«Если», 1996 № 02 - Уильям Гибсон

По мнению жюри, наиболее интересная идея предложена Сергеем Чередниченко из г. Находки Приморского края. Его рассказ «Неудачная командировка» мы и публикуем сегодня.

Самолет тряхнуло; затем слегка повело на левый борт, отчего в левом ряду иллюминаторов открылась мрачноватая картина: тускло-багровое светило погружалось в жирные серовато-молочные облака. Симпатичная соседка в красном «учительском» костюмчике, сидевшая у окна слева от Симканича, так и прильнула к стеклу, рискуя размазать свой милый курносый носик по его поверхности.

Глеб закурил. Благо, в самолетах «Ориент» есть места и для курящих пассажиров — еще одно неоспоримое преимущество нашего времени. Мысли вернули его на службу. Начальник пребывал в дурном расположении духа, когда вызвал его к себе. И Зиночка в приемной демонстрировала необыкновенную деловитость, прятала глаза и на шутки не реагировала, что означало снижение благосклонности начальства сразу на тридцать пунктов. А раз такая инфляция, то. неудивителен и результат: вот он летит через всю страну, оторванный на семь дней от беременной жены и привычной жизни. Летит на край света с фальшивым журналистским удостоверением и нелепой статьей «О загадках природы в Ржевске». Стоило ли с отличием оканчивать институт и пробиваться в престижные некогда «органы»…

Внезапно он поймал на себе заинтересованный взгляд немолодого загорелого мужчины с пышными усами и старомодным портфелем на коленях.

— Любопытствуете? — мужчина кивнул на газету, которая лежала у Глеба на коленях. — Моя статья, — он пожевал ус, затем коротко представился: — Корреспондент. Иван Бобров. «Известия».

— Глеб Симканич. «Российская газета».

— О, здравствуйте, коллеги) — соседка слева нашла-таки возможность вклиниться в разговор. — А я Светлана Новикова, «Московский комсомолец».

Такого поворота событий Глеб никак не ожидал. Надо же было с ходу угодить в гнездо этих писак. Попался! А журналистка, как назло, оживленно защебетала с усатым, перебирая общих знакомых и сыпя направо и налево жаргонными словечками.

— А вы действительно все это сами видели? Может ли такое быть на самом деле? — пытала тем временем Светлана усатого.

— Сами увидите, дорогая, — уклончиво отвечал Бобров.

На этой загадочной фразе Глеб погрузился в крепкий сон и проспал до самой посадки во

Владивостоке. В аэропорту, получив свой багаж и торопливым шагом протрусив по серой в разводах от постоянно моросящего дождика к приземистому зданию автовокзала, он узнал, что автобус на Ржевск ходит дважды в сутки и следующий будет лишь через шесть часов. Столичные гости решили скинуться на такси.

Водитель им попался разговорчивый. Машина шла по асфальтированной, но ухабистой и в рытвинах дороге, а вокруг, куда ни глянь, расстилался бескрайний лес; мохнатые вершины елей то взлетали под самое небо по пологому склону сопки, то проваливались в прохладную тьму обвалов с серебристыми речками. «Грибов здесь наверное…», — сонно подумал Симканич, а потом снова уставился на коротко подстриженный затылок водителя.

— …Вот я и говорю, приезжего люда сейчас много. Вот вы, например, в гостиницу сунетесь, а там что? Мест нет! И отвезу я вас к старухе Марфе Иванне. И чудеса вам свои никто бесплатно не покажет, это раньше все были дураки.

Тут он переглянулся с Бобровым, и Глеб даже заволновался, почувствовав какую-то неуловимую связь тайного знания между ними. Он посмотрел на Светлану, но она ничего не замечала, восторженно глядя по сторонам и наслаждаясь красотами природы. Неужели показалось? Он лихорадочно стал вспоминать статью Ивана Петровича, но зацепиться было не за что. Какие-то аномалии в местной природе, незначительные мутации домашнего скота, мелкие изменения в климате… И вообще, почему эта статья так заинтересовала его начальника?..

В городе они разместились по разным домишкам. Хозяйка Глебу досталась очень пожилая и к деньгам сильно неравнодушная, чем живо напомнила незабвенную Наину Киевну. Однако накормила она Глеба знатным омлетом с лучком и помидорами из своего огорода да домашней сметаной. За чаем обсудили новости, старушка степенно поинтересовалась, «как там, в Москве», однако интереса к политическим баталиям не проявила. В свою очередь, она рассказала Глебу о прошлогоднем вирусе, покосившем добрую половину всех коров в районе и о новом главвраче в местном роддоме. Постелили Глебу на веранде, где пахло сосновыми досками и веяло ночной прохладой. Приятно было расслабиться после тяжелого дня, понежиться под теплым зимним одеялом, вспомнить Надю (как там она?), немного помечтать и затем заснуть под убаюкивающий шелест листвы молоденьких яблонь в саду…

— Эй, сосед, вставать пора! Завтрак проспите!

Глеб недовольно выглянул в окно веранды и увидел жизнерадостное лицо молодой журналистки:

— Ну-ка, коллега, бегом на речку!

Глеб сел на кровати — и обнаружил себя в чаще леса.

Некоторое время он ошалело крутил головой, продолжая сидеть в самой что ни на есть неудобной позе на корявой ветке поваленного дерева. Вокруг постепенно сгущалась темнота, высокие деревья тесно обступили его со всех сторон.

Глеб пригнулся, внимательно оглядываясь по сторонам. Деревья были незнакомыми. Издалека донеслись короткие прищелкивающие звуки, и Глеб торопливо вскочил на ноги, судорожно всматриваясь в темноту, пока не заболели от напряжения мышцы глаз. Сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди. Щелканье прекратилось, и лес погрузился в могильную тишину, нарушаемую только случайным звуком пролетающего в листве ветерка или криком ночной птицы. Мысли судорожно вертелись в голове, но не могли выстроить хоть какое-либо путное предположение о происходящем. А пока ничего не оставалось, кроме единственного в данной ситуации решения — двигаться куда-нибудь.

Шел он довольно долго, может быть, час, пока не набрел на огромный куст дикой малины. Ягоды были крупные и сочные на вид, и Глеб с жадностью набросился на них. Постепенно приходила сытость, и вместе с ней давала себя знать усталость — Глеба неудержимо клонило в сон. Веки сами собой слипались, и вот он уже обессиленно повалился на мягкий ковер зелени, рискуя угодить головой прямо в колючки. В нос резко ударил запах пожухлой травы и папоротника. А потом — провал…

Сознание возвращалось трудно, дико болела голова, чесалось в носу, ныло в животе (проклятая малина!) и вообще, хотелось умереть на месте, даже не открывая глаз. Кстати, лежать было неожиданно удобно, словно под ним была не колючая подстилка из трав и лишайников, а свежая простыня на матрасе. Он открыл глаза. Так и есть, он лежит в старухиной избе на постели, а вокруг суетятся хозяйка и постояльцы.