Стервами не рождаются - Валентина Седлова

— Чего тебе надо от меня? Ты, по-моему, уже получил в этом доме все, что хотел.

— У меня к тебе остался один маленький вопрос.

— Валяй, только быстро. Не хочу с тобой разговаривать.

— Неужели тот, другой, был настолько хорош, что ты так легко от меня отказалась? Вот Ира уверяет, что я — мужик что надо. Может быть, и ты изменишь свое мнение обо мне?

И с этими словами он прижал Марину к двери холодильника и начал страстно целовать, очевидно копируя плохие боевики. Мышка растерялась от столь внезапного нападения, ей было до тошноты противно ощущать на своих плотно сжатых губах это смрадное дыхание. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент на кухню вошла Ирка. От женского визга, казалось, лопнут барабанные перепонки у всего подъезда. «Ты, дрянь, стерва, мужа у меня увести решила? Я тебе покажу сейчас, как на чужого мужика зариться!»

Она неуклюже попыталась ударить Марину, но та легко увернулась от подвыпившей сестры и, схватив свою куртку, как была, в одних тапочках выбежала на улицу.

Случайные прохожие шарахались от нее, как от чумы, один раз около нее притормозила патрульная милицейская машина, но потом поехала дальше, видимо, ее экипаж куда-то вызвали по рации. Ног своих она уже не чувствовала, и ни одной мало-мальски связанной или оформленной мысли не было сейчас в ее голове. Она была облаком. Большим ватным облаком. Сейчас подует ветер, и унесет ее далеко-далеко отсюда. Там будет тепло и спокойно. И никто больше ее не обидит.

Он возвращался с работы и решил по дороге зайти в один старый магазинчик туристического снаряжения. До зарезу был нужен новый тент на палатку, поскольку прежний уже рассыпался на волокна и больше одного выхода в лес больше не протянул бы, и пока были деньги, их надо было потратить на дело. Пока не пропил. Нет, он не был законченным пропойцей, но если уж начинал пить, то уходил в запой надолго, иногда по целым неделям пребывая в алкогольном забытьи. Потом приходил в себя, давал очередной зарок, прекрасно зная, что самое позднее через месяц-два все повторится заново. Жил он один, потому что ни одна женщина не могла вынести его пристрастия к спиртному, и кроме случайных подруг никто уже не скрашивал его досуг. Даже жена, которая провела с ним больше десяти лет, в итоге махнула на него рукой и ушла. Она пыталась спасти его от себя самого, один раз даже уговорила закодироваться. Два года он не пил, и все это время чувствовал себя как марсианин: мир казался ему словно отраженным в кривом зеркале. Друзья хлопали его по плечу и говорили: «Вот теперь ты стал человеком». А он прекрасно понимал, что дурачит, обманывает их. На самом деле он совсем не такой, как они его себе представляют. Да, он говорит правильные слова, зарабатывает деньги и приносит их в семью, любит жену, только это одна сплошная видимость. Где-то глубоко внутри затаилась его истинная сущность, и проклятая кодировка не дает ей выйти наружу, ограничивая жестоким предупреждением: «Только попробуй это сделать — подохнешь». Когда срок кода подошел к концу, он первым делом купил себе слабоалкогольный коктейль, выпил его одним махом… И на три дня угодил под капельницу. Оказывается, было необходимо пройти процедуру раскодирования, и теперь он расхлебывал последствия своей забывчивости. Выйдя из больницы, он выпил пиво. Ничего не произошло. Через неделю он решил выпить водки. Тоже ничего. Еще через два месяца он пил, как раньше.

В этом году ему должно было исполниться сорок пять лет. Дурацкая дата. Все лучшее уже позади, а про то, что еще предстоит, думать уже не хочется. Зарабатывал он неплохо, будучи талантливым веб-дизайнером, и от отсутствия заказов не страдал. И не был связан одним постоянным местом работы, что позволяло вполне успешно маскировать от работодателей его пагубное пристрастие. Он никогда не появлялся перед заказчиком навеселе или хотя бы с бодуна, выработав для себя определенный кодекс общения и твердо ему следуя. Детей у него не было, и если он об этом и жалел, то никто не мог об этом сказать что-либо определенное. Единственным серьезным увлечением были походы, и все свои доходы он тратил на снаряжение или закупал сублимированные продукты с долгим сроком хранения. Весили они немного, а в серьезных вылазках каждый грамм на счету. Вернее, на плечах. Близких друзей у него осталось всего двое, но они жили в других районах Москвы, у них была своя жизнь, семьи, дети, и виделись они поэтому нечасто.

До магазина оставалось пройти буквально полдома, когда он увидел это. Чучело с совершенно замороченным взглядом, стоящее в тапочках посреди сугроба. Обкурилась, что ли? Молодая ведь совсем, дура. Интересно, ей хоть восемнадцать-то есть? Черт, у нее ноги уже совсем синие, так и до ампутации недалеко. Блин, спасать эту идиотку надо, и как назло, вокруг никого.

— Эй, ты где живешь?

— Здесь. И везде.

Она понимала, что до окончательного освобождения от страданий осталось совсем немного. И вот все произошло. Кто-то спросил ее, (кто? О чем?). Она ответила (что? Почему?). Потом она ехала куда-то на заднем сидении легковой машины. Недолго, минут семь, от силы десять. Из машины ее вынесли на руках и внесли куда-то, где было тепло и хорошо. Она улыбнулась и погрузилась в блаженное небытие. Потом ей стало больно, и она пришла в себя. Кто-то растирал ей ноги, и это было дико, невыносимо болезненно. Она не могла сдержаться от крика. Но мучитель продолжал свое дело, и лишь через полчаса, дождавшись, когда исчезнет синева под ногтями, одел ее исстрадавшиеся ноги в шерстяные носки. Потом заставил выпить кружку обжигающе горячего чая. И укрыв теплым пледом, наконец-то оставил в покое. Она поудобнее свернулась и ушла в свою страну грез. Теперь никто не помешает ей. Она нашла приют.

Да, вляпался — так вляпался. Нашел себе приключение на собственную задницу. Хотя ничего не понятно. Перегаром от нее не разит. Дыхание, правда, как у всех, кто соблюдает пост, немножко тяжелое. Голодом себя что ли морит? Вены на худющих руках и ногах не исколотые, значит не наркоманка. Одежда на ней хорошая, значит и вариант с бомжами отпадает. Вот только тапочки никуда не вписываются. Да и одета она не для зимней прогулки, в легкий спортивный костюмчик. Документов у нее при себе нет, только ключи от квартиры в кармане курточки. Значит, есть и где жить. Блин, а если у нее крыша поехала? Только этого не хватало. Ладно, предположим, что она обкурилась травки, тогда если он прав, то уже сегодня ночью, самое позднее — она придет в себя. Тогда и поговорим. А если не удастся? Увезти ее в «психушку»? Не хотелось бы, честно говоря. Что-то внутри подсказывает, что здесь все не так просто. И девочка симпатичная. Если бы не эта худоба… Хорошо, хоть ноги спасти удалось. Кожа, наверное, кое-где все-таки облезет, ну уж извините! Он и так сделал все, что мог и даже больше. Думать надо было, когда в тапочках на мороз выскакивала. Интересно, а она спит? Лежит, по крайней мере, тихо. Ладно, надо пойти, приготовить что-нибудь подходящее, чтобы накормить это чучело. Вряд она в ее состоянии откажется от еды. Чай выпила без возражений (и попробовала бы еще хоть пискнуть!). Салатик что ли замутить? Еда легкая, пойдет без проблем. А то еще наестся мяса, а ему потом отвечай за ее заворот кишок. Хотя и чего-нибудь горячего надо приготовить. О, как раз в морозилке завалялась пара куриных окорочков. Бульон выйдет на славу. Да и мясо куриное, кажется, диетическим считается. Пару кусочков она точно съест, не загнется. Эх, ну кто его потащил сегодня на эту улицу как раз в тот момент, когда этому чучелу приспичило изображать из себя тибетского йога!