Тоннель - Вагнер Яна

— Вы ДПС попробуйте вызвать на трассе ночью, — сказал кто-то. — Безо всяких ворот до утра простоите, пока они там выспятся, пока чаю попьют.

— Или полицию. У нас дачу обнесли в прошлом году, так они только к вечеру приехали и заявление принимать не хотели еще. Все равно не найдем никого, говорят, и один прямо пьяный, так и прет от него. На рынке, говорят, посмотрите, там ворованное быстрее появится. А у меня бензопилу японскую, между прочим, из гаража поперли.

— Да не хотят они работать просто, бездельники, морды себе наели! Сколько мы тут сидим, а они не чешутся даже, нам что тут, ночевать?

Ох, насуют сейчас капитану, подумал Митя и посмотрел на краснолицего толстяка с неожиданной жалостью. Вероятно, чуткий капитан тоже это понял, потому что отреагировал быстро и напал первым — налился кровью, раздулся и заорал:

— А может, и придется! Ночевать! Ни воды, ни дыма нету, ситуация неострая, и не базарить надо без толку, а вернуться по местам и ждать, без истерики, порядок соблюдать! Устроили тут, понимаешь, пикет! Дайте специалистам работать, без вас, понимаешь, разберутся!

Как ни странно, находчивая капитанова контратака сработала. Причины, вероятно, были разные, но гнев человека в форме подействовал на всех одинаково. Не то чтобы они успокоились и простили капитану, а заодно и невидимым его соучастникам возмутительный бардак и привычную их неэффективность, но шуметь, во всяком случае, перестали. Все одновременно вдруг вспомнили о брошенных своих сумках, распахнутых дверцах, включенных фарах и забытых в замке зажигания ключах. Митинговать перед запертым въездом, пока кто-то потрошит твой кошелек, оставленный без присмотра, или у тебя просто вот-вот сядет аккумулятор, в самом деле не имело смысла, и толпа осела, распалась на группы и повернула назад, к машинам, до которых еще и добираться теперь, когда паника схлынула, предстояло минимум полчаса, если не дольше.

Торопливо и не глядя друг на друга ушли обе женщины-Кайен, словно каждая надеялась обогнать вторую; заспешил к своему Рено темнолицый маленький таксист. Потом мимо решительно прошагал Патриот, уже остывший почти до нормального цвета, с белобрысым шестилеткой на руках, и с ним его сдобные розовые жена и дочка. Митя тоже протянул было руки, но ни Саша, ни Ася ждать его не стали и были уже далеко впереди. За ними, морщась и охая, шла босая нимфа-Кабриолет; адреналин выветрился, и она ступала по асфальту, как по горячим углям.

— А где капитан? — спросила мама-Пежо, дергая Митю за рукав. — Вы не видели капитана? Ох, да куда же он делся, только что же был здесь...

Но похоже, мордатый хитрец-полицейский совершенно не собирался превратиться в ее заложника еще и на обратном пути, потому что видно его нигде не было, да и вообще знакомых вокруг почти уже не осталось.

— Господи, — вздохнула мама-Пежо и посмотрела вниз, на сына, который затих наконец и сидел теперь возле ее ног со слабой блуждающей улыбкой, как румяный джинсовый Будда. — Я его сама не донесу.

Недовольное лицо ее на секунду обмякло, сделалось усталым и беспомощным. Митя еще раз обернулся, чтобы найти своих, и не нашел.

— Давайте я помогу, — предложил он.

Она с сомнением оглядела его, потом подошла ближе и принюхалась. В самом деле принюхалась и даже наморщила нос.

— Вы пили, кажется, — сказала она. — Он не выносит запах.

А капитан у нас, значит, незабудками пахнет, хотел сказать Митя, но промолчал. Какая невыносимая все-таки баба. Останется же торчать тут одна просто из упрямства, и все у нее будут виноваты. Он наклонился и попробовал поднять ребенка. Мальчишка дернулся, выгнул шею и действительно тут же завопил, отчаянно и сердито.

— Всё, не надо, отойдите, — сразу сказала женщина, — вы слышите? Не трогайте его, он боится пьяных, у него сейчас приступ начнется!

— А ну, дай-ка я, — сказали рядом.

Посторонившись, Митя увидел крупного дядьку в растянутой майке с логотипом «Мегафон» поперек широкой груди и узнал в нем одного из загорелых строителей из микроавтобуса. Пятеро его товарищей топтались неподалеку и наблюдали за происходящим с явным неодобрением. Не обращая внимания на истошный детский крик и протесты тревожной матери, дядька легко подхватил мальчика на руки.

— Да не волнуйся ты, мать, — сказал он добродушно. — Ну поорет пацан, ничего ему не сделается. Давай показывай дорогу. Доставим в лучшем виде, у меня братишка младший такой же дурачок.

Женщина-Пежо вздернула подбородок, ноздри ее побелели.

— Ду-ра-чок? — повторила она. — Что значит — дурачок, это что еще за пещерное определение? И вообще, какая я вам «мать», я младше вас, между прочим! И почему вы мне тыкаете, кстати?

Дядькина улыбка поблекла, но было поздно. Продолжая свой возмущенный монолог (Дурачок! Как у вас только язык повернулся, вы понимаете, что он вас слышит?), мамаша-Пежо погнала его в сторону машин. Недолго посовещавшись, остальные строители, которые точно теперь опоздали на свой поезд, неохотно повлеклись следом. Обогнать эту невеселую процессию оказалось нетрудно, и на бегу Митя увидел, как мальчик, не переставая кричать, лупит своего незадачливого рикшу пухлой ладонью по голове.

Бежать пришлось недолго; за первым же поворотом выяснилось, что толпа снова встала, потому что у левой стены лежал на боку желтый спортивный мотоцикл, придавивший своего ездока. Промчавшись по забитому автомобилями тоннелю три с лишним километра, до въезда он все-таки не дотянул и рухнул почему-то именно здесь, на сухом и свободном участке. Через две полосы к мотоциклу тянулся широкий и черный резиновый след. Человек в расписной кожаной куртке и зеркальном шлеме лежал на спине, раскинув руки, и не шевелился. Приближаться и трогать его, очевидно, никому не хотелось, но просто пройти мимо тоже было нельзя.

— Доктор есть? — наконец спросил кто-то. — Нет, серьезно, ему помощь нужна, есть тут доктор?

— В скорую позвоните, — мрачно ответили ему.

— Очень смешно!

— А похоже, что я смеюсь?

— Пропустите, — раздался голос. — Пожалуйста, дайте пройти, я доктор.

Люди охотно задвигались, расступаясь, и выпустили к опрокинутому мотоциклу невысокого щуплого человечка с пластиковой кошачьей переноской в руках. Того самого, сразу вспомнил Митя, которого светловолосая женщина-Терминатор выхватила из бегущей толпы и затащила за автобус. Еще пара часов, и мы все тут будем знать друг друга в лицо, подумал он невесело. Человечку с переноской тоже явно было не по себе. Он поставил свой громоздкий ящик у стены, опустился на корточки возле неподвижного мотоциклиста и потянулся к шлему, но в последний момент замер. Забрало было непрозрачное, отражало желтую потолочную лампу, и казалось, маленький доктор надеется, что под ним не будет лица и нарядный шлем просто наполнен пластмассой, как цветной шар для боулинга.

— Извините, — сказал он хрипло. — Я стоматолог, у меня такое нечасто.

Он сдвинул-таки зеркальную шторку и заглянул внутрь. Потрогал шею мотоциклиста чуть ниже уха и наконец встал и развел руками.

— Боюсь, я ничего не могу сделать, он умер. Нам, наверное, и правда лучше всем вернуться.

А после поднял свою переноску, погладил решетку и, бормоча извинения, начал протискиваться сквозь толпу.

Дальше пошли молча. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 01:13

Расталкивать людей было неловко, так что Асю и Сашу он догнал уже почти у самой Тойоты. Лица у обеих были утомленные и бледные. Аська отчаянно зевала и, казалось, сейчас заснет прямо на ходу.

— Где ты был? — спросила Саша.

— Помочь надо было кое-кому, — сказал Митя виновато. — Прости.

— И как, помог?

Никакого упрека не было в этом вопросе, никакой иронии даже. Она умела так спрашивать — ровно и без оценки, с абсолютно нейтральным интересом, за это ее и ценили на работе. Безупречный, объективный интервьюер, рядом с которым ты всегда говорил больше, чем собирался, и, если в результате чувствовал себя говном, ее упрекнуть было не в чем, она тебя никак к этому выводу не подталкивала.