Стервами не рождаются - Валентина Седлова

Она, кажется, немного вздремнула. Что-то ей даже снилось. А теперь ее немилосердно трясут за плечо. Ну зачем они так? Разве не ясно, что она не с кем общаться не желает. Категорически. Пусть ее оставят в покое.

— Давай, просыпайся, приходи в себя! Я же вижу, что ты уже не спишь, а только притворяешься!

— Где я? Ты кто?

— Знаешь, дорогуша, об этом я как раз собирался спросить тебя. Кто ты и что ты делала на улице в таком экзотическом виде? Мусор выносила?

— Какой мусор? Я не понимаю.

— Еще бы. Ты что, дури обкурилась? А не рановато тебе?

— Дури обычно своей хватает. И я не курю. Где я нахожусь? Я тебя не знаю.

— О, заговорила вполне осмысленно. Уже радует. Зовут меня Дима. Находишься ты у меня в квартире. И очутилась ты здесь после того, как я подобрал тебя на улице, когда ты изображала из себя снеговика в тапочках. Кстати, как ноги? Не болят?

— Да нет, кажется. Так, кожу пощипывает немного и все.

— Ты в следующий раз, сделай милость, отправляйся на улицу одетой соответственно погоде.

— Мне было некогда. Я должна была как можно быстрее исчезнуть из дома. Мне было все равно, как я одета. Лишь бы Ирку не слышать и не видеть никого из родни.

— И чем тебе твоя Ирка насолила?

— Сказала, что я ее мужа отбиваю.

— А он что, стоит того, чтобы его отбивали?

— Да ты ничего не понимаешь. Он, Валерка то есть, раньше был моим женихом. Потом мы с ним расстались. Из-за меня. А теперь он живет в нашем доме вместе с моей младшей сестрой.

— Хочешь его вернуть?

— Да не хочу я ничего! Пусть только оставят меня в покое! Сами ко мне лезут, а потом обвиняют во всех смертных грехах. Пристал ко мне, полез целоваться. А я даже не знаю, что сделать, не ожидала от него такой подлости. И тут Ирка… Как закричит…

— Даже если я правильно понял тонкости твоих семейных взаимоотношений, то это совсем не повод доводить себя до такого состояния. Ты на себя когда в зеркало в последний раз смотрела? Одни кожа, да кости. Я тебя сначала даже за проститутку принял, но поверь мне, они выглядят гораздо лучше, чем ты сейчас. Тебе что, совсем на себя наплевать?

— А кому я нужна? Даже если я исчезну навсегда, они только обрадуются. Из всей семьи меня только отец понимает, но мать его давно уже под каблук загнала, он и слово-то лишний раз сказать боится. Такие вопли начнутся! Ему «скорую» каждый месяц вызывают, ему волноваться вообще нельзя. Я изгой, понимаешь? Меня иначе как «стерва» теперь не зовут. Или «потаскуха подзаборная». И за стол вместе со всеми садиться не дают, чтобы не портила им аппетит своим видом.

— За что ж тебя так любят?

— Я изменила Валерке. По пьяни, один раз. Он узнал об этом, и рассказал всем желающим.

— От кого узнал?

— От меня. Ну, он загнал меня в угол, я и брякнула ему все сдуру. Лучше бы просто от него ушла без объяснений. Не поверишь, я его даже жалела. А теперь боюсь. Он с сестрой пытается от меня избавиться. Решил, наверное, отыграться за все, самец оскорбленный.

— Ну ты даешь! Все рассказать! Как Павлик Морозов, ей Богу! Только он своего отца закладывал, а ты саму себя.

— Я хотела, как лучше. Хотела объяснить, что не могу после этого жить, как раньше. А он зациклился: «Ты мне изменила, ты меня предала». Да, изменила и предала. И что? Вены вспороть?

— Ну, это ты загнула. Из-за неудачных амурных историй на тот свет только шизики торопятся. Но твоих родителей я тоже не понимаю. Им что, чужой парень дороже, чем собственная дочь?

— Выходит, что так. Только давай не будем об этом больше говорить. Не хочу. А то у меня сразу слезы на глаза наворачиваются.

— Есть-то будешь?

— Не знаю. Я давно уже голода не чувствую. Как-то все равно — есть еда, нет еды…

— Да, все запущено. Что ж, могу тебя обрадовать. Откажешься есть — накормлю тебя насильно. Так что решай, с чего начнешь: с бульона или с салата?

— Давай салат. Я, по-моему, уже забыла, что это такое.

Он поставил перед Мариной тарелку с салатом. Она жадно съела все, попросила добавки. Съела и ее тоже, а потом с перекосившимся лицом едва успела добежать до туалета, и ее стошнило. Дмитрий дождался, когда ее тело перестали сотрясать конвульсии, помог встать, дойти до ванной и умыться. Затем отвел обратно в комнату. Налил чашку бульона, которую она с опаской выпила. На этот раз обошлось без свидания с унитазом, но вторую чашку бульона Дима пообещал ей дать не раньше, чем через час. Так, на всякий случай.

Всю ночь его странная гостья пила маленькими порциями бульон и отщипывала крохотные кусочки куриного мяса, которые отправляла в рот, словно крохотная белка или еще какой-нибудь лесной зверек. Дима порылся в шкафу, где, как он помнил, оставались какие-то вещи его жены. Обнаружились ее старые ботинки, в которых она раньше ходила с ним в лес. Давно, в прежней жизни. Он повертел их в руках. Сойдет и это. Все же не тапочки на босу ногу.

Утром ему надо было встретиться с новым заказчиком, уточнить, что же именно он хочет от него, Дмитрия Евдокимова, и получить задаток. Поэтому в восемь утра он без лишних церемоний нарядил чучело в ботинки, великодушно пожертвовав и шерстяными носками, которые она так и не снимала со вчерашнего вечера. И отправил восвояси. Если она и помешана, то не до такой степени, чтобы не дойти до собственного дома или броситься под колеса первой же встречной машины. А нервные срывы бывают у каждого. Хотя допекли ее, надо сказать, качественно. Кому же в голову могло прийти так третировать собственную дочь! Только это не его проблемы. Он и так сделал все, что мог. А что будет дальше — не его забота. Хотя и жалко девчонку, что говорить.

Марина, выйдя от своего спасителя, повинуясь инстинктивному порыву, запомнила номер его дома и квартиры. Зачем? Неясно. Жил он достаточно близко от того места, где жила она, и Марина, прыгнув в автобус и проехав три остановки, быстро очутилась у родных стен. Тихонько, словно боясь, как бы никто ее не заметил, вошла в подъезд и поднялась на лифте до своей квартиры. Открыла дверь своим ключом… Черт, не повезло. На пороге стояла ее мать.

— Явилась, стерва? Из-за тебя родная сестра в больнице оказалась, а ты шляешься по улицам! Небось под мужиком лежала, да водку пила, пока Ирочка страдала под ножом хирурга! Глаза б мои тебя не видели, шлюху проклятую!

— Какая больница? Какой хирург?

— Ты о чем думала, когда ее по животу ударила? Каратистка хренова! Мне Валера все рассказал. А теперь у Ирочки выкидыш. Еле успели на скорой довезти. Ты убила их ребенка и едва не отправила Ирочку на тот свет! Убийца, стерва! Как ты теперь будешь им в глаза смотреть?

В голове у Марины опять началась каша. Что за бред она несет? Какой удар? Что ей Валера наплел? Она Ирку даже не оттолкнула, просто проскользнула у нее между руками. И при чем здесь карате? Она им занималась еще до того, как познакомилась с Валерой. В детской группе в Доме Детского Творчества. Ей тогда было девять лет. И разве Ирка была беременна? Тогда почему они вчера с Валеркой были такими пьяными, если уж она хотела сохранить ребенка?