Отец (не) моего ребенка (СИ) - Фокс Кира

Страх. Вот что я чувствовал в нем. И это неожиданно оказалось весьма неприятно. Будто я монстр, которого стоит бояться. Разве я бил его? Причинял боль? Да я ни разу даже не наорал на него по-настоящему! И это непонимание ситуации выводило меня из зоны комфорта.

— У тебя нет больше мамы, — жестко повторил правду, которую озвучил ему на следующий день после его переезда. — Ты — мой сын. Точка. У тебя только один родитель. И это — я.

Заметил, как Даниил сжал свои маленькие кулачки, но ничего не сказал в ответ. Просто продолжал стоять молча. А я вдруг понял, что выдохся. Педагог и воспитатель из меня вышел никудышный. Это стоило признать и не пытаться быть тем, кем не являлся.

— Иди в дом, — бросил мальчишке, который тут же сорвался с места, оставляя меня наедине с невеселыми мыслями.

Я был уверен, что через пару недель ребенок начнет забывать Евгению. Ему сколько? Еще и шести лет не было. Ведь я очень смутно помню свое детство. А значит, и он забудет. Нужно просто подождать. Но почему-то прогресса в этом деле совершенно не наблюдалось. И я впервые задумался — не ошибся ли, выбрав эту тактику? Что если разлучать Даниила с Воронцовой так резко было как раз-таки недальновидно?

В итоге плюнул и поехал в офис. По крайней мере там я понимал, что и как работает и мог почувствовать себя в своей среде.

День прошел спокойно — меня никто не дергал, и с одной стороны — это было хорошо. Но с другой… Мысли постоянно возвращались к сыну. Я плохо помнил своих родителей. Да и те обрывки, что были, вряд ли можно было назвать позитивным детством. Зато хорошо помнил годы, проведенные в детском доме. Как пришлось научиться давать сдачи, как отстаивал свое право на еду, как отлеживался после темной… Да много всего.

Это закалило меня, сделало тем, кто я есть. Но вместе с тем я совершенно не представлял, как это — иметь семью. И теперь нес ответственность за юное создание, которое никогда бы не появилось на свет запланировано. Но Даниил уже был. И нужно было как-то научиться сосуществовать вместе. Потому что ведь так и положено отцам и детям. В итоге сдался и позвонил Владу.

— Что-то случилось? — тут же напрягся тот. Я нечасто дергал его среди дня.

— Что там с Воронцовой?

— В Питер уехала.

— Давно?

— Да вот уж недели полторы.

— И что там делает?

— Гуляет по большей части. Иногда чуть не сутки напролет.

— И все? — удивился я.

— Вообще-то она разместила там резюме. Видимо, решила задержаться. Ну, я и подкинул ей проект.

— Не понял. Поясни.

— Да чего понимать… Ты ж сам сказал — надо, чтобы баба отвлеклась и больше не создавала неприятностей. Вот она и того… Подсела на работу.

— В каком смысле? Увлеклась что ли?

— Да вроде того, — усмехнулся Рокотов. — Натура творческая. Сутками не выходила, пока готовила первый заказ.

— И что, ты теперь бюро добрых дел? — ухмыльнулся, представив начальника охраны в образе Деда Мороза.

— Да прям. Посоветовал знакомому — тому как раз сайт оформить надо было. Так что пристроил девку, можно сказать. А что такое? Случилось чего?

— Возможно, она мне будет нужна, — неохотно признался я.

— В смысле как баба? — изумился Влад.

— В смысле как няня, — огрызнулся я. — Мозги включай свои. Какая баба?

— Из-за пацана? — догадался он.

— Да. Не идет он на контакт. Психолог говорит, это глубокая душевная травма.

— И что, прям не переживет мелкий без этой дамочки? — с сомнением произнес Рокотов.

— Черт его знает, Влад. Я, если честно, не знаю. Но таким он мне не нравится.

Он заржал в голос.

— Он что, кукла тебе, чтоб нравится. Пацан как пацан. Ну молчаливый. Так это даже лучше — меньше криков от него.

В словах Влада была логика, но мне все равно было неспокойно. Вот как-то не так, а интуиция меня не раз выручала. Поэтому я снова прислушался к ней.

— Ладно, посмотрим. Приглядывай там за ней пока.

До конца дня вместо того, чтобы читать документы на новый проект, я мысленно прокручивал в голове все мои попытки поговорить с сыном. И, как ни крути, хоть какого-то прогресса не было. Даже скорее, наоборот. А значит, нужно было что-то менять. И выбор был небольшой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Питер. Давно я там не был….

9. Евгения

Решение пришло само. Когда через пару дней все-таки включила мобильный, помимо гневных сообщений от начальника, мне на почту пришла какая-то глупая рассылка от одного из клиентов — турфирмы, для которой не так давно я делала оформление рекламных баннеров. Они предлагали скидки на туры в Питер. Я разглядывала фото в их проспекте и вспомнила, как планировала свозить туда Даньку, когда чуть подрастет. От этих мыслей снова стало горько. Хотя, признаться, легче-то и не становилось. Я просто научилась немного отвлекаться и все.

И в итоге решилась. Заявление на увольнение было отдано, и с чистой совестью купила билеты, забронировала первый попавшийся отель и, собрав сумку, поехала. У меня не было никакого плана. Я даже не знала что буду там делать. Просто поняла, что жить здесь дальше не смогу. Каждый знакомый будет спрашивать про сына, а я… Я не выдержу этого. Не смогу врать всем и каждому, прятать боль и слезы. Поэтому просто сбежала, понадеявшись, что другой город поможет, снимет эту стылую тоску, что разъедала меня день ото дня, мешая выбраться из ямы боли.

Питер встретил пасмурным небом и мелким, противным дождем. Погода будто отражала мое содержание. Заселившись в номер, даже не осмотрелась как следует. Просто оделась потеплее и пошла бродить по городу.

Лиговский, Невский, Литейный… Я даже не запоминала название улиц. Просто шла вперед. Промозглый ветер продирал до костей, но мне казалось, что так легче. Так не болело столь сильно. Так меня немного, но отпускало.

На Дворцовом мосту я простояла, кажется, больше часа. Смотрела на серые воды и думала, думала, думала… Так легко было сделать шаг и спрыгнуть с парапета вниз. Просто погрузиться в холодную пучину, и все. Но что-то не давало так поступить. Внутренний протест. Да, слабый. Да, едва живой. Но мне казалось это постыдным — так легко сдаться. А еще во мне все-таки жила надежда, что когда-нибудь я все же увижу сына. Пусть даже спустя годы.

Ведь Аверин рано или поздно покажет наследника, и я смогу увидеть чего достиг мой мальчик. Тихо порадоваться за него. А еще я могу молиться за него каждый вечер.

И именно благодаря этим мыслям я пошла дальше, по-прежнему не особенно глядя по сторонам.

Так прошла неделя. Я все больше знакомилась с городом. Его мрачность, тягостность привлекали меня. Переменчивая погода находила отклик во мне, и однажды показалось логичным остаться здесь жить. Благодаря подачке Аверина я могла себе это позволить. И я решилась. Открыла сайт с вакансиями для фрилансеров, составила коротенькое резюме. Просто коротко перечислила свои навыки, опыт. И все.

Я не особенно надеялась на что-то. Скорее просто для того, чтобы отвлечься. Именно ради этого я стала рисовать. Много рисовать.

В большинстве получался Данька. Даже если я рисовала питерские тучи, в итоге среди них закрадывался портрет сына. И я смирилась.

Поняла, что бесполезно бороться с тем, что являлось частью меня. Просто в какой-то момент поняла, что эта боль — все, что у меня осталось от него. Я могла часами пересматривать его фото, разглядывать улыбку, глаза. Раньше я пыталась заглушить боль, избавиться, переболеть ею. Но теперь черпала в ней силу, вдохновение.

Ночи напролет могла проводить за ноутбуком прорисовывая портрет любимого мальчишки. Или грозовое небо Питера.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Именно тучи стали моим своеобразным фетишем. С каждым днем я различала все больше видов, что ли. Они казались каждый день разными. То ли я не замечала подобного в Москве, то ли в Питере и правда своя атмосфера, но мне почему-то казалось, что такой облачности больше нет нигде.

И однажды мне написал заказчик. Я даже не поверила сначала — решила, что кто-то решил меня разыграть. Или просто написал в надежде сорвать бесплатный заказ. Но все оказалось по-честному. Мне выдали список требований, обозначили сумму, которую готовы заплатить и очертили срок исполнения.