Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

— Сниматься будем, сниматься, — обрадованно воскликнула Зойка и сама решила: — Алексей Константинович, вы меня сфотографируйте, когда я прыгаю с шестом через канаву.

— Алексей Константинович, а меня снимете? — спросил Петяй.

— Обязательно, — ответила за Дегтярева Зойка. — С двумя кочнами капусты на плечах, чтобы на карточке получилось три кочна.

— Как же получится три? — удивился Петяй.

— Третьим будет твоя голова!

Дегтярев шел и словно ничего не слышал. Только, когда все подошли к овощным делянкам, он сказал:

— Сейчас, ребята, мы начнем полив овощей.

— Алексей Константинович, а это ничего, что дождик был? — спросила Оленька.

— Ну и что же, что был?

— Овощи полило.

— А мы проверим, как их полило. Может быть, полило, да не напоило?

И, к удивлению юннатов, стал расстегивать футляр фотоаппарата. Неужели фотоаппаратом можно определить, нуждается ли растение во влаге? Но вместо фотоаппарата Алексей Константинович достал какую-то стеклянную трубку, осторожно смахнул с нее пылинку и сказал:

— Вот мы сейчас и проверим, хочет капуста пить или нет.

Он оторвал кусочек капустного листа и выдавил из него в трубку каплю сока.

Все молча наблюдали за Дегтяревым и ничего не понимали.

— Этот прибор — рефрактометр; он служит для определения сухого вещества в растении. Если его больше двенадцати процентов, — значит, растение требует влаги; меньше, — напилось досыта.

— А трудно узнать, сколько сухого вещества? — спросил Егорушка.

— Нет. Научиться обращаться с этой трубкой сумеет каждый. Трудности тут другие. Не известно, по какому листу определять процент сухого вещества. Ведь чем лист выше, тем сухого вещества в нем больше. Но наши опыты дадут нам точный ответ.

Новый прибор очень заинтересовал Оленьку. Ведь с помощью такого прибора можно как бы разговаривать с растением, спрашивать его, хочет ли оно пить. И оно, словно живое, ответит: «Да уж, пожалуйста, не откажите» или «Спасибо, что-то неохота». Утро было солнечное, жаркое, и после ночной грозы из степи неожиданно подул горячий ветер. Земля быстро подсыхала. Даже под листвой помидорных кустов она уже согрелась и парила. Ветер с жарким солнцем отнимали у нее последнюю влагу ночного дождя. И Оленька ждала: так что же им ответит маленькая капелька, взятая из капустного листа?

— Копылов, воду! — приказал Дегтярев.

— Сколько, Алексей Константинович?

— На полный полив!

Егорушка кивнул Оленьке, и они побежали к пруду. Поднявшись на плотину, Егорушка взялся обеими руками за рукоятку щита и начал быстро ее поворачивать. Оленька слышала, как внизу, под ними, словно потревоженная, заурчала, а затем хлынула в канал вода. Потом они пошли вдоль канала. Казалось, вода не сама идет, а ее ведет Егорушка. Там, где магистральный канал разъединялся на несколько маленьких каналов, Егорушка остановился и стал ждать, когда вода немного прибудет. Потом, подняв один из трех щитов, направил ее в поле.

Было занятно смотреть, как мутный поток переливается из одного канала в другой, а там дальше бежит в узкие траншеи — оросители, примыкающие непосредственно к полевым делянкам. И вот уже из десятка сифонов вода идет в борозды и заливает делянки.

Оленька вместе с Егорушкой вела воду. Она была горда своей работой. Как жаль, что бабушка не может видеть ее в эту минуту! Всё, что росло на делянках, было Оленьке близко и дорого. Маленькая грядка казалась целым миром со своей особой жизнью. Хотелось убедиться, что она создает эту жизнь. Не раздумывая, подняла с земли помидорный куст и стала внимательно его разглядывать. И она увидела всё, что хотела. От стебля, уходящего своими корнями в землю, до верхних побегов она могла бы рассказать историю жизни этого куста. Каждый полив наполнял силой растение, помогал выбрасывать ветви, цвести и завязывать плоды. Вот ответвления после первого полива, а это после второго. А почему захирели, погибли эти листочки? Ну, конечно, потому, что произошла задержка с прополкой, сорняки отняли у куста соки земли. И не потому ли погибли некоторые ветви куста, а завязавшиеся в это время плоды получились меньше других, плохо зреют и рядом с другими кажутся хилыми?

Полив близился к концу. Егорушка пришел к Оленьке на делянку. Он внимательно посмотрел, как она пропускает вдоль борозды воду, и одобрительно проговорил:

— Хорошо поливаешь, вода нигде не застаивается. А у Володьки беда. Одну борозду плохо полил, а другую заболотил.

— Я сейчас ему помогу. — Оленька вскинула на плечо лопату.

— Ты про живую землю ничего не слыхала? — остановил ее Егорушка.

— Нет! А что это за земля?

— Как гряды ею посыпешь, — так обязательно урожай будет. Мне об этом сказал дед Петяя — Мирон. В волчьем буераке эта земля.

— В буераке?

— В овраге значит. Я это место знаю. Давай попробуем на твоей делянке. Если верно, есть живая земля, — второй кочан сразу в рост пойдет.

— А где этот волчий овраг? Далеко?

— За электростанцией. Только немного в сторону.

— А когда?

— Завтра. С утра пораньше. Захватим лопату, рюкзак и пойдем Только никому не говори. Вдруг ничего не выйдет, — засмеют. Договорились?

— Договорились!

Оленька прошла на делянку Володи Белогонова, чтобы помочь ему пропустить воду, и в это время на обочине дороги появилась Зойка. Она уперлась подбородком в черенок лопаты и, покачиваясь из стороны в сторону, спросила с усмешкой:

— Дегтярева, скажи, пожалуйста, где твоя делянка? То ты рядом с Егорушкой, то с Володей. Это они тебе помогать приходят или ты им помогаешь?

Оленька ответила серьезно:

— Я и тебе могу помочь!

— Спасибо, мне помощники не требуются. А я интересовалась не для себя, а для Феклы Ферапонтовны.

Когда Зойка ушла, Оленька спросила:

— Кто это Фекла Ферапонтовна?

— Кукла! — ответил Володя.

— А при чем тут кукла?

— У Зойки свой куклячий театр, а Фекла Ферапонтовна — там главная кукла. Ей попадись только! Так высмеет и продернет — похлеще, чем в газете!

Оленька лежала в кровати и смотрела в раскрытое окно. Ей казалось, что она не в Шереметевке, а в Ладоге. Где-то совсем близко в ночи рокотали трактора, — наверное, пахали под озимые пар; легкий степной ветерок доносил запах сена, и в небе то появлялась, то словно таяла в облаках, похожая на карту земного полушария, луна.

Оленька осторожно спустила ноги, ощутила холодок земляного пола и, накинув платье, тихо выбралась через окно на улицу. Она шла на гул тракторов, на их свет, выхватывавший из темноты ночи то тополя, то какое-то низко плывущее по небу облачко, и вскоре оказалась на околице Шереметевки. Золотистая днем, степь ночью, при свете тракторных фар, отливала серебром. Серебрилась земля, трава, листва кустов. Степь походила на огромное озеро. По ее просторам из края в край ходили волны вспаханной земли.

Оленька постояла на околице, не спеша вернулась домой и, уже укладываясь в постель, снова подумала о Ладоге. Что делает сейчас бабушка? Спит, наверное. А может быть, думает о ней? Получила ли ее письмо? И от Ладоги мысль перебросилась к Шереметевке. Что она сделала Зойке плохого? Почему эта куклятница придирается к ней, грозит своей Феклой Ферапонтовной? А еще вспомнился приход председателя колхоза, отца Егорушки. Зачем мама сказала неправду Семену Ивановичу? Разве можно обманывать колхоз? И она тоже смолчала… Но почему она решила, что мама сказала неправду? А если ей хочется, чтобы всё было новое? Разве это плохо? Что же тогда хорошо и что плохо? Где правда, а где неправда?

Но так как решить этот сложный вопрос Оленьке оказалось не под силу, то вскоре она стала думать о том, как завтра вместе с Егорушкой они пойдут за живой землей к Волчьему оврагу. А вдруг, и верно, земля окажется живой? Вот будет интересно! Но что это за земля? Не посмеялся ли дед Мирон над Егорушкой? А для чего? Нет, что-то есть в этой земле, если говорят, что она живая. Только бы дознаться! И они с Егорушкой дознаются. И все будут смотреть и удивляться… Под такие мысли только и засыпать. А когда Оленька проснулась, то в окне уже не было ни ночи, ни луны, небо было голубое и над крышей соседнего дома поднималось солнце.

Оленька умылась и, заплетая на ходу косу, вышла на улицу, чтобы поскорее прийти на школьный участок, где наверное, ее уже ждал Егорушка. Но тут она столкнулась с матерью. Она везла ручную тележку и, увидев дочь, обрадованно проговорила:

— Встала уже? А я думала, — будить тебя или дать еще поспать? Пойдем на базар!

— На базар? — Но ведь на школьном участке ее ждет Егорушка! Оленька хорошо знала, что значит идти на базар. Не раз бывала с бабушкой Савельевной в городе. Одна дорога — туда и обратно — три-четыре часа, не меньше. Да ведь надо еще что-то купить, и другие долм, наверное, есть. Она не знала, далеко ли от города до Шереметевки. Но вблизи города не было, — значит, находился он далеко, и она спросила: