Последний знаменный - Алан Савадж

Чжан Цзинь открыл дверь и впустил одного из евнухов императора, который боязливо вошел и рухнул на колени.

Цыси поднялась, задрожав всем телом:

— Говори!

— Ваше величество! Император...

Цыси выбежала из комнаты. Чжан Цзинь следовал по пятам. За ними поспешил и императорский евнух.

Ли Хунчжан посмотрел им вслед, затем взглянул на Жунлу, который, полностью одетый, стоял в проеме внутренней двери.

— Что-то с императором? — спросил Жунлу.

— Похоже, кризис.

Подобно судьбе Чжан Цзиня, будущее Ли и Жунлу зависело от способности вдовствующей императрицы сохранить за собой власть.

— Он задыхается, — рыдала Алюта. — Задыхается!

Император Тунчжи беспомощно открывал рот в удушье и стонал. Его изможденное тело сотрясали конвульсии. Цыси склонилась над ним. Чжан. Цзинь как всегда стоял рядом с ней. В комнате находились еще три евнуха.

Оценив ситуацию, Цыси помрачнела: постель в беспорядке, император и Алюта — обнаженные.

— Что ты наделала? — грубо потребовала ответа императрица.

— Он прислал за мной, ваше величество, — заявила Алюта. — Он хотел меня. Мы... мы занимались любовью. И вдруг он начал кашлять...

— Ты убила моего сына! — заявила Цыси. — Убила его своей ненасытной похотью.

— Я его жена. Он сам прислал за мной!

Цыси зло фыркнула.

— Ты сообщила Цыань? — спросила она.

— Я сначала послала за вами, — ответила Алюта. — Вы же его мать. — Она сквозь слезы взглянула на Цыси: — Неужели вы его совсем не любите? Это противоестественно!

Цыси не обиделась. Ее мысли уже устремились в будущее. Алюта и еще три наложницы делили ложе с императором уже два года, однако о детях и речи не было. Как только император умрет, предстоят тяжкие времена. Но, довольно часто преодолевая трудности в прошлом, она знала: все, что требовалось для успеха, — это безотлагательные действия.

— Да, — сказала она, — он мой сын. Но еще и император, а Цыань — старшая вдовствующая императрица. Пошлите за ней немедленно.

Цыань поддержала ее во время последнего кризиса престолонаследования. На этот раз ее содействие окажется еще более желанным, каким бы ни были их недавние разногласия.

К приходу Цыань император Тунчжи уже был мертв. Как и следовало ожидать, старшая вдовствующая императрица разыграла припадок глубокого горя, искусно поддержанный Алютой и тремя другими наложницами императора. Цыси почувствовала, что подлинное горе переживает только Алюта.

И сама Цыси. Император был плодом ее чрева, единственным мальчиком, рожденным от императора, единственным от шестидесяти его наложниц. Император Сяньфэн был уже болен, когда она попала к нему в постель. Ей приходилось использовать все свое искусство, умение продажной девки в не меньшей степени, чем достоинство порядочной женщины, чтобы заставить его хотя бы войти в нее. Но вмешалась судьба, и ее усилия принесли этот жалкий плод, лежащий сейчас перед ней.

Он рождался в муках и прожил жизнь в муках. Постороннему, такому же здоровому и сильному, как она, человеку трудно было поверить, что это — ее сын. Действительно ли ее поведение противоестественно? Любила ли она его когда-нибудь? Тогда, спрашивала она себя, любил ли он ее? Они были партнерами, соединенными судьбой теснее, чем мать и сын.

Разумеется, она знала, что этот день придет, знала давно, долгие годы.

Цыси немедленно созвала Верховный совет, в который входили верховные принцы, а также наиболее родовитые мандарины Пекина. Только-только занимался рассвет этого тяжелого зимнего дня. Ледяной ветер дул с гор Жэхэ, град стучал по крышам пагод императорского дворца, когда великие государственные мужи с трудом снимали промокшие одежды и занимали свои места.

Среди присутствующих был принц Гун с младшим братом принцем Цюнем. Гун выглядел настороженным, в то время как Цюнь как всегда просто заспанным. Поскольку, женившись на сестре Цыси, он оказался дважды ее зятем, приобретя тем самым больший вес, чем было у дядьев покойного императора; то в его привычку вошло оставлять наиболее важные решения на усмотрение императрицы.

Ли Хунчжан также оказался на месте. Цыси знала, что в его лице она найдет верного соратника. Жунлу отсутствовал, но находился в вестибюле и в случае необходимости мог быть немедленно вызван. Вместе с ним дожидался отряд Пекинского полевого войска — элита императорской гвардии.

Другие мандарины, всего их было двадцать пять, выглядели озабоченными. Впервые в истории Цинской династии император умер, не оставив ни одного наследника. Обычно в прошлом претендентов на престол объявлялось даже чересчур много.

— Позвольте выразить вашему величеству наши глубочайшие и самые искренние соболезнования, — сказал ученый Вань Лицюнь.

Цыси грациозно наклонила голову: — Благодарю. Спасибо вам всем. Но сейчас время подумать о будущем.

— Покорнейше прошу слова, — обратился к присутствующим принц Гун. — Среди нас нет императрицы Цыань.

Цыси вскользь взглянула на него.

— Ее величество пребывает в глубочайшем горе в связи со смертью императора. Она согласится с любым нашим решением, принятым сегодня.

Присутствующие мандарины недоуменно переглянулись. Расхождения во взглядах между Цыань и Цыси, особенно по связанным с династией вопросам, были всем хорошо известны.

— Мы много думали по поводу титула, который необходимо присвоить императору, — начал принц Гун.

— Это мы рассудим позднее, — оборвала его Цыси, — а в настоящий момент империя осталась без императора. Вот что должно стать нашей первоочередной заботой.

Присутствующие вновь переглянулись.

— Покорнейше прошу слова. Ваше величество, почему бы нам не подождать? — спросил Цюньци, отец Алюты. — Хотя бы несколько недель. Возможно, новая вдовствующая императрица беременна...

Цыси стрельнула в него глазами.

— Нет никакой вдовствующей императрицы, — отрезала она. — Вдовствующая императрица может быть назначена только по воле больного императора. Тунчжи такого завещания не оставил. Нам нужен новый император. И немедленно.

Цюньци оглядел сидящих за столом, но, похоже, мало кто собирался поддержать его или, по крайней мере, лишь немногие вознамеривались бы противиться Цыси. Он решил было отказаться от своих притязаний, однако искушение взяло верх.

— Тогда старшим живым принцем рода является принц Пулунь.

— Что вы говорите? — вступил в разговор принц Гун. Принцу Пулуню нет и двух месяцев от роду. Моему старшему сыну Цайчэну восемнадцать лет. И он старший принц нашего рода. — Он оглядел сидящих за столом. Никто не сомневался, что принц Цайчэн унаследовал от отца многие таланты и сильные личностные качества.

— Покорнейше прошу слова, ваше величество. Принц Пулунь все-таки более достойный кандидат, — настаивал Цюньци. — Принц Цайчэн — всего лишь двоюродный брат Тунчжи. Не было еще прецедента, чтобы первый двоюродный брат наследовал трон. Наоборот, в прошлом этого всегда избегали. Принц же Пулунь приходится внуком старшему сыну Сюань Цзунцянь хуанди, великому императору Даогуану.

— Он не подходит, — объявила Цыси.

Цюньци посмотрел на нее с ужасом. Он понял, что перечит уже принятому ею решению.

— Его отец не был родным внуком императора Даогуана, — сказала Цыси. — Он усыновлен.

— Приемные дети обладают теми же законными правами, что и кровные, ваше величество, — мягко заметил Вань Лицюнь, подхватив мысль Цыси. — Что касается престолонаследования, то во времена династии Мин был случай, когда сын приемного сына стал императором.

— И его правление принесло одни беды, — сообщила Цыси и затем почти улыбнулась: — Разве не его взяли в плен наши маньчжуры?

Несколько мандаринов одобрительно закивали головами....

— Что же тогда делать, если и принц Цайчэн не подходит как преемник? — спросил Цюньци.

— Вступление на престол первого двоюродного брата, — спокойно произнес Ли Хунчжан, — как вы сказали Цюньци, противоречит традиции. Но это и не запрещено законом.

Все присутствующие повернули головы к принцу Гуну.

— Этого я позволить не могу, — сказала Цыси. Все опят обратились к ней. — Принц Гун — мой советник, которому я больше всех доверяю и высоко ценю его мнение, — сообщила она присутствующим.

Принц сглотнул, вспомнив об их жестком противостоянии десять лет назад.

— Империя не может позволить себе отказаться от его услуг, — продолжала Цыси.

Все ощутили весомость этого аргумента: по конфуцианскому закону отцу не разрешается осуществлять ритуал коутоу перед своим сыном. Если принц Цайчэн становится императором, то принц Гун должен прекратить участие в общественной жизни двора. Но не многие из мандаринов сомневались, что у Цыси имелась более веская причина отклонить Цайчэна: ему было уже восемнадцать лет. Стань он императором — и закулисному правлению Цыси наступит неминуемый конец.