Семенов-Тян-Шанский - Андрей Алдан-Семенов

Не смея сделать предложение лично Вере, он решил поговорить с ее воспитательницей Екатериной Михайловной Кареевой.

— Вера любит вас всей душою. После вашего отъезда она так тосковала, что я боялась за ее здоровье, — ответила Екатерина Михайловна ему, растерявшемуся от счастья.

Он упросил Карееву переговорить с Верой и, пообещав приехать за ответом через три дня, вернулся домой. «Зачем я положил себе трехдневный срок, я сам не знаю, но эти три дня были для меня невыразимым мучением. Ни сна, ни покоя».

К вечеру третьего дня он приехал за ответом.

— Ступайте в сад и объяснитесь сами, — сказала Кареева.

Он сидел на садовой скамейке с боязнью и страхом и в таком душевном волнении, что не находил нужных слов для объяснения. Когда в саду появилась Вера, он понял: слова и объяснения излишни. «Передо мной был светлый, чистый образ моей любящей и беззаветно любимой невесты».

Они поженились уже глубокой осенью. В Петербург Петр Петрович в зиму 1852 года не поехал. Счастливый день превратился для него в светлый год семейной жизни и научной работы. Он работал легко, весело, вдохновенно. В этот год он открыл для себя важную истину, что «наука не довольствуется одними сырыми материалами самостоятельных наблюдений, разбросанными в массе разнообразных изданий и литературе разных наций, не соединенных общими взглядами. Она требует их слияния в общее целое».

Этот же год дал ему богатейшие наблюдения над отношениями между помещиками и крепостными. Если мальчиком он по-детски негодовал на крепостное иго, то сейчас искал причины растлевающего влияния крепостничества и на помещика и на мужика.

Семенов узнавал новые и страшные по своему произволу и варварству происшествия из быта помещиков.

Вот его сосед — уездный предводитель дворянства. «Он давал в своем имении пиры для одних Мужчин своего уезда. На пирах этих гости, после обеда с обильными винными возлияниями, выходили в сад, где на пьедесталах были расставлены живые статуи из крепостных девушек, предлагаемых гостеприимным хозяином на выбор». Другой уездный предводитель дворянства, «страстный меломан и еще более страстный охотник, содержал свой собственный оркестр и свою охоту… Охотники и музыканты были одни и те же лица из крепостных людей, которые е раннего утра садились на коней и отправлялись с ним на охоту, а по вечерам собирались в оркестр музыки, в обеденное же время прислуживали за столом». Этот уездный предводитель дворянства сменял целую деревню на охотничью свору.

Преступления орловских помещиков — князя и княгини Тютчевых были настолько чудовищными, что о них пришлось доложить Николаю Первому. Царь велел произвести строгое следствие, и княжеская чета отправилась в Сибирь. Случай редчайший, когда царь карал крепостников.

Крепостные отвечали на произвол помещиков тайной местью.

Семенов отмечал: «Не проходило года, в течение которого мы бы не слышали об убийстве кого-либо из помещиков своими крестьянами. Последнее из этих убийств близко мне знакомого помещика, свояка дяди моей жены, совершилось как раз в нашей местности.

Одного из наших дальних соседей кн.* взбунтовавшиеся крестьяне пощадили после переговоров с ним, ограничившись тем, что высекли его и взяли с него слово, что он не будет им мстить. К чести его необходимо сказать, что он сдержал свое княжеское слово».

Семенов все больше задумывается над проблемами крепостничества, над судьбой крестьянства. В уме его все настойчивее вызревает мысль: «Россия не может более оставаться в тех окаменевших безжизненных формах, которые стесняли ее свободное развитие. И казалось мне, что узел этих пут, связывающих развитие русского народа, заключался в крепостном праве, одинаково парализовавшем обе главные национальные силы: многомиллионное крестьянское сословие и передовое по своему образованию дворянство».

Осенью 1852 года Семеновы переехали из деревни в Петербург. В Петербурге у них родился первенец. Сына назвали Дмитрием. Все было хорошо в жизни Семенова — полное семейное счастье, любимая работа, умные сердечные друзья.

Он заканчивал перевод второго тома «Землеведения Азии», опубликовал большой географический очерк «Описание Новой Калифорнии, Новой Мехики и Орегона в физическом, политическом и этнографическом отношениях».

Живым и образным языком, обстоятельно и строго научно он излагал свои взгляды на комплексное изучение природы и народов. В очерке он рассматривал историю стран, их географию, геологическое строение земли, растительный покров, животный мир, а также этнографию народов. «Описание Новой Калифорнии, Новой Мехики и Орегона в физическом, политическом и этнографическом отношениях» явилось событием в русской географической науке. В это же время он написал свое ставшее знаменитым предисловие переводчика к «Землеведению Азии». Он высказывает в нем свои заветные мысли о назначении науки и ученых.

«Наука в наш реальный век — уже не есть туманное отвлечение схоластических умов: она есть самопознание, познание окружающих предметов и сил природы, умение подчинить их своей власти, употребить их для нужд своих и потребностей…

Поэтому стремлением каждого ученого, если он не желает остаться холодным космополитом, а хочет жить одной жизнью со своими соотечественниками, должно быть, кроме старания подвинуть абсолютно вперед человеческое знание, еще и желание нести его сокровища в жизнь народную…»

Неожиданно и тяжело заболела Вера. Доктора, выслушав больную, объявили Петру Петровичу, что у жены его скоротечная чахотка. «Как громом был я поражен этим страшным приговором… Когда же на другой день я поднялся на своей постели, то почувствовал, что не только не мог произнести ни одного слова, но даже совсем не мог разжать своих челюстей… Появилось страшное повышение температуры…»

Послали за докторами, за священником. Священник приготовился причастить Семенова без исповеди. Явились лучшие петербургские врачи. После осмотра больного состоялся консилиум. Тифозная горячка с воспалением мозга — был диагноз врачей. Знаменитый доктор Здекауер сказал: больной не проживет и трех дней, возможностей спасти его нет. К мнению Здекауера присоединился доктор Бензингер. Только старый врач Марголиус, друг дома Семеновых, не терял надежды. Он решил испробовать последнее средство — теплую ванну со льдом на голове. Больной может умереть в такой ванне, но средство это единственное и последнее.

Семья проконсультировалась со знаменитым Здекауером.

— Он не выйдет живым из ванны, — ответила знаменитость. — Но если случится чудо и он выживет, рассудок не возвратится к нему…