Новгородская Русь по берестяным грамотам - Андрей Зализняк

Зализняк: Не только не “извините”, а, наоборот, благодарю вас, это в точности по моей части. Единственно, может, ответ будет слишком техничным. Вы правильно заметили, что здесь и в сильных, и в слабых позициях может быть совершенно одинаковая замена, т. е. это именно замена букв, а не следствие того, что отражается другое произношение. Как это связано с процессом падения редуцированных? Первоначальная гипотеза была очень простой — что начинается падение редуцированных и начинают путаться о и ъ. Самая простая идея держалась довольно долго, пока не обнаружилось, что это явление встречается и раньше падения редуцированных, т. е. заведомо в эпоху, когда еще никакого падения редуцированных не начиналось.

Ответ на вопрос, когда было падение редуцированных. К счастью, берестяные грамоты великолепно это документируют, правда не по смешению ъ и о, которые нам в этом смысле ничего не дают, а по тому, есть знак или его нет для слабого редуцированного. Я прошу прощения у тех, кто не готов следить за лингвистическими деталями, но раз мне задан такой вопрос, я с удовольствием на него отвечу. По этому признаку, когда у вас на месте слабого редуцированного нет никакой буквы, процесс прослеживается очень хорошо. Я скажу для красного словца, потому что это, конечно, не соответствует точности, но тем не менее по схеме получается так: 1125–1220 гг. — вот интервал, в течение которого происходит этот процесс. На самом деле, конечно, это чепуха, ясно, что точные годы называть не следует, но я сказал для красоты, поскольку схематически это так. Грубо говоря, начиная со второй четверти XII в. и кончая первой четвертью XIII в., 100 лет или чуть меньше — это время падения редуцированных по данным берестяных грамот. А смешение наблюдается и до этой даты 1125 г. Самые ранние примеры смешения чуть ли не на 100 лет раньше, из чего ясно, что это смешение происходит не как следствие падения редуцированных, а как самостоятельное явление чисто графического свойства. Еще раз прошу прощения перед теми, кто не готов следить за лингвистическими деталями, но я воспользовался моментом, что получил собственно лингвистический вопрос.

Падение редуцированных — это исчезновение коротких звуков, которые записывались буквами ъ и ь. Это событие, когда эти две буквы, первоначально означавшие краткие гласные, стали “нулями”, стали, как сейчас, просто признаками твердости и мягкости согласных. Этот процесс и называется процессом падения редуцированных, т. е. исчезновения редуцированных гласных, превращения их в нули.

Самое вероятное объяснение состоит в том, что это результат перенесения на русскую почву событий в старославянском. В старославянском падение редуцированных произошло на 200 лет раньше. На Руси — в XII в., в старославянском — в Х в. Поэтому в Х в. уже в старославянском какое-нибудь существительное сон уже читалось [сон], с [о], а в древнерусском оно еще было сън с редуцированной гласной, откуда создалась возможность того, что звук о может соответствовать на письме написанию ъ. Не буду дальше углубляться, это слишком утомит слушателей. Сама эта возможность — это старое решение Дурново, самое хорошее из всех. У древнерусского человека сформировалась идея, что можно иметь написанный ъ при произношении о и наоборот. И эта идея реализовалась уже в каких-то документах XI в., когда на Руси еще никакого падения редуцированного не было. Всё, постараюсь больше не затруднять слушателей такими подробностями.

Дмитрий Ермольцев: Вопрос по поводу женского письма конца XI в., которое, кажется, всем так понравилось. Тут поражает не столько проявленная тонкость чувств, кажется, есть некие аналоги в соседней скандинавской литературе, хотя выраженные, как правило, не прямой речью. А вот эта замечательная формула “ты мне как брат”, хотя речь идет явно не о кровнородственных отношениях. Собственно говоря, это опять же не так поражает, есть аналоги в разных культурах. В древнеегипетской поэзии вообще имена условно возлюбленного, возлюбленной — брат и сестра.

Зализняк: Но там это иногда было и не условно.

<смех в зале>

Ермольцев: Совершенно верно. Но, видимо, здесь другой случай. Вопрос следующий. Здесь это, видимо, все же проявление не индивидуального выражения чувств, а типичная общекультурная формула. Выявляется ли это только по материалу берестяных грамот или есть аналогии в древнерусской книжной литературе? Хотя понятно, что там эта тема по определению является не основной, скорее случайной.

Зализняк: Не могу ответить на ваш вопрос квалифицированно. Надо бы что-нибудь специально посмотреть. Что-нибудь броское известное не могу назвать, хотя возможно, что где-то что-то в литературе есть. Но это уже, как вы понимаете, немного не моя часть.

Александр Скобелкин: Андрей Анатольевич, скажите, пожалуйста, какие новости есть сейчас по изучению фантастической церы, которую нашли три года назад? И на второй вопрос вы частично ответили, он, наверно, действительно, слишком специальный. Связаны ли указанные вами нестандартные правила друг с другом, и есть ли для них какое-то общее объяснение? Или можно считать, что они возникли независимым друг от друга образом? Почему могли смешиваться е и ять, а не о и а, например, хотя фонетически у них статус был аналогичный.

Зализняк: Про церу, как вы понимаете, можно читать в два раза более длинную лекцию, чем нынешняя, поэтому я сильно затруднен, что говорить, а что нет. Если исходить из того, что все основное уже известно, и речь идет только о том, в каком состоянии это сейчас, то можно ответить коротко, но я в этом не уверен. Все-таки два слова я про церу скажу. Это действительно фантастическая находка. Цера — книжечка на липовых досточках, покрытых воском, на которых сохранился текст. По нашей оценке, это конец Х (последнее десятилетие) — начало XI в. (полтора-два десятилетия), такой результат получается по разным оценкам, включая радиокарбон. Это самая древняя сохранившаяся книга, где есть два псалма — 75 и 76 псалмы, и еще один не целиком. Совершенно очевидно, что к нам попал кусок из середины псалтыри, это ее самая средняя часть.

Драма состоит в том, что, по-видимому, кое-что можно прочесть сверх того, что есть на воске, по остаткам царапин на дереве под воском. Воск при реставрации был снят, он сейчас хранится отдельно. Для сохранности предмета в целом было необходимо его разделить, потому что у воска и дерева степень деформации очень разная, и их нельзя было оставлять вместе. В результате доска оголилась, и выяснилось, что на этой доске имеются царапины, которые, по-видимому, до какой-то степени можно распознать. Это вещь очень трудная, с одной стороны, очень малонадежная — с другой. Но там, тем не менее, при некоторых везении и дерзости кое-что прочесть можно, и обнаруживаются очень любопытные неизвестные тексты, которые, однако, находятся под некоторым сомнением, потому что чтение очень ненадежно.

Нынешнее состояние несильно отличается от того, что было опубликовано, поскольку для этого нужны специальные силы и кадры, которых пока что не нашлось. Для этого нужны героические личности, которые пожертвуют очень много чем для того, чтобы заниматься такой чудовищно трудной и не очень надежной по результатам операцией. Поэтому не могу сказать, что есть какое-то сильное продвижение. А то, что было сделано, то понемногу готовится к публикации и со временем появится. Это по поводу церы.

Второй вопрос. Что касается этих признаков, то между первыми двумя парами оченьпростая связь — они просто симметричны, не надо долго это объяснять. И они, конечно, связаны с тем, что существовала манера, о которой я уже говорил, отвечая на лингвистический вопрос, где одному произношению могла соответствовать запись, отвечавшая ему в историческом смысле не буквально, т. е. написание ъ могло произноситься как о и наоборот. Объяснение состоит в том, что бытовое письмо упростило ситуацию для этих двух пар, признав их законными для любого случая, просто графическими эквивалентами, без поиска того, когда лучше писать первый, когда второй.

Что касается “ять” и “е” и почему не то же самое, допустим, с а и о. Для а и о проблема была бы похожей, если бы это был какой-нибудь современный “акающий” говор, как наш с вами, когда мы одинаково произносим безударные гласные. Действительно существовали говоры, где по крайней мере в части позиций “ять” и “е” смешивались; так что фонетический базис для того, чтобы писать одно вместо другого, существовал. Другое дело, что возникло представление об этих двух буквах, что их можно употреблять безразлично, даже если вы их различаете. Это была специально новая вещь, и она до какой-то степени аналогична с этими ъ и о, где тоже человек прекрасно различал, есть гласная или нет (это были вещи разные, но человек мог писать одинаково: и конь и кънь). Так что в данном случае на эту эквивалентность могло повлиять существование первых двух, то есть некоторая связь есть.