Тоннель - Вагнер Яна

Мысли замедлялись, жужжала над головой потолочная лампа, пахло бензином и разлившимся маслом, и доктор начал засыпать, не замечая, что засыпает, продолжая думать, какую напишет статью и кому ее можно было бы показать, ну или правда просто пост выложить в Телеграме, язвительный, остроумный пост, который все прочитают, и даже придумал первую фразу, но тут его похлопали по плечу, и он вздрогнул, открыл глаза и увидел пакетик молока, маленький картонный квадратик с нарисованным румяным младенцем, зажатый в женской руке, и сначала даже не понял, зачем это и что ему с ним делать.

— Вот, — сказала незнакомая женщина. — Котику вашему. Плачет он у вас так, слушать прямо невозможно.

— Спасибо, — сказал доктор и взял квадратик. — Спасибо большое. Ему просто надоело сидеть взаперти.

— А кому не надоело, — сказала женщина и собралась уходить.

— Простите, — сказал доктор. — А... воды у вас нет случайно? Не могли бы вы принести немного? Не мне, для него. Понимаете, ему сейчас надо много пить.

Женщина остановилась, скрестила руки на груди и поглядела на молодого Фольксвагена, который перестал жаловаться и тихо спал за решеткой.

— Они думают, им все можно, — сказала она медленно. — Ездить на красный, людей давить на переходах. Обнаглели совсем, что хотят, то и делают, а чего им. Папочка все равно отмажет. Вот пускай ему папочка воду и приносит. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 01:35

— В первую очередь, — сказал желтый человек, — необходимо составить как можно более подробный список всех, кто находится в тоннеле. Профессия, пол, возраст. Особое внимание обратить на грузовые машины — выяснить характер груза, по возможности собрать транспортные накладные. Действовать надо спокойно, четко и главное — быстро. Самое позднее через два часа у нас должна быть полная информация о том, сколько людей в тоннеле и кто они. Задача понятна?

— Так а что мне им говорить-то? — спросил капитан, который снова уже начинал злиться, потому что за последние несколько часов только ленивый не сообщил ему, в чем его задача. — Они спрашивают все, а я ж сам ничего...

— Вам задача понятна, капитан? — перебил желтый. — Никаких лишних разговоров, вы просто составляете список. Если начнут задавать вопросы, отвечайте, что это стандартная процедура. Вы полицейский, люди будут сотрудничать.

Капитан вспомнил неуютное одиночество, с которым час назад стоял возле решетки под взглядами нескольких сотен сердитых людей, и позволил себе непочтительно покачать головой.

— Не очень-то они уже готовы. Сотрудничать, — сказал он мрачно. — А через два часа вообще не знаю.

— А вы возьмите ситуацию под контроль, — резко сказал желтый. — Это ваша работа. Панику нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Управлять ситуацией можно только при условии, что люди способны вас слышать, и вам надо сделать так, чтобы они слушали. Беспокоиться и задавать вопросы они начинают, только если ничем не заняты, так что найдите им занятие. Люди устроены просто, и, если дать им объяснение, любое, они его примут. Хаоса не хочет никто, это неестественное состояние, всем нужен план. Придумайте им план — и выиграете время. Пускай они у вас сами, например, друг друга переписывают. Привлекайте всех, кто кажется вам надежным, назначьте ответственных, раздайте поручения. Соберите активную группу наконец, и пусть в ней будет как можно больше крепких мужчин. И забудьте пока про оружие, считайте, что у вас его нет. Против толпы оно работает недолго, а панику мы себе сейчас позволить не можем. Это понятно?

Озадаченный тем, как часто в этом недлинном странном разговоре звучало слово «оружие», капитан нахмурился и машинально коснулся висящей на поясе кобуры, и рядом тут же, как оживший робот, шевельнулся бледный телохранитель. Причем ожил не целиком, лицо его по-прежнему ничего не выражало, глаза были тусклые и смотрели прямо перед собой, на укрытые пледом колени его желтолицего шефа, и только рука вдруг оказалась под мышкой и замерла там. Капитан посмотрел на эту некрупную руку, прислушался к себе и понял, что никаких больше вопросов задавать не хочет, а хочет он поскорее оказаться снаружи, в душном бетонном коридоре, плотно уставленном машинами, как можно дальше отсюда и больше не возвращаться. Проверить, не заработал ли передатчик в патрульном автомобиле, послать болтливую тетку из Пежо туда, где ей самое место, найти бестолкового старлея и дать ему по мозгам и решить наконец проблему со сбежавшим арестованным, за которого с него, капитана, снимут голову по-настоящему примерно через час после того, как откроются сраные ворота. Словом, заняться нормальными делами, и чтоб вся эта компания клоунов в лимузине дальше играла в гребаного Доктора Зло сама, без него. Виски у них, блядь, в графине. Сумасшедший старик с пледом. Они б еще ров с крокодилами вокруг своего Майбаха прокопали. Елки, как он попался вообще? Ксиву сейчас любую на компьютере нарисовать можно и, уж конечно, нанять себе кого хочешь — водителя, сиделку, шлюху, хмурого мужика с пистолетом и блондинистую секретаршу-киборга, да хоть двойника Ленина или хор мальчиков, были бы деньги.

— Я понял, — бодро сказал капитан, показал телохранителю пустые руки и засобирался на выход. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте, — сказал желтый старик. — У вас два часа, докладывать будете ей.

Белобрысая баба-гестапо отодвинула дверь. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 01:49

Стараясь не хлопнуть дверцей, Митя забрался в тихую Тойоту, сел на место и сразу почувствовал себя человеком, который вернулся домой в пять утра и стоит возле супружеской кровати, стараясь бесшумно снять штаны, чтобы не звякнула пряжка. И конечно, в эту минуту включается свет. Или у него из карманов начинает сыпаться мелочь. Бывают дни, когда штаны даже не обязательно снимать, все равно чувствуешь себя так, словно их на тебе нет, и сегодняшний был именно такой. Да что там, и вчерашний был точно такой же. Конечно, можно было бы просто откинуться сейчас на спинку кресла, закрыть глаза и все отложить на потом, на утро ну или когда они там отопрут свои ворота, но тишина сгустилась и отяжелела, как будто свет уже зажегся, а мелочь со звоном рассыпалась по полу, и он обреченно повернулся и посмотрел на жену.

— Какое же ты говно, — сказала Саша. — Знаешь, это даже удивительно, Мить, какое ты стал говно.

Он бросил быстрый взгляд назад. Аська спала, неудобно согнув ноги и подложив под голову огромный свой уродливый рюкзак.

— Я все думаю, когда это случилось, — сказала Саша вполголоса, потому что тоже помнила про Аську, по крайней мере пока еще помнила. — Как я не заметила. Или, может, ты всегда такой был и это я идиотка? Мне стыдно за тебя, Мить, понимаешь? Мне каждую минуту так за тебя стыдно, я просто смотреть на тебя не могу уже.

Ничего не надо было на это отвечать и даже поворачиваться к ней сейчас было не надо, он все еще мог просто закрыть глаза, и тогда эта ссора случилась бы позже, дома, завтра, а может, и не случилась бы вовсе, потому что сначала пришлось бы завезти Аську, потом высадить Сашу на Красных Воротах, и к вечеру все бы как-то поблекло и устарело, потеряло накал. Но у него был тоже паршивый день, слишком паршивый, и он не удержался, просто не смог.

— Да ты и не смотришь, — сказал он. — Вообще не смотришь давно.

— А на что? Нет, на что мне смотреть? Как ты напиваешься на глазах у моих друзей? Ты же до ужина еще напился, Митя, еще не все собрались даже, а ты уже в слюни, ты помнишь, что ты там нес вообще? Хочешь знать, как это выглядит, как я себя чувствую при этом, рассказать тебе? Они же все на меня сразу смотрят, Митя, они все смотрят на меня и жалеют, а меня не надо жалеть, я молодец, я вообще-то правда молодец, Митя, и много сделала, и почему мне так стыдно-то должно быть все время. Я просто отдохнуть хотела, я устаю, я столько работаю, один вечер, один долбаный вечер в хорошей компании, чтобы мне стало хорошо, чтобы я расслабилась, неужели трудно.

— Так езди к ним сама, — сказал он. — К друзьям своим. Ну чего ты, давай, раз тебе за меня так стыдно. Да тебе самой с ними тошно, и не расслабляешься ты, не ври, мы просто портим тебе картину, да? Так поехала бы одна. Мы бы с Аськой отлично дома посидели. Ей вообще-то тоже ехать не хотелось к снобам твоим душным.