Ворожея. Любовью спасены будете - Андрей Звонков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От такого многоэтажного мата, да еще с закрытыми глазами, Сашка отскочил к двери.
– Иди ты знаешь куда?! Ты Михалыча своего разыгрывай, – шумел, не открывая глаз, Морозов. – Я тебе не салага, чтоб со мной так… – Он замолчал, перевернулся, дрыгнул ногой в направлении Костина и накрылся одеялом с головой.
В этот момент открылась дверь фельдшерской и вошел Носов.
– Володя! Подъем! Под Зеленоградом на взлете упал «Ил-62», девяносто шесть пассажиров. Пошли! Вилена останется на подстанции…
– Таскать нам не перетаскать… – проворчал Морозов и, вздыхая, принялся обувать кроссовки и натягивать на голое тело халат…
– Володя! Подъем! Под Зеленоградом на взлете упал «Ил-62», девяносто шесть пассажиров.
Рейс на Аддис-Абебу вылетел из «Шереметьево-2» в четыре тридцать, через пять минут после отрыва бортинженер доложил о пожаре в правом двигателе. Самолет шел на форсаже, но командир приказал применить систему пожаротушения. Сразу после аварийного плегирования зажегся сигнал о пожаре в левом…
Самолет рухнул в лес в тридцати километрах от Москвы, едва не зацепив антенны последней высотки поселка Менделеево, пропахал в лесу полосу в полкилометра и взорвался, оставив после себя вывороченные стволы и комья мокрой земли… Одна пара двигателей полностью погрузилась в болотную жижу, а вторая застряла на островке среди тлеющих берез. Изломанное тело самолета зарылось в грунт.
Топливо, распыленное в воздухе, вспыхнуло ослепительно-белым шаром и, погорев несколько минут, утихло. Остались лишь вывороченные стволы да горящая земля.
Герман Стахис возглавлял колонну из восьми машин своей подстанции. Шли быстро, с маяками, им было ближе всех ехать. Далеко сзади переливались на шоссе маячки других колонн. Светало. Скоро пять…
Носов перевернулся и влез в салон через окошко.
– Володя! – распорядился он. – Приготовь перевязку, косынки…
– Какие косынки? – удивился Морозов. – Сейчас мешки нужны! Будем руки-ноги собирать по всему лесу…
– Ну, может быть, хоть кто-то выжил… – неуверенно сказал Носов, – они же невысоко были.
– Доктор! Виктор Васильевич! – вытаращил глаза Морозов. – Там же по тридцать тонн керосина в каждом крыле, они ж в Африку летели с дозаправкой в Тунисе. Дай бог вообще хоть что-нибудь найти кроме головешек… шашлык на косточках…
– Это точно! – подтвердил Толик.
При проезде через Зеленоград колонна въехала в облако с резким запахом керосина… Морозов проговорил:
– Вдруг найдем?.. Горючку-то они успели слить, хоть часть… или что это было? Черт! Как в солярке искупались!
Носов старался дышать через рот, зажимал нос, Толик чертыхался. Наконец выехали из облака, но в салоне еще долго сохранялся приторный нефтяной запах. Морозов распахнул все окошки в салоне, а Носов с Толиком в кабине. В «рафике» гуляли сквозняки… Прохладный утренний ветер уже не бодрил…
К месту падения машины не прошли, «РАФы» запарковались вдоль шоссе, и все пошли в лес, ориентируясь на столб дыма. Следом подъезжали милиция и пожарные, какие-то машины с аэродрома… Стахис обернулся, увидел Носова с Морозовым, подождал, когда они подойдут, и спросил:
– Вилена в машине?
– Нет, – ответил Носов, – я оставил ее на подстанции.
Стахис стал надуваться, выкатывать глаза, но вдруг сник и пробурчал:
– Если она моя дочь, это не значит, что ей должны быть поблажки, она обычный рядовой сотрудник… и… Вы не имели права… – Он в последний момент заметил внимательно слушающего Морозова. – Ладно, на подстанции разберемся…
– А я ее оставил не как вашу дочь, Герман Исаевич, – возразил Носов, – а как рядового сотрудника, которому здесь совершенно нечего делать. Не будет же она носилки таскать! Пусть лучше диспетчерам помогает…
Стахис подождал, пока Морозов уйдет подальше, и прошипел:
– Мог бы хоть меня предупредить…
Носов улыбнулся и развел руками. Сквозь деревья на востоке виднелся голубой кусочек неба и розовые облачка… Они вышли на край большущей ямы. Ни Носов, ни Стахис такого не видели никогда…
Земля горела… из трещин в грунте вырывались язычки пламени, вспыхивая, трепетали и гасли, будто души рвались на волю, среди торчащих из земли обгорелых кресел, личных вещей, какого-то тряпья и черных рук и ног… Носов окаменел… В страшном сне такое не приснится…
Он припал к наклонившемуся дереву… У самого края воронки, в полуметре от своей ноги, он увидел круглый темный предмет и присел на корточки, чтобы рассмотреть в сумерках. Среди комьев лежала черная голова с открытыми белыми глазами, будто росла из земли. Носов полез в карман за резиновыми перчатками, но в этот момент к нему подбежал Морозов.
– Виктор Василич! Носов! – кричал он, запыхавшись. – Я нашел… кажись, еще живая!
– Кто?! – в один голос вскрикнули Носов и отошедший чуть дальше Стахис.
– Да тут что-то такое… – проговорил Морозов, махнув в сторону черных кустов, – черная вся, то ли негритянка, то ли обгорелая…
Носов, насколько позволяла чавкающая земля, побежал за Морозовым. Среди кустов волчьей ягоды лежала, неловко вывернув руку, одетая только в бестолково-оранжевую маечку девушка-мулатка. Это Носов понял уже потом, когда осматривал ее в машине. Носов извлек из кармана тонометр, попробовал померить давление, по пульсу нащупал тоненькую ниточку сердечного ритма. Жива!
– Володя! – крикнул он Морозову, не заметив, что тот стоит рядом. – А, ты тут… Быстро за носилками и захвати шприц! Да! – крикнул он уже вслед удаляющемуся Морозову. – Толика не забудь!
– Это уж как положено, – махнул рукой Морозов.
Подошел Стахис, и они вместе потихоньку, придерживая за плечи и таз, вытащили девушку на открытое сухое место.
– Виктор Василич! Носов! – кричал он, запыхавшись. – Я нашел… кажись, еще живая!
В лесу светало. Над деревьями с востока пробивались солнечные лучи. Тени от голых стволов ложились поперек кратера и придавали жуткую фантасмагоричность месту катастрофы: среди горящих комьев земли бродили белые халаты, время от времени нагибаясь и извлекая из земли части тел…
В ямках набиралась розовая вода… На краю ямы отдельно складывали белые тела в остатках летной формы – экипаж.
Прибежали Морозов с Толиком, раскинули дерматиновые носилки, так же аккуратненько, как это делали Виктор со Стахисом, не за руки за ноги, а под плечи и таз, подхватили легонькую девушку и уложили на носилки. В обрывках света Носов видел, что вся кожа на ногах покрыта какими-то лоскутами.
Не задумываясь, он принял у фельдшера шприц, достал из кармана брюк маленькую коробочку с наркотиками, покопавшись, выбрал фентанил, как раз на полчаса, ввел то ли в вену, то ли нет, в сумерках не видно, и, ухватив одну ручку носилок, скомандовал:
– Понесли! Быстро! Быстро! Под ноги смотрите!
В машине Носов еще раз померил давление: ни черта не слышно, чуть больше пятидесяти. Он включил большой плафон и увидел, что лоскутья, на которые он обратил внимание в лесу, – остатки колготок и кожи, а поясок на талии – все, что осталось от юбки, или что там у нее было? Кожа на спине местами обуглилась, пузырилась, отставая лоскутами, и Носов насчитал больше шестидесяти процентов поверхностей ожога… В какой-то момент объем информации пробил психологическую защиту, и Виктора затошнило, он покрылся липким потом, с трудом взял себя в руки. «Перебор… перебор», – пробормотал он вполголоса.
Морозов оттеснил его:
– Виктор Васильевич! Дай-ка я венку поставлю! Прокапаем хоть баночку…
– Давай! – сказал Носов, не решаясь даже попытаться попасть в вену… У Морозова руки половчее.
Дверь в машину открылась, и в салон заглянул солидный дядя в очках и при галстуке.
– Я дежурный врач оперативного отдела, – сказал он, забыв назвать свою фамилию. – Вы, я слышал, нашли кого-то еще живого?
– Да, девушка-мулаточка, сильно обгорела, – объяснил Носов. – Шок.
– А еще что? – деловито осведомился очкастый дядя.
– Да бог ее знает, – завелся Носов. – Кости в руках и ногах вроде бы целы, а что там внутри, вскрытие покажет… давление низкое, видимо, есть внутреннее кровотечение.
Очкастый дядя позеленел и отрывисто приказал:
– Везите в Склифосовского, там разберутся. Приказ из управления – всех в «Склиф».
– Попробуем, – сказал Носов, – но ведь восемьдесят первая ближе. И там тоже есть ожоговое и реанимация!
– Везите, не рассуждайте! И чтоб довезли!
Носов протянул руку и захлопнул дверь, мужик начал его раздражать. Умница Морозов умудрился поставить иголочку в венку, закрепил ее пластырем и начал капать кровезамещающий раствор…
– Поехали, Толик! Гони! Чтоб через пятнадцать минут были в «Склифе!
– С ума сошли вы, что ли? – отозвался водитель. – У меня не вертолет! Нашли себе «Формулу-1».
Толик в два приема развернул «рафик» и погнал…
Они ехали тридцать пять минут. Во время перегрузки на каталку «Склифа» у пострадавшей впервые остановилось сердце. Носов ввел внутрисердечно адреналин, стукнул, качал непрямой массаж, пока катили ее по коридору к реанимации, там ей разрядили дефибриллятор пять, шесть, семь киловольт – без толку. Девушка потеряла много крови из-за внутреннего кровотечения…
