Красив и очень опасен - Энн Стюарт

— Пытаясь доказать, что Ричард Тьернан невиновен?

Мабри возвела на нее полные печали глаза.

— Не знаю, Кэсси, — промолвила она. — Это меня больше всего и пугает.

— Ну и как она вам?

Ричард Тьернан не шелохнулся. Он лежал на кровати, освещенный ярким, но совсем не жарким мартовским солнцем. Он думал о ней — она не выходила у него из головы с той самой минуты, как он увидел ее в огромной кухне.

— Она совершенно не такая, как вы ее описали, — глухо произнес он.

Прикрыв за собой дверь, Шон О'Рурк вошел и грузно уселся в кресло, которое стояло в углу. Он отхлебнул из доверху наполненного стакана, и по спальне разлился кисловато-сладкий аромат ирландского виски.

— Я, между прочим, писатель, дорогуша, — обиженно пробасил он. — Причем удостоенный едва ли не всех мыслимых премий. Так что не вам, черт побери, говорить, что я не способен описать собственную дочь!

— По вашим словам, она — высокая, некрасивая и напрочь лишенная воображения.

— Да, я так сказал? — На миг Шон показался озадаченным. — Что ж, но ведь я показал вам ее фотографию. А что касается роста — она и в самом деле высокая.

— Верно, — кивнул Тьернан. — Но уж, безусловно, не некрасивая. И воображения у нее хоть отбавляй. При одном лишь взгляде на меня уверилась, что я сначала изнасилую ее, а потом убью прямо на кухне.

— Хотел бы я знать, что внушило ей мысли об изнасиловании, — тихо произнес Шон. — Вы, кстати, изнасиловали свою жену, прежде чем убить?

Ричард Тьернан пропустил его вопрос мимо ушей.

— Я, как мог, успокоил вашу дочь, — сказал он, — однако она по-прежнему считает, что вы скверно поступили, не предупредив ее обо мне. Боюсь, ничего не выгорит.

— Это еще почему? — взвился Шон. — Мне вполне по силам управлять этими дамочками.

— Никому не дано управлять женщиной, — промолвил Ричард. — И лишь круглый болван может пытаться это сделать. Она узнает, для чего вы ее сюда вызвали, и уже никогда не простит вас.

Шон в задумчивости откинулся на спинку кресла.

— Я пригласил ее помочь мне с книгой, — сказал он наконец. — Ей в жизни еще никто не делал столь заманчивого предложения, и, если у нее есть хоть капля честолюбия, она не откажется.

— Мне она особенно честолюбивой не показалась.

— Это верно, характера ей не хватает, — сокрушенно покачал головой Шон. — Ее чертова мамаша — чтоб ей пусто было! — так и норовила воспитать ее сама. Как, впрочем, и я. В итоге Кэсс ценит в жизни только покой.

— На мой взгляд, могло быть и хуже, — заметил его собеседник.

— Черт побери, Тьернан, вы бы уж лучше молчали, — процедил Шон. — Между прочим, вы так и не ответили, как она вам показалась. Подойдет, как считаете?

На мгновение Ричард зажмурился, рисуя в своем воображении образ Кэссиди. Высокая, с пышными формами, разительный контраст с его тощей, как мумия, женой. Рыжие волосы подобно нимбу обрамляли испуганное лицо, а глаза как у боязливой лани. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять: Шон вызвал дочь не только в угоду собственной капризной музе, но и готовый принести ее в жертву на алтаре похотливых страстей своего гостя. Да, увидев Кэссиди, он теперь только и мечтал о ней, представляя ее в самых безумных фантазиях.

Впервые более чем за год он испытывал нечто, хоть отдаленно напоминающее плотское влечение. Впервые с тех пор, как стоял в крови на коленях над телом Дианы.

Да, желание овладеть Кэссиди Роурки возникло у него сразу, мгновенно и превратилось в слепящую, разрушительную и всепоглощающую страсть.

Пугающую.

— Итак, вы готовы принести непорочную девственницу в жертву? — спросил Ричард.

— Не надейтесь, она давно не девственница, — фыркнул Шон. — Но я готов, да. Она вам подходит?

Ричард Тьернан представил себе губы Кэссиди — мягкие и пухлые. Затем перед его мысленным взором возникла ее расстегнутая блузка. Бедняжка так надеялась, что он ничего не заметит. И еще он подумал о ее длинных и стройных ножках.

— Подходит, — со вздохом ответил он. — И да поможет ей бог!

Глава 3

Кровь была повсюду. Ее запах — густой, давящий, с металлическим привкусом — неотступно преследовал ее, запекшиеся сгустки толстым слоем чернели на руках. А вокруг нее дети; их рты раскрывались в безмолвном крике, а из ран, заливая ее, хлестала кровь.

Она опустилась на колени — кающаяся грешница. А над ней стояла женщина, бледная, умирающая; губы ее мучительно исказились в немой агонии, а рука вытянулась в обвинительном жесте. Но Кэссиди не оборачивалась. Она знала, что там увидит — зловещую тень за спиной, угрожающе взметнувшую над ней огромный нож. Нет, она не собиралась смотреть ему в лицо, не хотела видеть обезумевшие темные глаза убийцы, хладнокровно наблюдавшего за безмолвной агонией своих жертв.

И тем не менее всеми фибрами души она ощущала его близость, слышала его горячее дыхание, но не могла заставить себя повернуться, чтобы посмотреть смерти в лицо. И сил, чтобы сопротивляться, у нее не было. В следующее мгновение ее плечи стиснули крепкие руки, без оружия. Она обернулась, их взоры встретились, и… она закричала.

Кэссиди проснулась от собственного крика и, отбросив простыню, вскочила с постели. За окном слышался не умолкающий даже ночью гул автомобилей, а под сводчатыми потолками старой квартиры еще звенело эхо ее безумного крика.

Кэссиди присела на постели и, откинувшись спиной на подушки, попыталась перевести дух. Сердце безудержно колотилось. Она даже вспомнить не могла, когда ей в последний раз пригрезился столь кошмарный сон. Наверное, еще в детстве, когда на глазах у малютки Кэссиди постоянно ссорились родители. Во всяком случае, за последние шесть лет, когда она жила одна, кошмары ей уже точно не снились.

Впрочем, этот кошмар с лихвой перекрыл все остальные. И немудрено, ее оставили в обществе убийцы, холодного и безжалостного, а извращенное чувство юмора ее отца лишь усугубляло ситуацию.

Правда, больше она Ричарда Тьернана не видела. Шон повел своих женщин в ресторан (отпраздновать поражение Кэссиди, так, во всяком случае, она сама решила), а о том, чтобы пригласить туда и Ричарда, даже речи не заводил.

Однако и это не помогло, Ричард Тьернан никак не шел у Кэссиди из головы. Даже поглощая экзотическую, но не слишком вкусную стряпню в русском ресторанчике и слушая беззаботный треп Шона, она не переставала вспоминать эти бездонные и завораживающие глаза.

Они вернулись домой, но Тьернан не вышел. Пристроившись на белой софе и потягивая густой ликер, которым угостил ее отец, Кэссиди попыталась представить, чем занимается сейчас Тьернан. А потом вдруг задумалась о совершенном им злодеянии.