Глядя на море - Франсуаза Бурден

уединенного жилища Матье, да и побаивалась, что он мог запросто ее выпроводить, если она заявится. Но соблазн был слишком велик, тем более что инициатива исходила от Анжелики.

— Ладно, — сдалась она, — попробуем рискнуть. Давай уж тогда заглянем в кафе и купим его любимые блюда?

Анжелика просияла милой и благодарной улыбкой.

— Ты для него на все готова, да?

— Он того заслуживает.

— Но уж никак не сейчас!

— Может, ты и права, но депрессия Матье не мешает мне все так же сильно любить его, как раньше. Не каждый день встречаются такие прекрасные люди, как твой отец.

Они вышли из магазина с черного хода во двор, а затем на проспект Рене-Коти. Тесс очень осмотрительно выбрала место для своей лавки, посреди оживленного квартала, откуда отправлялся фуникулер, которым охотно пользовались многие жители, предпочитая его многочисленным лестницам, соединявшим нижнюю и верхнюю части Гавра. Над городом навис туман, стало намного холоднее, как всегда в вечернее время.

— Встретимся внизу! — бросила Тесс. — Ты иди, а я пока заскочу в кафе.

Так Анжелике пришлось бы первой столкнуться с сомнительным приемом Матье.

* * *

Ну уж раз он теперь один, почему бы ему и не поплакать? Множество людей утверждали, что слезы освобождают, по крайней мере, приносят облегчение. Однако Матье сомневался, тем более что не чувствовал себя несчастным. Только очень усталым, измученным, ненавидящим все на свете. А эти чувства были далеки от настоящего горя. И когда он представлял, где бы хотел оказаться сейчас, если бы перед ним возникла фея с волшебной палочкой, ответ был один: здесь, в Сент-Адрессе, где, по крайней мере, рядом с ним были теплые воспоминания о Сезаре.

Часть дня он провел на террасе, подставив ветру лицо и не сводя взгляда с моря. Если чего ему и не хватало, так это бинокля или подзорной трубы: тогда бы он мог следить за движением судов и ни о чем не думать. Ни о Тесс, которая рано или поздно от него уйдет, ни о книжном магазине, что при его долгом отсутствии неминуемо пойдет ко дну. Нет, он смотрел бы только на скользящие по морской глади суда, внушающие ни с чем не сравнимое спокойствие. Все эти годы, что он метался между стеллажами, расставляя книги, вскрывая картонные коробки, контролируя заказы, принимая посетителей, проверяя, соблюдены ли сроки к концу месяца, разве не утратил он такую важную и необходимую способность — любоваться морем? Как только он вступил во владение домом, не должен ли он был с первых же дней проводить здесь свободное время, наслаждаться отдыхом, восстанавливать энергию и силы? Тогда, может быть, обошлось бы без этой глубокой депрессии. Вот в какую тяжелейшую ошибку вылилось то, что он не позволил себе хотя бы несколько дней отпуска! А теперь, когда времени у него было сколько угодно, чего он хотел от жизни?

— Папа! Ты все еще тут? Так легко и с голоду помереть!

За ним открылась стеклянная раздвижная дверь, и, повернув голову, он увидел, что Анжелика пришла не одна. На пороге колебалась — переступить его или нет — Тесс, нагруженная пакетами. Вид у нее был смущенный.

— Мы пришли к тебе на ужин, — продолжила дочь непринужденным тоном. — У нас с собой яйца в желе, окорок, запеканка и две бутылочки красного сухого вина.

Он улыбнулся тому, насколько хорошо Тесс были известны его вкусы. Будь он хотя бы слегка голоден, он бы обрадовался.

— Угощает Тесс, — уточнила дочь, сдвинув бровки.

— Спасибо, вы просто потрясающие, — выдавил он из себя.

На самом деле Матье вовсе не приводило в восторг это неожиданное вторжение с перспективой непременного общения, разговоров, еды, короче, необходимости делать хорошую мину при плохой игре. Притворяться он сейчас совсем не хотел. Но, с явной неохотой оставив свой наблюдательный пост, он проследовал за гостьями.

— Есть у тебя здесь где-нибудь молоток и гвозди? — спросила Анжелика.

— Зачем тебе? Хочешь меня распять?

— Нет, просто повесить мой подарок.

Эмблема «Артистического кафе» вызвала у него улыбку, больше напоминавшую гримасу.

— Это первый камень, папа! Нечто очень личное, твоя первая вещица, которая здесь появится.

Поскольку Тесс все еще молчала, Матье подошел к ней и обнял за плечи.

— Из твоего магазина? Мне очень нравится… Да, у Сезара, кажется, была коробка для инструментов, которую он держал под раковиной.

В ящике оказались молоток с выскакивающей ручкой, выщербленные плоскогубцы и несколько ржавых гвоздей, и все же Анжелике удалось пристроить табличку прямо посреди голой стены.

— Главный кубок большой гонки! — воскликнула она с воодушевлением. — Хочешь, я займусь обустройством как профессионал?

— Нет уж, спасибо, — возразил Матье слишком резко. Но, увидев, каким несчастным сделалось лицо дочери, он тут же добавил: — Кстати, о какой гонке шла речь?

— Гонки в поисках счастья.

Растроганный, но вместе с тем раздраженный, Матье поднял глаза к небу. Какого черта всем им так хотелось вмешиваться в его жизнь? Она сейчас находилась на мертвой точке, и желание других видеть его счастливым ничего не могло в ней изменить. Повернувшись к Тесс, он с огромным трудом постарался ей улыбнуться. Неужели скоро он совсем будет не в состоянии изображать хоть какую-нибудь любезность?

— Ладно, я накрою на стол, — предложила Тесс. — Духовка у тебя работает? Запеканка…

— Кажется, да. — Ему хотелось убежать, бежать без оглядки отсюда, вниз, на берег, и усесться там на песке. Но разве мог он оставить одних дочь и женщину, которую любил?

Смирившись, он сел на краешек стола, спустив ноги на скамью.

— Ну просто последний писк моды, все эти разномастные бокалы! — съязвила Анжелика.

Матье перехватил взгляд Тесс, которая молила ее не продолжать. Мило с ее стороны, конечно, но только он не нуждался, чтобы с ним обращались как с тяжелобольным.

— Сезару было хорошо в этом доме, каков бы он ни был, — решил он все же призвать их к порядку.

— Вряд ли! — возмутилась Анжелика. — При нем здесь появилось столько ненужного хлама, что казалось, будто ты посреди ярмарки для бедняков. Не случайно же ты раздал все это добро его