесь. Все равно автобусы уже не ходят, а до метро добираться тридцать минут.

Артур с долей сомнения оглядывался вокруг себя.

— Не Осборн-хаус, знаю. Зато мы недавно вытравили термитов, — пожала плечами я, словно отсутствие насекомых сделает из этой архитектурной развалюхи пятизвездочный отель.

— А что на счет твоих родителей?

— Повезет, если все явятся к полудню. Ты успеешь уйти до их возвращения.

— А насчет твоих каннибальских наклонностей?

— Здесь ничего пообещать не могу. Видимо, тебе придется рискнуть.

Лицо Артура почему-то просветлело.

— Спасибо тебе, — искренне проговорил он.

— Уже поздно, вообще-то. Пора ложиться, — часы на микроволновке показывали пятнадцать минут первого. — Но сначала мы должны кое-что сделать!

Я мигом рванула к лестнице и забежала в свою комнату. На компьютерном столе грудой были свалены тетради и сборники с пособиями по подготовке к тесту по математике.

Свалив всю эту мерзкую, мозолившую мне последние пару недель глаза кучу со стола, я запихнула ее в заранее подготовленную картонную коробку и с этим увесистым грузом спустилась на кухню к Артуру, который уже не первый раз за день смотрел на меня, как на спятившую.

— Давай за мной, — позвала я, толкая ногой дверь, ведущую на наш задний двор. — И захвати ром, он в заначке на полу, под холодильником.

На удивление, парень даже не стал задавать вопросов, а просто послушно достал бутылку рома. Ночь была наполнена звуками криминального Детройта, представляющими собой микс из полицейских сирен, взрывающихся питард и топота убегающих с места преступления подростков. Холодный ночной воздух теребил открытые участки кожи, а небо затянулось смогом и дымом, валившим из мощных труб ближайшего завода.

— Что ты задумала?

— Жертвоприношение, удовлетворение моих садистских наклонностей, огненную вечеринку или план возмездия, выбирай, что тебе больше нравится, — я вытряхнула кучу макулатуры из коробки в чугунный бак, достающий мне до бедер.

Эта жестянка всегда стояла здесь исключительно для того, чтобы сжигать в ней ненужные вещи. Иногда это были старые, изорванные тряпки, а иногда — мет, которым затягивались чокнутые дружки Джека.

Когда все учебники и тетрадки наконец-то были утрамбованы в бак, я забрала у Артура ром, вылила приличную дозу на помятые бумаги, подожгла спичку и бросила ее внутрь, наблюдая, как вспыхивает и разгорается пламя.

— Тэдди! — через пару минут на крыльце дома напротив появилась миссис Лукас, престарелая женщина на пенсии, которая любит носить камуфляж, пистолет и содержит целый склад оружия в амбаре за домом. — Что ты там поджигаешь?

— Математику! — крикнула я, чтобы она могла меня услышать.

— Слава господу, ты сдала этот треклятый экзамен! — миссис Лукас возвела очи к небу. — А я уже было подумала, что Джек снова переехал кого-то на машине! Я завтра принесу вам черничный пирог в честь такого случая.

— Спасибо, миссис Лукас! — заулыбалась я. — Но никаких брауни с орехами! Джулиан в прошлый раз попал в неотложку из-за аллергического шока!

Артур лишь тихо смеялся, наблюдая, как миссис Лукас, хромает обратно к себе домой.

— Знаешь, как у меня в семье говорят? — спросила я, поворачиваясь к парню. — «В Детройте можно вечно смотреть на три вещи: как строятся дороги, как Джек Картер снова обещает завязать с выпивкой, и как Тэдди сжигает все свои надежды на светлое будущее».

— Жизнь в итоге налаживается, — сказал Артур, вытягивая у меня из рук бутылку рома, которую я сжимала до побеления костяшек.

— Да, налаживается, — я улыбнулась, отворачиваясь к огню. — Только почему-то не у меня.

Я знаю, что вы думаете. То, что я родилась в гетто, не значит, что я должна и умереть здесь. Но вы не знаете эти места, не представляете, как сильно они к себе привязывают, выстраивают вокруг вас решетку, практически превращая в своего раба. Жить в центре Детройта — это как пожертвовать почку кому-то из родственников — фактически, это чертова благотворительность: сплошные побочные эффекты, никакой самовыгоды, и даже льгот не предоставляют.

И все же я никогда не ненавидела жизнь здесь. Может, я и спятившая, но мне действительно нравилась эта половина задыхающегося Детройта.

Стокгольмский синдром.

Да, это Город-призрак. Да, улицы здесь ломятся от заброшенных зданий и недостроенных вышек, бандитских группировок, бездомных попрошаек и голодающих детей. Жить здесь — все равно что тщательно планировать медленное самоубийство, но была особенная прелесть во всем этом вымирании. В итоге же нам всем придется пойти на дно с этим кораблем, обернуться призраками вместе с исчезающим городом.

Куда еще мы можем приткнуться? Где на свете вытерпят чудаков вроде нас? Мы ведь можем прожевать и проглотить битое стекло, можем спокойно спать в комнате с разлагающимся трупом или на спор съесть крысу. Мы все поехавшие. История о сумасшедших детройтцах, которых жизнь корнями привязала к таким же сумасшедшим улицам — это в итоге неизбежно.