Сквозь туманы синие… - Эль Верж

– Ух, ты Флоруська! – Удивился один из них. Давно тебя было не видно. – Соскучились уже. – Развязно объявил долговязый Петька. Он жил в соседней с нашим домом пятиэтажке и слыл шалопаем и хулиганом. Но, на мой взгляд, он ничего плохого не делал. Подумаешь, вечером любил песни во дворе попеть допоздна! Так пусть поет! Голос у него был приятный, и я нередко засыпала, убаюканная его песнями. Но многим добропорядочным гражданам это не нравилось и они в глаза и за глаза называли Петьку хулиганом и дебоширом. Его друг – коротышка Ленька стал хулиган лишь потому, что был закадычным другом Петьки и был повсюду с ним. Даже здесь, хотя ему вовсе не доставляло большого удовольствия ехать впереди автобуса – он ехал, чтобы не отставать от друга.

Парни сели на оставшиеся свободные сиденья, опустили фиксирующее устройство, дядя Саша выглянув в окно, убедился, что все пристегнуты, и автобус, тяжело скрипя, неторопливо тронулся и медленно поехал, оседая под тяжестью набившихся, как селедки в бочку, пассажиров. Парни вокруг меня балагурили, что-то кричали друг другу, но смысл их слов до меня не доходил. Во-первых, из-за двух капюшонов, надетых на голову, а во-вторых, я еще окончательно не проснулась… Меня не смогли разбудить даже холодное утро и колючий дождик, хлеставший в щель капюшона, которую я оставила, чтобы дышать. Неторопливый бег автобуса меня убаюкивал. Я нисколько не боялась ехать на своем месте. Когда-то боялась, а теперь – нет. Страх прошел, когда я вдруг поняла, что каждому смерть предопределена заранее. Все расписано уже давным-давно, и ничего не изменить. Если тебе суждено утонуть, то ты не разобьешься, упав даже с огромной скалы. А если смерть уготовила тебе смерть от какой-нибудь легкой простуды – ее тоже не избежать. Можешь всегда закрывать все форточки, надевать в ненастную погоду шарф и калоши, или наоборот закаляться, и даже в самые лютые морозы ходить в легкой одежде – все равно простуда подкараулит тебя, бросится из-за угла и завершит то дело, которое ей поручила смерть. В общем, по словам, бабушки у меня был фаталистический взгляд на вещи. Бабушка говорила, что все в наших руках, а я верила, что судьба лишь дает нам эту иллюзию – иллюзию самостоятельности, а на самом деле вся наша жизнь давно была прописана ей в какой-нибудь толстой книге. Вся жизнь, до мелочей… Я пришла к этому мнению внезапно. Тогда мне было семнадцать лет. Я, окончив, обязательные пять классов работала в конторе. Как всегда в перерыв, я отправилась погулять. Было лето, но сильный ветер дул с севера, гоняя по небу грязные лохмотья туч. Далеко идти не хотелось, и я решила прогуляться по городской плотине. Этому сооружению было уже более трехсот пятидесяти лет, а оно все еще стояло – служило городу. Народа практически не было – все предпочитали провести обед где-нибудь в трактире, поближе к огоньку.

Пробежавшись вдоль воды, я поняла, что дольше пяти минут здесь не протяну – ледяной ветер легко проникал сквозь кофту и кожу, медленно сковывая холодом внутренности. Лишь чайкам, с заунывными криками носившимся над серой водой все было нипочем. Я покинула набережную, поднявшись по полуразрушенным ступенькам. Здесь ветер тоже был силен, но казалось, что не так холодно. Прямо передо мной стояли два истукана – памятник основателям города. Папа был равнодушен к памятникам, поэтому за этими напоминаниями о прошлом никто не ухаживал. Оба истукана, покрытые толстым слоем грязи и птичьего помета, укоризненно взирали на полузаброшенный город…

Я заметила, что я не одна: недалеко от памятника на каменном ограждении сидел мужчина в черной, потертой кожаной куртке. На вид ему было лет пятьдесят, может чуть больше. Он смотрел в сторону реки и, казалось, чего-то ждал. Мне не хотелось уходить отсюда, и я села на ограждение с другой стороны от мужчины, чтобы не нарушать свое и его одиночество. Ветер все сильнее носился над рекой, поднимая в вихре пыль и белые, словно небольшие мотыльки листки бумаги. Было как-то тоскливо-тревожно. Казалось, что я сижу и чего-то жду. Я не знала чего именно, просто в руках и ногах я чувствовала не приятный холодок, который всегда появлялся у меня в процессе ожидания чего-то. Неожиданно ветер утих, и воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь дикими криками чаек, кругами носящихся над плотиной. Потом я ощутила легкую дрожь. Я даже не поняла – то ли это я дрожу от холода, то ли это слегка подрагивает ровная поверхность каменного парапета, на которой я сижу. Камень, на сколько мне было известно, дрожать не мог, но все-таки это происходило. Теперь я уже точно чувствовала, как тяжелый каменный парапет раскачивается подо мной, покрываясь паутиной мелких трещинок. Истуканы тоже словно пустились в пляс – раскачивались из стороны в сторону все сильнее и сильнее.

– Еще чуть-чуть и они упадут… Прямо на меня… – с замиранием сердца подумала я, не в силах сдвинуться с места. А истуканы раскачивались все сильнее и сильнее. И вот, наконец, хрупкое равновесие нарушилось и, застыв на мгновение, истуканы рухнули в противоположную от меня сторону. Я услышала глухой удар, сдавленный крик и тишину, огромной птицей повисшей над городом. Колебания почвы прекратились, каменный бордюр тряхнуло последний раз и он, треснув в нескольких местах замер. Я с трудом встала. Ноги не слушались меня и сильно дрожали. Я обошла истуканов. Из-под головы одного из них вытекал красный ручеек, и выглядывала сжатая в кулак рука…

Именно в тот момент я поняла, что наш путь земной давным-давно расписан где-то в книге Судьбы. А, как известно, что написано пером, того не вырубишь и топором. Нет, я, конечно, верила, что нам дается выбор. Выбор – неотъемлемая часть нашего существования. Но он был в мелочах: какое платье тебе сегодня одеть, съесть ли тебе хлеб с маслом или с сыром, а во всем остальном – мы были полными марионетками в руках нашей повелительницы судьбы. Она, направляя нас по той или иной дороге, умела сделать так, чтобы мы до последнего момента были окутаны дымкой иллюзии, думая, что сделали этот выбор сами. Вот и тогда: почему тот мужчина оказался именно в то время, в том месте? И почему землетрясение, которого не было в наших древних горах уже очень давно, началось именно тогда, когда он сидел там? И почему истуканы упали именно на него, а не на меня? Хотя шансы оказаться погребенным под тяжелыми статуями у меня и у мужчины были абсолютно равные. И почему он вообще пришел в этот холодный день на плотину? А ответ был донельзя прост – он просто НЕ МОГ не прийти. Пьеса его земной жизни подошла к концу. И хотя завершающая сцена была столь нелепа, она была именно такова… Не всем же, в конце, концов, умирать в своей постели от старости или от какой-нибудь хвори. Ведь великому драматургу Судьбе вряд ли понравилось бы писать совершенно одинаковые сценарии без малейших вариаций. Она была ограничена в выборе начала и конца пьесы. У всех они были одинаковы – рождение, и в конце смерть. И чтобы хоть как-то разнообразить повествование – Судьба расписывала нашу жизнь, порой придумывая невероятные, головокружительные сюжеты…

Автобус тряхнуло на ухабе, и я очнулась от полудремы, в которую впала, убаюканная мерным покачиванием. Я огляделась по сторонам – проезжали бывшую промышленную зону. Когда-то раньше, здесь располагались многочисленные заводы, выпускающие турбины, двигатели, разнообразные электрические машины, а также продукцию для оборонки – танки, ракеты и т. д. Сейчас эти огромные территории принадлежали Нижнему Жизнебургу. Жители нижнего города продолжали изготавливать самые необходимые для жизни предметы, но, конечно, не в таких масштабах как раньше…

– Флоруська! – Позвал меня Петька. – Айда, сегодня с нами на поле правды!

Хотя ребята из Петькиной компании были младше меня на добрых пять лет, они, видимо, не чувствовали этой разницы и запросто приглашали меня в свою компанию. Трудно было назвать их моими друзьями – скорее хорошими знакомыми, которые, чуть ли не единственные, считали меня вполне нормальным человеком. Однажды Петька чуть не подрался с какой-то бабкой, которая, увидев, меня однажды на улице сказала шепотом своей подружке, что идет «Сумасшедшая» Флора. Петька оказался неподалеку, и слух у него был отменный. Он не отстал от старушенции, пока она прилюдно не взяла свои слова обратно.

– Приходи! Сегодня должно быть интересно! – Поддержал друга Ленька. Сегодня будут решать кто прав Рыжий из первой девятиэтажки на автобусной остановке и Серега-мелкий. – Эти персонажи были мне практически неизвестны. Может, видела пару раз не более.

– Из-за чего же они поссорились? – Поинтересовалась я.

– Вчера Серега-мелкий на своем велике, проехал по луже около Рыжего и немного обрызгал того. Рыжий назвал его уродом, а мелкий Рыжего – недоразумением и ошибкой природы.