Ворожея. Любовью спасены будете - Андрей Звонков

Глава 3

Новый год, старик

Есть два дня в году, на которые смены комплектуются в течение всего года. Это тридцать первое декабря и первое января. Смена уже не имеет значения, все считают, сколько новых годов они отработали, отстаивая свое право не работать. Трудно сказать, что происходит, но для «Скорой» эти дни самые плохие.

Старший фельдшер постарался. Тридцать первого декабря бригады были укомплектованы и даже переукомплектованы. В течение дня вся подстанция готовилась к Новому году. Плюнув на риск получить нагоняй от линейного контроля, лишние, третьи, девчонки трудились на кухне, готовя салаты, нарезая колбасу, сало и копчености. В одежных ящиках в глубоком секрете покоилось несколько бутылок шампанского и парочка пятизвездочного коньяка.

Заведующий подстанцией встречал Новый год в кругу семьи и не ведал о готовящемся безобразии. Из этого круга, несмотря на прямые родственные связи, выпала его дочь Вилена, добровольно возжелавшая работать в компании с Носовым и Володей Морозовым именно тридцать первого. Герман раздражался, убеждая дочь, что все будут дома! Нет никакой необходимости в этой жертве! Тем более что гости должны приехать! Он специально пригласил своего однокашника Яшу Левинсона с сыном Мишей, надеясь познакомить его с Виленой. Никаких стратегических планов он не строил и не рассчитывал, что тощий прыщавый Миша очарует Вилечку с первого взгляда. Скорее наоборот. Но регулярные намеки мамы, что неплохо бы познакомить Вилечку с хорошим мальчиком, его уже достали. Прыщавый Миша был хороший. Но совсем не походил на высокого ироничного Виктора Носова. Герман достал студенческую телефонную книгу из глубины письменного стола, позвонил Яше. В двух словах объяснил ситуацию, не церемонясь в выражениях. Яша недавно овдовел. Дома было скучно. Потому приглашение на Новый год к старому другу принял без колебаний. И вот тут эта обормотка в обход папиных планов договаривается со старшим фельдшером о дежурстве под Новый год! А они с женой теперь должны веселить всю ночь приглашенных гостей. Ходить перед ними на головах, старательно веселиться и излучать неподдельную радость. Герман не хотел использовать власть и поругаться с Виленой. В конце концов, все уже взрослые люди! Дочь тоже не ребенок. Он не ждал слез, знал, до этого не дойдет. Как многие отцы, он ждал мальчишку, но не случилось. Родилась Вилена, в которую вольно или невольно он заложил частичку своего мужского характера еврейского мальчика, который до самой зрелости не просто жил – а выживал в житейских перипетиях советских улиц. Твердость и гибкость, умение стоять на своем и дипломатия – все это досталось наследнице Германа. Он видел себя в ее решимости. Вспоминал себя и свои разговоры с родителями, когда привел в семью русскую невесту, жену. Он посмотрел в глаза дочери, полные любви, и только погрозил пальцем.

С утра бригада Носова работала в полном составе, на подстанцию они заезжали, только чтобы заправиться лекарствами, чистыми шприцами и выгрузить купленные продукты.

В большом холле на втором этаже устанавливались столы, сносились все стулья из конференц-зала, в одной из фельдшерских открыли окна нараспашку и устроили импровизированный холодильник, в котором все разложенные кресла были уставлены салатницами, блюдами и тарелками.

В семь, как обычно, начались рассаживания и открывания ночных бригад. Володя открыл двадцать седьмую бригаду и оставил Носова с Вилечкой на дневной вдвоем. По неписаному правилу вновь открытые бригады ставились в очередь первыми. Причина простая: по древней традиции вечерние бригады открывали вышедшие в ночь работники. А раз пришел работать из дома – значит, не уставший. Поэтому, пока «неуставший» Морозов готовился к выезду, Витя с Вилечкой пошли на кухню, по смачному выражению Сашки Костина, «чайку испить – кишочки всполоснуть». Костин говорил, что выудил это выражение в народной русской сказке «Сестрица Аленушка и братец Иванушка». Возможно, что и так. Кому это важно? Изречение нравилось. «Кишочки полоскали» регулярно.

К вечеру на подстанции царила нормальная суета: все ходили туда-сюда, громыхали крышки алюминиевых ящиков, тонко звенели перебираемые в карманах халатов ампулы для восполнения истраченного на вызовах, периодически взревывали динамики селектора, выкрикивающие: «Бригадам на вызов!» Ночные бригады открывались и разъезжались.

Для удобства столы выдвинули на середину кухни и обставили стульями.

Во главе большого стола сидел одинокий Костин, перебиравший гитарные струны и что-то негромко мурлыкавший себе под нос.

Носов отодвинул для Вилечки стул и спросил:

– Не помешаем?

Костин, не отвлекаясь, мотнул головой – нет проблем! Он перестал мурлыкать, принялся тренькать струнами и подстраивать гитару.

– Концерт запланирован? – спросила Вилечка.

– Угу, – сказал Костин, – Марина Ивановна, может, еще споет. В общем, все по эстафете, кто приедет, тот и будет петь.

– А Женька где?

– Только что уехала. – Костин взял несколько аккордов, потом перебором проиграл вступление и пропел из Дольского: – «Мне звезда упала на ладошку. Я ее спросил: откуда ты? “Дайте мне передохнуть немножко! Я с такой летела высоты!” А потом добавила, сверкая, будто колокольчик прозвенел: “Не смотрите, что невелика я, я умею делать много дел!”» – Голос его был совсем не похож на мягкий баритон Александра Дольского, был он ниже и глубже, и песня звучала в других интонациях. – Потом. – Костин отложил гитару. – Женька поехала на «отраву» неизвестно чем.

Носов насторожился:

– Это как?

– Вот так. Пришел вызов – отравление. Без уточнений – ни возраста, ни пола, один адрес и повод.

– А почему она?

– Не было никого. Я сижу – резерва жду. Моя машина сломалась. А Женька только приехала, ей сразу вызов без задержки.

Женя Соболева поднялась на третий этаж фешенебельного кирпичного дома. Эти дома в районе назывались «цековскими», и жил там «контингент». Это выражение пошло от двух ребят: Витьки Степанова и Коли Короедова, перешедших на «Скорую» в Четвертое главное управление, там зарплата на двадцать пять процентов больше – «за контингент». Вот этот самый «контингент» и жил в элитных домах из желтого кирпича, с переходами, совмещенными с детским садом, с закрытым для «неконтингента» магазином и крепким пенсионером в подъезде у лифта в роли цепной собаки с незнакомым импортным названием «консьерж». Однако, несмотря на свою исключительность и особое обслуживание, контингент не брезговал вызывать простую «Скорую», хотя бы потому, что легче вызвать и приезжала она скорее, чем своя – из спецполиклиники.

Дверь в квартиру была не заперта. Нехороший признак.

Дверь в квартиру была не заперта. Нехороший признак, значит, вызывавший человек не рассчитывал, что сможет открыть, когда приедет «Скорая». Женька настойчиво позвонила и только потом вошла. Никого. Просторная, как стадион, прихожая, по периметру обставленная под самый потолок ломящимися от томов Всемирной библиотеки и подписных изданий книжными шкафами. Бросился в глаза красиво оформленный плакатик за стеклом: «Не шарь по полкам жадным взглядом, здесь книги не даются на дом!» Толкнув высокие двойные двери с витражом, Женька вошла в гостиную. Богатый гарнитур, огромный телевизор «Сони» и видеомагнитофон. На журнальном столике большой горой валялись выпотрошенные упаковки из-под реланиума, седуксена, радедорма, тазепама. Среди бумажек виднелись прозрачные и коричневые ампулы, от которых поднимался знакомый приторный запах. Количество таблеток поражало. Не меньше трех сотен. Женька огляделась – в гостиной никого. Бросила ящик и выбежала в прихожую. Квартира огромная, запутанная, как лабиринт. Женька неслась по коридору, залетела в кухню – пусто! В одну комнату, другую, спальню… В недоумении постояла в прихожей и рванула дверь в ванную комнату. К таким ванным Женька не привыкла, тут больше подходило бы слово «бассейн». В большой круглой ванне, до середины наполненной теплой водой, лежали две девушки, голые, ярко накрашенные, лет им было по пятнадцать-шестнадцать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

 Супрун намеренно коверкает слово.

2

 В середине 80-х в Касимовском районе пронесся смерч, порушивший частный сектор и некоторые колхозные постройки.

3