Отец (не) моего ребенка (СИ) - Фокс Кира

Я никогда не была фанатом своей работы. То есть, конечно, любила профессию, любила то, чем занималась. Но я никогда не ставила работу на первое место. Его прочно занимал Данила. И впервые за долгое время с головой погрузилась в проект. Не просто в творческий порыв, который требовал немедленной реализации. Нет.

Проект. Заказ. Там, где ты должен уложиться в рамки заказчика, при этом выложившись на сто десять процентов. Сама не ожидала, что это вызовет во мне хоть какие-то эмоции, но я на краткий миг почувствовала себя, кажется, живой. Я даже на радостях предложила заказчику скидку на другие заказы.

Однако, золотого эльдорадо не случилось. Следующую неделю снова было затишье. А я вновь погрузилась в мрачную тоску, которая была очень созвучна майскому Питеру. Все чаще пропадала на набережных, рискуя все-таки заработать отит или банальную простуду. Конечно, это было не самый лучший вариант для человека после трансплантации, но… Но я не берегла себя. Это правда. Просто не видела особого смысла.

Спустя неделю мне снова написали по поводу заказа. Оказалось, по рекомендации моих первых заказчиков. Теперь проект нужен был более масштабный — оформить сайт в нужном стиле. Благо, опыт у меня имелся. Я снова воспряла духом. Напрочь забыла о прогулках, полностью посвятив себя работе. Концепция, основные тона, детали — все это требовало немало времени и подготовки. Ко всему прочему добавилось то, что я все же простыла. Головная боль и температура знатно осложняли процесс, вынуждая все же делать перерывы на сон. Поэтому дело шло куда медленнее.

За лекарствами выползала нечасто. Как и за едой. Питалась всякими полуфабрикатами, которые можно было использовать в условиях отеля, да завтраками, что были включены в стоимость проживания.

Шли дни. Организм медленно, но верно шел на поправку. Много времени уходило на обсуждение результатов с заказчиком, который оказался весьма привередливым и менял правила прямо на ходу. Но это не вызывало раздражения. Потому что я знала — стоит этому закончиться, и все. Снова апатия и тоска. То, куда возвращаться с не хотела. Как бы эгоистично это ни звучало, но мне понравилось дышать полной грудью. Испытывать хотя бы такой суррогат реальной жизни.

Потому что иначе — больно. И одиноко…

Моя жизнь практически вошла в колею, пока на моем пути снова не появилась темная машина…

10. Александр

Влад мое решение не одобрил. Вслух не сказал, но по выражению его лица все было понятно. Однако внутренний компас говорил, что выбор как раз-таки верный. С последней встречи Евгения изменилась. Как-то осунулась, черты лица заострились. Впрочем, она и после операции была не красавицей, но сейчас… Выглядела она мрачновато. А еще во взгляде промелькнул настоящий страх, едва я вышел из машины к ней навстречу. Она смотрела на меня во все глаза и не шевелилась.

— Что-то с Даней? — хрипло спросила она, едва я подошел достаточно близко. — С ним что-то случилось?

— Откуда такие мысли?

— Так ведь иначе зачем… — она растерянно отвела взгляд. — Иначе зачем приезжать? Я же больше ничего не делала… Как обещала…

— Я знаю. — Во взгляде Воронцовой промелькнуло понимание, а затем она горько усмехнулась, покачав головой.

— Действительно. Знаете…

— Хочу предложить тебе работу.

— Спасибо, но не нуждаюсь. — Она для верности даже шаг назад сделала.

— Правда? И как долго сможешь перебиваться заказами? Деньги на счете рано или поздно закончатся. И что тогда? Вернешься обратно в Москву?

— А вам какое дело?!

— Я не люблю повторять дважды, но для тебя все же сделаю исключение — я предлагаю тебе работу.

— Нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты даже не знаешь какую.

— И знать не хочу! ТЫ разрушил мою жизнь! — Огрызнулась, забыв про условную дистанцию “вы”, что выставила между нами изначально. — Этого достаточно, чтобы держаться подальше.

— Откажешься, даже если сможешь видеть Даниила? — иронично усмехнулся я, убирая руки в карман.

Женя замерла, глядя на меня недоверчиво. Совсем как сын. Тот тоже поначалу смотрел именно так — словно чего-то ждал. Пока не перестал вообще проявлять эмоции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если это шутка, то очень жестокая…

— Я не шучу. Предлагаю тебе работать няней у моего, — я намеренно сделал паузу, подчеркивая положение дел, — сына.

— С чего такая щедрость?

— Скажем так, для меня это будет удобно. — Воронцова явно была в растерянности. От ее боевого настроя не осталось и следа. Было видно, что она хотела согласиться, но что-то мешало. — Так что?

— Когда я могу приступить?

— Сейчас.

— А если… если я не смогу сейчас? — расстроенно выдохнула она.

— Причина?

— У меня в работе проект. И я не могу подвести людей. А там еще многое нужно сделать…

— Хватит! — резко оборвал ее невразумительный лепет. — Считай, что у тебя нет проекта.

Евгения вновь заняла оборонительную позицию. Удивительная смена эмоций.

— То есть снова просто махнете рукой и свернете реальность под себя, да? Заплатите побольше и нет проблем?

Разговор начал утомлять меня, заставляя усомниться в адекватности моей идеи приехать сюда. И, как следствие, я начал злиться.

— Это мои люди сделали заказ. Так понятнее? Считай, что ты ничего никому не должна.

Я уже видел, как Воронцова набрала воздуха, чтобы снова выдать очередную тираду, но потом как-то вдруг поникла и просто кивнула, принимая поражение. Я вздохнул с облегчением. Мне надоело спорить с этой упрямой девицей. Мне нужно было решить проблему. И как можно скорее.

— Хорошо. Мне нужно только собрать вещи.

— Да, но будет одно условие.

— Какое?

— Ты — няня. И должна будешь объяснить Даниилу, что у него только отец. А ты — просто женщина, которая его воспитала. Его мать умерла пять лет назад.

Во взгляде Евгении отразилась такая боль, что мне на какое-то мгновение стало не по себе. Да, пожалуй, это было жестоко. Но мне не было дела до чужих чувств. Моя задача — решить проблему моего сына. И сделать это так, чтобы в будущем у него не было сложностей. Поэтому если Воронцова согласна, то играть будет по моим правилам.

— Вы это специально? — спросила она.

— Что именно?

— Вы поступаете так жестоко — специально? Вам нравится причинять другим боль? Вы знаете, что такое сочувствие?

— Я предлагаю работу. Я не бюро добрых дел. Либо ты соглашаешься, либо нет. Точка.

С минуту она смотрела на меня, будто надеясь достучаться до моей совести. Наивная дурочка. Во мне давно уже не было ничего живого. Не осталось. Все сгорело там, много лет назад, когда мне всадили нож в спину. А затем провернули пару раз для надежности. Не было во мне больше ничего человеческого.

— Мне нужно полчаса, — бесцветным голосом произнесла Евгения и направилась к своему отелю. Сейчас она совершенно не была похоже на ту женщину, что готова сражаться за своего ребенка. И так было правильно. Даниил должен уяснить, кто его семья, принять эту мысль и ужиться с ней. Возможно, стоило сразу так сделать вместо того, чтобы пытаться вытравить из памяти пацана привычный образ. Но сделанного не вернуть, так что придется работать с тем, что есть.

Воронцова вышла спустя полчаса. В руках у нее была небольшая дорожная сумка, которую я закинул в багажник. До самого аэропорта она не проронила ни слова. Так же сидела и смотрела в окно с безучастным видом. Будто не к любимому ребенку возвращалась, а на казнь собралась. Странная женщина. Другая бы радовалась на ее месте, а этой снова все не так.

— С Даней что-то случилось? — она все же заговорила, когда мы прошли на посадку.

— Нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тогда почему вы передумали?

— Это мое дело, — отрезал, не желая обсуждать собственные мотивы.

— Я должна знать! — неожиданно резко остановилась Женя. — Если с ним что-то не так, то я должна знать, как вести себя, — добавила уже более спокойно.

— Ничего такого, что стоило бы озвучить, — твердо произнес, глядя ей в глаза. Я уже готовился отбивать следующую словесную атаку, но девушка удивила меня. Бросила странный взгляд и отвернулась, больше ни о чем не спрашивая.