Душенька - Ксения Любавина

Сейчас его дела были в полном порядке, его жена и его сын ни в чем не нуждались. Он купил Артему квартиру, разумеется в престижном районе, и как настоящий русский бизнесмен отец подарил единственному чаду машину на совершеннолетие. А потом и катер. Они часто ездили за границу отдыхать, как все вместе, так и каждый по отдельности. Последнее время больше по отдельности. Лариса не работала и располагала уймой свободного времени, а у него все время отнимал бизнес, и они отдалились друг от друга. Он не осуждал ее за измену. Ему и самому все это осточертело, и даже сам себе как личность он стал не интересен. Только где-то в глубине души маленьким, слабеньким огоньком теплилась надежда, что когда-нибудь он найдет в себе силы и найдет время, чтобы осуществить свою давнюю мечту.

Как-то на днях он отыскал в столе, в своем домашнем кабинете, старую-престарую, как древний манускрипт, общую тетрадь, что-то вроде дневника. Просто полез за какими-то документами и вдруг наткнулся на нее, и у него в душе что-то екнуло, в груди стало горячо, и он вмиг забыл о своих важных делах и, опустившись на пол перед столом, стал жадно читать записи, сделанные корявым ученическим почерком. Эту тетрадь он впервые обнаружил на их недостроенной даче, среди прочего хлама, когда мать решила избавиться от построек и он помогал ей в поисках покупателя. А потом спрятал находку в стол и опять забыл о ней на несколько лет.

Петр всегда, сколько себя помнил, вел какие-то записи. А затем перечитывал их. Как ни странно, не все там было глупостью, иногда встречались очень глубокие мысли, даже среди заметок двадцатилетней, а порой и тридцатилетней давности, когда он перешел в четвертый класс и им стали преподавать историю. Именно тогда он понял, что станет писателем.

Глава 8

Ему звонила мать…

Следует заметить, что Инесса Давыдовна всегда звонила, как выражался сын Артем, несколько не в тему, то есть обязательно тогда, когда он, Петр, решал какие-то важные дела. Увещевания, что он, как примерный сын, перезвонит ей позже, просто не принимались во внимание. Ибо Инесса Давыдовна никогда не прекращала разговор, пока не выскажет все, что считала должным сообщить. У нее вполне могли быть какие-то подруги-единомышленницы, ведь с кем-то же она обсуждает телевизионные сериалы и сплетни из желтых газет. Так почему бы ей и все прочие вопросы бытия не обсуждать с ними же, а не отвлекать его от важных дел, тем более что ее мнение все равно ничего не меняет. Ну, разве что слегка подпортит настроение на весь оставшийся день. Но и только.

Сегодня она позвонила, когда Петр, сидя в своем кабинете, просматривал старые документы и собирался пригласить к себе Трунова, боевого товарища и исполнительного директора его фирмы, чтобы обсудить с ним возможность управления компанией без участия хозяина. И вообще, надо было понемногу подключать к этому Артема, коль скоро тот перешел на четвертый курс университета. Пусть постепенно вливается во взрослую жизнь.

— Петя! — услышал Булыгин в трубке, после того как робкая секретарша сообщила ему, что на линии его матушка.

Спасибо, милая Дашенька, что предупредила. Он хотя бы мог сделать глубокий вдох перед тем, как вступить в разговор с женщиной, которая родила его на свет.

— Петя! Ты меня слышишь?!

— Слышу, мама… еще как слышу, — смиренно откликнулся он.

— Здравствуй, мой дорогой.

— Здравствуй, мама. Я, к сожалению, ужасно занят. Не могла бы ты позвонить позже? Или я сам тебе пере…

— Петя! Оставь эти уловки! Мне все известно!

Это было, конечно, наивностью с его стороны: пытаться отложить разговор с матерью, уговорив ее подождать, — со ссылкой на занятость. Она никогда не слушала никакие доводы разума, почему же он решил, что сейчас будет по-другому?.. Господи, ему, сорокалетнему бородатому дядьке, до сих пор звонит мама. Собственно, сам факт, что ему звонит мама, был не так уж плох. Но Инесса Давыдовна всегда несла такую чушь…

— Что тебе известно, мама?

— Не притворяйся! Лариса мне все уже рассказала.

— Ах, Лари-иса рассказала… Понятно.

Это был один из тех редких случаев, когда свекровь с невесткой сосуществовали в мире и согласии. То есть были заодно. Этакая женская коалиция. Просто Североатлантический альянс какой-то…

— Петя, эта женщина, к которой ты ушел, загубит твою жизнь! Вот помяни мое слово! И что будет с твоим делом, с твоим бизнесом?! Ларочка сказала, что ты решил все бросить! Но это же совершенно невозможно!

— Почему?

— Господи! Ты уже лишился способности мыслить! На что мы все будем жить, если ты бросишь бизнес?!

— Отойти от дел — это вовсе не означает, что я бросаю мой бизнес. Здесь все налажено настолько, что моего участия уже и не требуется…

— Петя, избавь меня от подробностей, — холодно прервала его мать. — Я в этих делах все равно ничего не смыслю.

Кто бы сомневался…

— Я только понимаю, что оставлять такое дело нельзя ни на минуту, иначе все разворуют.

— Мама, ты, видимо, судишь по тем временам, когда работала заведующей универмагом.

— Времена сейчас точно такие же! — обиделась Инесса Давыдовна. — И люди ничуть не лучше. А как раз наоборот. Скажи мне, чем ты намерен заниматься, если уже твердо решил отойти от дел?

— Я буду писать, мама.

— Что именно? — презрительно поинтересовалась она. — Картины? Стихи? Нецензурные слова на заборе?

Ну конечно, откуда ей знать об увлечениях сына, когда все ее молодые и зрелые годы были потрачены на погоню за дефицитными тряпками и многочисленные романы с мужчинами… И все-таки это была его мать. Поэтому он из последних сил задушил свою детскую обиду и спокойно сообщил:

— Я собираюсь написать книгу.

— Книгу???

— Да, исторический роман.

— О боже…

— Представь себе, — заявил он с вызовом. — Я всегда мечтал писать, и я буду писать.

— Господи, Петя! — горестно воскликнула Инесса Давыдовна. — Все писатели и вообще все творческие личности — это сплошь алкоголики и шизоиды! Они прозябают в нищете!

Он громко вздохнул:

— Я так понимаю, что ключевое слово в нашем диалоге — это «нищета». На этот счет можешь не волноваться. Деньги я тебе буду давать. Но только тебе, а не твоим малолетним альфонсам.

— Что-о-о? — Инесса Давыдовна буквально задохнулась от возмущения. — Как ты разговариваешь с матерью, Петр?!

Не обращая внимания, он продолжал:

— Видишь ли, теперь, когда у меня появилась вторая семья, нам всем придется урезать расходную часть.

— Что значит семья?! У той женщины есть ребенок?!

— Допустим, и что?