Лунный плантатор - Руслан Ходяков

О, да! Это было восхитительное зрелище! Высокий, худощавый, уже не молодой, но молодящийся Жорж, в голубой форме летчика, с бутылкой какого-нибудь «Кот де Бург Шато Фор Лубе» в одной руке и кожаным чемоданчиком набитым разными французскими вкусностями в другой, идет через таможенную зону Пулковского Аэропорта прямо к юной, разодетой в пух и прах длинноногой Натке, которая подпрыгивая от счастья ожидает его за стеклянной перегородкой отделяющей владения таможни от зала ожидания.

А потом они ловят такси и катят в «Европу», где до утра продолжается райское пиршество наполненное ароматом французского вина, горечью французского сыра и сладостью русских девичьих губ.

И не важно, что всего через пол года, в одно прекрасное утро, «пленительный Жорик», как называла его Натка, навсегда улетел на своем белоснежном крылатом лайнере в свою Францию и не вернулся, а вместе с Жориком и его сказочно прекрасным «Боингом» растаяли в сыром Петербургском небе Наткины мечты о тихом семейном счастье в уютном домике в окрестностях Сент-Жермена.

Даже всесильная любовь не в состоянии компенсировать несовершенство жизни.

Ната навела справки через знакомую буфетчицу ВИПзоны Пулково-2, (кстати, по причине своей сексуальной открытости, довольно осведомленную буфетчицу), и узнала, что у Жоржа Ренуа действительно в предместье Парижа есть крупный особняк, но принадлежащий не ему, а его весьма состоятельной жене у которой, Жорик был, что называется «в кулаке», а так же четверо детей и даже один внук.

Возможно кто-то из коллег Жоры проболтался, так как супруга Жоржа каким-то образом прознала о том, что у ее благоверного в России есть юная, очаровательная любовница, которую он периодически одаривал винами из фамильного погреба. (И не только винами. Жора не был скупердяем. У Натки до сих пор хранится фамильное кольцо, (в смысле не Наткино фамильное, а, естественно, Жорика, точнее евойной женушки) с увесистым брюликом и монограммой «Ренуар».) В общем она похлопотала перед кем надо в руководстве авиакомпании и Жорика враз перевели на авиалинию «Париж-Монреаль», в прямом смысле от греха подальше.

Но это уже было неважно поскольку грех все-таки случился и под сердцем у Наты билось маленькое сердечко потенциального французского подданного.

Об этом она узнала примерно через месяц после исчезновения «пленительного Жорика». Немного погоревав Натка, (тогда еще Наташа Ромашкина) поняла, что ей, увы и ах, но таки не суждено стать Натали Ренуар. Расставаться с ребеночком ей не хотелось, хотя бы в память о подаренной ей Жоржем сказке. И, поскольку несмотря на свою юность Наташа была девицей умной и сообразительной, она, не мешкая взяла в оборот одного своего знакомого коммерсанта-топливоторговца Толика Дуренбаума, тоже кстати немолодого мужчинку, уже давно сделавшего ей недвусмысленное предложение, окрутила его, окольцевала, навешала лапши на уши на предмет своей беременности, их якобы общего ребенка, и вскорости, через два месяца, сыграла за его денежки в дорогом ресторане премиленькую свадебку с икрой, танцами под ВИА и мордобоем в туалете. Все как положено.

Толику из-за Наты пришлось развестись со своей женой, но и это было частью ее коварного плана. Таким образом она отомстила мужской половине человечества (читай «пленительному Жорику») за свое фиаско под Сент-Жерменом.

Но и тут Натка просчиталась.

Цацкаться со своей молодой женой Толик не стал. После того как родился ребеночек он купил ей все, что нужно для ведения семейного хозяйства: стиральную машину, утюг, кухонный комбайн и электрический чайник, а сам с утроенным усердием занялся своими бензоколонками и домой заявлялся только для того, что бы поесть, помыться, состроить спящему в кроватке младенцу козу, быстренько, на скорую руку трахнуть Натку, выспаться и утром снова ускакать на работу.

Весело, ничего не скажешь. Ни тебе прогулок за ручку, ни тебе разговоров о поэзии. Никакой романтики в общем. Да, если честно сказать, Толю Дуренбаума проблемы ухода от налогов занимали гораздо больше нежили проблемы разночтений в переводе «Гамлета» Маршаком и Пастернаком.

Вот и получилось, почти как в сказке: Вышла Василиса Прекрасная за Ивана Дурака и стала Василиса Дурак, в смысле просто Натка Дуренбаум и никакая там, к черту, ни Ромашкина.

Так прошло десять лет. А в качестве воспоминания о беспечной юности и «пленительном Жорике» ей остался сын — Женечка Дуренбаум и страсть к хорошим французским винам, да отменным сырам.

Разбуди ее среди ночи и она вам расскажет, что «Шато де Гранд Пуш» ни в коем случае нельзя подавать к острым блюдам, а «Шато Тур де Люшей» наоборот как нельзя лучше подходит к пикантной говядине и сыру «Дер-Блю».

Вот и сейчас она просто разрывалась перед выбором между бутылочкой бургунского «Жувет Коте де Бен Виладж» и Бордо «Шато де Турель Медок».

— Понимаете, — с жаром доказывала она скучающей продавщице за кассовым аппаратом. — Франция это единственная страна где вино разделяется не по сортам винограда из которого его сделали, а местности в которой расположен виноградник! Вот например взять вот это Бордо. Названо оно так потому, что произведено в районе Бордо, в провинции Шато, местности Медок, виноградной коммуне Турель…

— Вы, что самая умная, да? — скривив губы в усмешке поинтересовалась кассирша. — Вон у нас израильские вина есть. Наш шеф их больше любит. Попробуйте, может вам тоже понравится…

— Много вы понимаете… — фыркнула Натка. — А… Была не была! Беру обе! — махнула она рукой. — И вот этот сыр еще… И вот «салями» штучку… Все это естественно в пакетик.

— Хорошо, — кивнула кассирша и зацокала накладными черными ногтями по кнопкам на кассе.

— Кредитки принимаете? — спросила Ната.

— Не-а, — покачала головой продавщица.

— А зря…

— Вам виднее, — пожала кассирша плечами и назвала стоимость покупки.

Ната порылась в косметичке (она же кошелек) и поняла, что русской национальной наличности у нее явно недостает.

— А доллары? — отказываться от второй бутылки вина ей не хотелось.

— А сколько у вас? — спросила продавщица.

— Пятьдесят…

— Вась, — кассирша повернулась к охраннику, который дремал у входа в магазин на табуретке. — Вась, а Вась? Полтинничек у дамы возьмешь?

— Возьму, — буркнул он и полез в нагрудный карман камуфляжа за деньгами и калькулятором. — Вот такой курс устроит? — он показал Нате цифру на калькуляторе.

— Хорошо, — ответила она, отдала охраннику доллары, взяла рубли и передала их кассирше.

Касса затрещала выбивая чек.

— Заходите еще, — сказала кассирша укладывая покупку Наты в полиэтиленовый пакет.

— Все-е-енепременнн-н-но, — демонстративно, как бы расшаркиваясь ответила она, подхватила пакет, перекинула сумочку через плече и, игриво подмигнув охраннику, вышла из магазина.

Странный тип в лакированных ботинках и с кейсом на коленях по-прежнему сидел в павильоне остановке.

Завидев Нату он слегка откинулся назад, скрестил на груди руки, забросил ногу за ногу и роскошно улыбнулся, давая понять Натке, что улыбка предназначается именно ей.

Естественно она сделала вид, что не понимает и даже не видит телодвижений молодого нахала, похожего то ли на служащего какого-нибудь банка или крупной иностранной лавки типа «Форда» или «Кока-колы», то ли на просто комерса средней руки, но с амбициями. Хотя в целом молодой человек показался ей довольно интересным.

Всего лишь скользнув по нему взглядом Ната быстрым шагом пошла к своей «девочке», сиротливо уткнувшейся черным бампером в бордюр тротуара.

Сняв машину с сигнализации она открыла ее, бросила на переднее пассажирское сиденье сумку и пакет с бутылками, плюхнулась за руль, хлопнула дверцей, вставила ключ в замок зажигания, повернула его и несказанно удивилась тому, что не услышала привычного рокота из-под капота. И хотя приборная доска «девятки» сияла элиминацией как новогодняя елка в Кремлевском Дворце Съездов, «девочка» категорически отказывалась заводиться и вообще проявлять хоть какой-то энтузиазм. То есть стоять ей очевидно нравилось больше нежели ехать, а не наоборот.

Подергав еще несколько раз ключом в замке зажигания Натка, недовольно фыркнула, как кошка намочившая лапки, выбралась из машины и несколько раз обошла авто быстренько соорудив на своей симпатичной мордашке крайне недовольную и озабоченную мину, поскольку тип на остановке продолжал палится на нее и улыбаться, не говоря при этом ни слова и, что странно, не пытаясь комментировать происходящее.

«Нахал! — подумала Натка снова усаживаясь за руль. — Нахал и хам! — уже в слух проговорила она и снова покрутила ключом в замке».

Тишина…

Чувствуя, что начинает нервничать, Ната, на этот раз гораздо проворнее, выскочила из автомобиля и во второй раз обошла его по кругу. Ничего не изменилось: фары горели, поворотники мигали, тип наблюдал за ней и бестактно плющил физиономию в улыбке, «девочка» ехать отказывалась категорически и безосновательно.