Мертвые не молчат - Марк Вернхэм

В конце первого дня нам всем пришлось сдавать письменный тест на тему, что мы изучили в течение этого дня. Это было что-то типа экзамена, где нужно выбирать правильный ответ из нескольких предложенных. Поэтому я справился с ним совсем неплохо. Получил шестьдесят процентов. Но потом я понял, что мне нужно побольше стараться в оставшиеся дни курсов, если я хочу начать работать в специальном проекте и получить повышение и привилегии. Дело в том, что после того, как Мыскин рассказал мне о жизни сотрудников Департамента безопасности, я почему-то сразу стал думать, что уже получил звание дипломированного защитника. В мечтах мне уже виделась жизнь таких людей. Я думал о том, как рано выплачу свой ДЖ, и о том, какой я такой крутой, какой у меня высокий статус и тому подобное. Поэтому я решил очень постараться закончить эти курсы с хорошими результатами — очень уж хотел всего этого.

На второй день учиться стало куда как веселее и интереснее. Когда я вошел в класс, то буквально спал на ходу, потому что совершенно не выспался. От запаха, стоявшего в этой комнате, — запаха деревянных полов, смешанного со вчерашней вонью от курсантов, — мне захотелось спать еще больше. Я пытался взбодриться, заставляя себя, блин, сконцентрироваться на предстоящих занятиях, когда ко мне с хитрым видом подвалил этот Гибсон.

— Здорово, Дженсен Перехватчик! — говорит он. — Хочешь дернуть?

И протягивает мне какой-то пакет.

— Что это? — спрашиваю я Гибсона.

— Офигенная дурь — взбодрит сразу. Целый пакет «Бодрости». Хочу ее испытать, посмотреть, действительно ли она меня подстегнет.

Я слышал об этой самой «Бодрости», но никогда раньше ее не пробовал. Кажется, во всех Центрах обучения от нее просто тащились — она делала студентов более восприимчивыми к знаниям, после нее, так сказать, их мозги заглатывали выдаваемую инструкторами информацию, как жирные свиньи заглатывают свой корм в кормушках.

— Ну ладно, давай попробуем! — соглашаюсь я.

Потом сую в пакет ложку и втягиваю порошок носом. Гибсон делает то же самое. Он смотрит на меня, а я — на него. Оба шмыгаем носом и ждем, когда эта дурь сделает что-то особенное с нашими мозгами. Но ничего не происходит. Я пожимаю плечами.

— Может быть, ничего и не будет, — говорю я.

Вид у этого Гибсона разочарованный.

— Чертово барахло, — возмущается он. — Давай тогда прикончим его.

Мы так и делаем: ложку за ложкой отправляем порошок в нос, пока он не кончился.

Все-таки кажется, что толк от этой дури был, и благодаря Гибсону я выучил, как составлять отчеты для старших офицеров департамента, что именно в них писать и какими словами, как часто нужно докладывать и о чем именно. Я узнал, что, выходя на задание, нужно проявлять инициативу и творчески подходить к своему делу, как смешиваться с толпой и притворяться самым обычным человеком. Инструктор рассказывает нам, как работает безопасное общество, как все следят за всеми, как это становится самоподдерживающейся системой безопасности, как отсутствие доверия приводит к полному доверию. Он обсуждает взаимосвязь паранойи и безопасности и показывает, как они действуют вместе, в гармонии, так сказать. «Безопасность без паранойи, — говорит он, — не безопасность. Это неосведомленность, и хотя неосведомленность отдельных граждан — это нормально, общество в целом не может себе позволить неосведомленности». Он, блин, совершенно прав.

Инструктор рассказывает нам, как работает самый сложный тип защиты, тот, которым ты начинаешь заниматься через год или два, когда у тебя уже целая группа подопечных. Все дело в незаметности, в тонкости подхода. Он называет это «подчеркивание своей банальности». Но, по его словам, все мы, кто только начинает выходить на задания, будем делать более простую работу с явными объектами, с которыми разделительная линия между защитником и его подзащитным видна четко и ясно. «Эта линия, — говорит он, — становится расплывчатой, чем глубже вы погружаетесь, чем больше узнаете о профессии защитника. Но для овладения основными навыками этого вам изучать пока не нужно». Поэтому я и не изучаю.

Но я очень хорошо усвоил все то, что нам нужно для овладения основными навыками. И я намного лучше сдаю экзамен в конце второго дня. Я получаю девяносто два процента. Офигеть! Это в среднем дает мне семьдесят шесть процентов.

Третий день оказывается самым лучшим днем, потому что мы занимаемся не в классе, а на симуляторе окружающей обстановки. Именно здесь мы учимся, как прятаться за углом, как делать все эти по-настоящему хитрые шпионские штучки, как не выделяться среди людей, как становиться невидимым.

Это очень весело — ходить за голограммами людей, держась от них на расстоянии и прячась в подворотнях и подъездах, когда они останавливаются или оборачиваются. Я смог следить за своей целью все двадцать минут обучающей программы — от магазина до другого здания. И по пути я запомнил все отличительные особенности своего объекта. Одежду, в которую он был одет, марку сигареты, которую он, остановившись, закурил, номера домов, у которых он останавливался, название магазина, из которого он вышел. И инструктор сказал, что мое описание здания было «идеальным».

Гибсон же на этом занятии оказался совершенно бестолковым. Он не относился к нему серьезно и просто валял дурака, веселя всех остальных. Наш инструктор не особенно сердился, потому что знал, что Гибсону нужна только «галочка» в отчете, подтверждающая, что он действительно посещал курсы. Поэтому он позволил ему вести себя как идиоту и смешить всех остальных курсантов. Гибсон сделал столько ошибок, что показал нам, чего именно нельзя делать, выполняя подобную работу. То, что у нас на курсах оказался подобный придурок, до некоторой степени помогало, потому что все остальные курсанты стали считать себя серьезнее и даже умнее, чем этот бестолковый Гибсон. В один момент он подошел прямо к голографическому мужику и, обняв его за плечи, спросил, как пройти в школу шпионов! Это было почти в самом конце его занятий на симуляторе. Мы чуть животы не надорвали от смеха. Ну и веселый же этот чувак Гибсон.

К концу дня мы все стали себя чувствовать чуть ли не профессионалами (за исключением Гибсона, конечно). И в этот день не было экзамена — инструктор просто выставил нам оценки за работу на симуляторе. Я получил аж девяносто четыре процента! И мой средний балл вырос до восьмидесяти двух процентов. Я даже пожалел, что не старался в первый день, потому что тогда бы я мог получить средний балл в девяносто процентов. А тогда бы я окончил курсы с отличием. Я был рад, что благодаря Гибсону стал относиться к занятиям намного серьезнее и заниматься усерднее. Без него и без его пакета с дурью я мог бы даже и провалить обучение.