Назад в СССР 6 - Рафаэль Дамиров

— Так это Егорка Сидоров, наверное, слил, — вмешалась Ильинишна. — Он пакостник тот еще. Всей округе житья не дает. То колеса снимет, то бензин сольет, то огород чужой обчистит. Мы урожай свой собрали, у нас нечего воровать. Единственное, что кабачков нынче уродилась тьма. Кому предлагали, никто не берет, дескать, своих полно. Тогда Семен пустил слух по околотку, что, мол, кабачки в городе принимают в заготконторе по рупь за штуку. На следующий день проснулись, а кабачков нет. Сняли все. Говорят, видели, как Егорка полный прицеп кабачков в город вез, видать, по соседям тоже пошукал. Куда он там их потом девал все — никто не знает, никто же ни в какой конторе его не ждал. Только приехал из города пустой и злой.

— А как мне его найти этого Егорку?

— Пойдем провожу, — охотно вызвался Семен. — Пора давно с этим прохвостом разобраться.

— Ты-то, старый, куда лезешь? — замахала руками бабуля. — Дорогу покажи, а сам не лезь. Пришибет тебя потом Егорка. Это тебе не просто школьный хулиган.

— Да я таких, как он, на фронте, — Семен воинственно затряс морщинистым кулаком. — Одной левой…

— Старый ты уже для фронта, — ворчала Ильинишна, — не лезь поперек милиции в пекло.

— Молчи, женщина, мужик — он не стареет, пока биться может.

— Бить мы никого не собираемся, — поспешил я успокоить Ильинишну. — А вот бензин вернуть и Егорку проучить надо. Не волнуйтесь, я присмотрю за вашим супругом. На фронт его точно не пущу.

Мы с дедком побрели к участку местного воришки. По дороге он мне рассказывал, как самолично под Курском в рукопашную одолел троих фашистов. Из оружия у него лишь саперная лопатка была, а у тех СС-овские кинжалы. В красках так рассказывал. По ролям, с жестами и мимикой, я будто моноспектакль посмотрел.

К концу повествования, правда, фашистов уже почему-то стало пятеро, а у одного даже “Вальтер” оказался. Но Семен все равно всех обезвредил, а сам не получил ни царапинки. Я кивал и молча восхищался всем выражением своего лица.

— Пришли, — кивнул он на кособокий домишко, сколоченный из разнокалиберных досок, кусков фанеры и прочих ворованных материалов.

Рядом с домишкой – такого же залатанного вида сарай.

— Там он ворованное хранит, — прошептал дед, тыкая узловатым пальцем в строение. — Сколько раз участковому писали, а толку нет. Мол, ущерб незначительный, дело не состряпаешь, вот и повадился Егорка тырить по мелочи у всех, что плохо лежит. Соседи уже плюнули, и никто заявление не пишет. Если что-то пропало, руками разводят только, мол, либо сорока утащила, либо Егорка.

— Уже давно бы собрались с мужиками, - предложил я. — Да проучили бы как следуют воришку.

— Пробовали, — вздохнул Семен, понизив голос. — Да только не вышло ничего.

— Это почему? — спросил я, тихо отпирая калитку.

— А сейчас сам увидишь, — загадочно проговорил дед. — Ты иди, разберись с ним, а я тут постою от греха подальше. Как рожу его наглую увижу, боюсь, не стерплю и в нос дам. А за смертоубийстово такого никчемного не хочу потом срок мотать…

— Ну, ладно, жди здесь.

Я вошел на участок. Огородом и не пахло. Бурьян вперемешку с железным хламом, какими-то трубами и досками. Сразу видно, что хозяин промышляет лишь “собирательством”, до возделывания земли еще не эволюционировал.

Я постучал в дверь домика и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. Войти внутрь не успел. Сзади послышались грузные шаги и грубый голос, будто из пустой бочки, недовольно пробасил:

— Чо надо?

Я обернулся. Ни хрена себе Егорка. Целый Егорище! Теперь понятно, почему у местных не получалось проучить воришку. Детина под три аршина ростом в плечах оказался шире дверного проема, в домик свой, наверное, бочком проходил. На носорожьей морде будто прорези – два маленьких глаза и тонкий рот, которого было почти не видно из-за сплошной поросли алкашной щетины. Одарила природа-матушка Егорку статью Добрыни и рожей Квазимодо. С такой фактурой только в кино сниматься.

Только я раскрыл рот сказать, что мол, милиция, стоять, бояться, но меня опередил Семен.

— Егорка! Сукин ты сын! — верещал дед, выглядывая из-за реденького заборчика. — Ты пошто у гостей моих бензин слил? Ты знаешь, кто это? Все, паскудник, отбегался.

Я снова раскрыл рот, чтобы известить Квазимоду о цели моего визита, но тот неожиданно разъярился и, пыхнув застарелым перегаром, рубанул кулачищем с плеча без всякого предупреждения и объявления войны.

Но и сам он на противника посмотреть не успел. Реакция боксера сработала как часики. Я поднырнул под руку и, выпрямляясь уже чуть в стороне от супостата, выкинул двоечку в челюсть вражине. Хрясь! Хрясь! Все. Сейчас поплывет или сразу рухнет, и тогда можно спокойно обговорить капитуляцию и возврат нашего бензина.

Но не тут-то было. От ударов, получив которые, обычный человек, как минимум, бы ушел в нокдаун, а то и в нокаут, Егорка только еще больше обозлился. Глазки налились кровью, заревел парень белугой и бросился на меня, пытаясь сгрести в носорожьи объятия.

Такого я никак не ожидал. Успел только двинуть ему под дых и снова попытаться уйти в сторону. Хрен! Не рассчитал длину “граблей” противника. Они выудили меня даже с дальней дистанции. Подхватили, словно перышко, и швырнули в сторону.

Приземлился я с подстраховочным перекатом, как на самбо учили когда-то. Не впечатал инерцию в землю, а погасил – и цел остался, хотя косточки жалобно хрустнули, но выдержали.

Однако Егорка не ждал, пока я отдышусь, а уже несся на меня словно буйвол, раздувая ноздри и не переставая реветь. Что за манера такая дикая, в драку с ревом кидаться.

Мой окрик: “Стоять, милиция!” он даже не расслышал, слишком занят был ревом, яростью и обидой на незнакомца, что заехал ему по морде. Возможно, в первый раз в жизни такая оказия с ним приключилась, уверен, что желающих мало на белом свете по такой устрашающей морде бить.

Я успел вскочить и отпрыгнуть в сторону, уворачиваясь от ног, что пытались втоптать меня в землю. Будто и правда дикий слон буйствовал.

— Помогите! — блажил дед Семен. — Милицию убивают!

Но убить милицию сложно, на то она и милиция. Теперь уже в атаку кинулся я. Шр-ш, шр-ш, — свистели возле моей головы кулачищи.