На кого бог пошлет - Марина Серова

— Хороша Диана, — сказала я, тыкая пальчиком в стекло серванта, не особо, впрочем, впадая в изумление, а несколько усомнившись в исключительности этой вещи. Питер, конечно, славится искусством подделок. Там такую Диану можно купить на Невском за пять рублей.

— Это подлинник — вот в чем дело, — заявила хозяйка Дианы, словно прочитав мои мысли. — Все фигурки — литое серебро и бронза. Это редкий антиквариат. Самая дешевая из них стоит две тысячи долларов, а Диана… За Диану петербургский скупщик антиквариата предлагал сто пятьдесят тысяч… баксов, разумеется!

Соня раскрыла шкафчик, взяла Диану в руки и, скорбно глядя в ее невидящие глаза, бросила:

— Все из-за тебя, сука!

А затем протянула мне ее. Холодный гладкий металл, заметная тяжесть и старинная работа словно заряжали ладони энергией. Я погладила ровные щеки Дианы-красавицы. Лицо живое, кажется, вот-вот улыбнется. Я пожалела, что это была только головка Дианы, что мастер не отлил ее плечи и грудь. Но ее лицо притягивало. Действительно, дьявольская игрушка. Завораживает.

У Сони дрожал подбородок, в глазах пылала ненависть:

— Ты думаешь, это принесло счастье? Вот что это принесло — убили отца моего сына… И нас тоже убьют — меня и ребенка…

— Подожди, — прервала я ее, с трудом оторвав взгляд от статуэтки и отправляя ее обратно на полку шкафа. — Ты думаешь, все связано с этим? Рассказывай, кто знал об этом, и как все эти ценности очутились в вашей квартире?!

— Короче, Вова совсем не обрадовался этой бабке. Возни с ней было — не пересказать. Мы совершенно не знали, каким хламом набиты ее комоды и сервант. Конечно, медведь произвел впечатление — он тоже стоит будь здоров. Ну, комнату Вова продал с грехом пополам. Икона там еще была, икону продал — купил джип. А потом я сказала: все, хватит. Возвращайся в Тарасов и нечего по Питеру гулять, пока не догулялся. Город большой, знаешь ли, охотников до добра много. Он одну статуэточку эксперту оттащил — ее чуть с руками не оторвали. Говорят, редкая ценность. Про Диану я уже говорила — для специалистов и коллекционеров это мечта и находка. Хотели мы сначала это все скопом продать и за границу уехать. Потом решили немного подождать — пока малыш подрастет… Да и страшновато было. Мы все это запаковали как следует да на джипе в Тарасов и перевезли… И медведя даже в мешке к крыше прикрутили.

— Кто об этом знает? — спросила я, невольно повышая голос.

— Да никто. Скупщик антиквариата в Питере… Ну так мы к нему зашли да вышли. Там за нами никто не следил — это точно. А здесь… Здесь уж точно никто не мог знать. И родители наши не знают. Мы сказали, что была только коммуналка да старье какое-то и все… В эту комнату никто не ходил. Это здесь полгода лежит — за полгода у нас гостей в доме не было… Сын сюда не ходил — не разрешалось… Жили, как на пороховой бочке — пока не взорвались! Дожили вот, — Соня продолжала, глотая слезы: — С этого наследства все и пошло наперекосяк. У нас с Вовой была такая любовь, а с этой бабкой все рухнуло… Вова от меня отошел, отдалился, стал каким-то чужим, мне не доверял ни в чем, бесконечно подозревал…

— У него были для этого основания? — как можно мягче спросила я.

— Эх, да что уж теперь! — махнула она рукой. — Ну появился у меня другой… Мне было тогда так плохо, так одиноко, а тут подвернулся вроде бы настоящий мужик…

Я постаралась подавить наплыв отрицательных эмоций, нахлынувших на меня при сравнении Абзаца с настоящим мужиком. Вот уж действительно на вкус и цвет!

— Но я любила и люблю Вову! — всхлипывала Соня. — А с этим мужиком было так… Как отдушина при плохом настроении.

— А ты ему случайно об этом не говорила? — поинтересовалась я, тыча пальцем в сервант.

— Ой, что ты, что ты! — поспешно замахала она руками. — Да зачем мне это? Я с Вовой расставаться не собиралась — просто мне было так обидно, что он стал мне какой-то чужой. Потом я его еще заподозрила в измене… Короче, тут подворачивается этот сосед… такой сильный, грубоватый немножко, ну, в общем, в моем вкусе!

Я еле удержалась, чтобы не сплюнуть в сторону — помешало присутствие невозмутимой Дианы. Все-таки искусство и предметы старины, эта извечная красота гасят отрицательные эмоции.

— А чем он занимается, твой сосед? — спросила я с невозмутимым видом.

— Н-не знаю точно. Всякими разными делами — как все сейчас. По образованию он, представляешь, музыкант — окончил тарасовскую консерваторию.

Я так и села на подоконник.

— Кто? Этот твой сосед?

— Ну да. Я же говорю — по образованию. У него и скрипка есть, то есть футляр всегда лежит в комнате. Да бог с ним, Таня, какая разница? У нас чисто сексуальные отношения. И то были. Теперь я буду искупать былые грехи и вымаливать прощение.

— А тебе не показалось некоторым несоответствием такая мужественная внешность твоего друга и эта его скрипка? — едва сдерживая смех, попыталась я отвлечь Соню от дум о покаянии.

— Не показалось, — отрезала Соня, давая мне понять неуместность расспросов о ее любовнике в день смерти мужа. Все ясно: святая простота Соня, юрист, между прочим, как говорится, слона-то и не приметила. В футляре от скрипки киллер Абзац скорее всего хранит что-нибудь вроде винтовочки с оптическим прицелом.

— Соня, это очень важно — если хочешь, чтобы я нашла убийцу твоего мужа, подумай, кто знает о коллекции?! Может, кто-то видел, помогал выгружать. Может, ты или Вова невзначай проговорились?

— Я — не проговаривалась! А уж Вова — не знаю. Ищи у его любовниц… Их поспрашивай. Он тоже, прости меня, господи, был жук еще тот! Да, мы это привезли в коробках и в мешках, сами все в дом перетащили. Людей, конечно, во дворе было полно.

— И сосед не интересовался, что это вы перетаскиваете?

— Я сказала, что аппаратуру, ящики-то были от «Сони». Да никто не знал и не видел.

Ясно. Никто ничего, а врача-то хлопнули. Можно ведь было и просто квартиру ограбить! А уложить выстрелом Вову не означает завладеть антикварной коллекцией!

Да, пока в голове у Татьяны Александровны Ивановой получился небольшой затор. У покойного, кроме антикварного хлама, была еще куча брошенных им женщин и какие-то должники. Словом, мотивов для его устранения могло быть предостаточно, равно как и желающих этого. Есть от чего болеть голове несчастного детектива!

Если, конечно, причиной трагедии было бабушкино наследство, то у Сони есть все основания волноваться и за себя, и за сына. Да, дело серьезное… И мне нужно поторопиться с расследованием, пока не произошло еще чего-нибудь похуже. Я пыталась систематизировать свои догадки и версии. Одну из них, очень важную для меня, никак не удавалось обдумать и аргументировать до конца. В голове почему-то вертелось слово «наследство».

— Теперь это все твое? — спросила я Соню, обводя рукой комнату и имея в виду, конечно, бабушкины игрушки.

— М-мое, — неуверенно подтвердила она. — И моего сына. Ох, боюсь я, боюсь! Не знаю, что теперь и делать. Продавать это страшно, жить с этим еще страшнее!

Да, красавице Соне оказался явно не по силам груз внезапно навалившихся проблем. Что ж, ее можно понять. Этой женщине неплохо жилось в уютном гнездышке с мужем-спекулянтом и «настоящим мужчиной» — любовничком под бочком. Свалившееся же бог весть откуда на голову странное богатство да еще потеря мужа, конечно, вышибали ее из привычной колеи. Значит, теперь Соня — владелица сокровищ. И Сонин сын…

Она прервала мои размышления, предложив выпить кофе и покурить. Я не без удовольствия согласилась. Дверь в сокровищницу была заперта на ключ, который тут же исчез в коробочке с нитками, стоявшей на полке.

Я настоятельно просила Соню никого домой не приводить и с любовником не встречаться.

— Что?! Да что я, не в своем уме, что ли? — возмущенно завопила она. — Да ничьей ноги здесь не будет! Теперь главное — выяснить, кто это сделал… С Вовой… Если преступление не связано с этими бабкиными штуками — то еще полбеды. Что-нибудь придумаю, как от них получше избавиться. А если… но не может быть. Лично за себя я ручаюсь — от меня никто узнать не мог. Да, был у меня любовник. Но клянусь тебе всем на свете, он ни разу здесь не был и понятия не имел об этих вещах!

— Как давно у вас с ним начались отношения?

— Да с полгода назад… — задумчиво ответила Соня.

Да, и «бабкины штуки» находятся в тарасовской квартире Целиковых как раз полгода. Если Соня не говорила Абзацу, то как он мог узнать про эти цацки? Да и знает ли?

Вот что предстоит мне узнать в первую очередь. Абзац — подозреваемый номер один. Но не надо забывать и о других.

За чашечкой кофе и сигареткой я слушала Сонины рассказы о Володиных должниках. Дело выглядело примерно таким образом: заработав на торговле аппаратурой некоторые деньги, Владимир отдал их двум приятелям-коммерсантам под хорошие проценты. Проценты оба вовремя вернули, а вот основные суммы — три и пять тысяч долларов пока не отдали. По словам Сони, пока они только «компостировали мозги».