Тайный путь - Андрей Посняков

Алексей невесело усмехнулся:

– Вряд ли кто ее спасет, если турки ворвутся в город.

– А они ведь ворвутся, если…

Воин не успел сказать, захрипел, обливаясь кровью – длинная вражья стрела пронзила ему горло…

А как же друзья? Владос, Георгий? И – Ксанфия? Где они? Почему не видно? Сражаются где-то в других местах? Или уже погибли?

Лешка проснулся в поту, потряс головой, отгоняя нахлынувшие вдруг мысли. Мысли о том, втором доме… Или, теперь, наверное, можно сказать – первом?

Натянув футболку, юноша задумчиво побрел к лугу. Выкупался да завалился спать обратно в стог, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее…

Уже смеркалось, наступала ночь, и в высоком, быстро темнеющем небе золотыми россыпями блестели звезды. Пахло свежим сеном, солнцем, сосновой хвоею. Где-то неподалеку, в лесу, неутомимо стучал дятел.

Лешка боялся, что они приснятся снова – Владос, Георгий, Ксанфия… Приснятся, чтобы позвать его обратно. Напрасно беспокоился – нет, на этот раз не приснились. И юноша не знал – легче ему от этого иль тяжелее. Ведь получалось – да-да, именно, что получалось, – так, что он, сбежав из Константинополя, просто-напросто бросил своих друзей… и любимую девушку! Бросил, можно сказать, в лапы туркам! Ведь он-то, Лешка, теперь точно знает, что Константинополь вот-вот падет под ударами турок. А те… А там… Впрочем, умные люди и тогда догадывались.

Юноша проснулся с чувством вины – словно бы сделал что-то нехорошее, стыдное, такое, о чем лучше бы не рассказывать никому. Как там они без него? Ксанфия, Владос, Георгий? И еще много славных людей – Лешкиных хороших знакомых – жителей Константинова града.

Предатель ты, Алексей Пафлагонец, предатель! Еще немного, и турки вот-вот возьмут город, убьют твоих лучших друзей, угонят в гарем любимую… А ты? Что ты сделал, чтобы этого не случилось? Раз тебе здесь все равно нет места…

А там?! Что он, Лешка, может поделать там? Разве что умереть вместе со всеми. Как сделать так, чтобы Константинополь не достался туркам? И вообще, можно ли этого добиться или – все, поздно – древний Византий уже давно обречен? Узнать бы…

И все же…

Ноги словно сами собой вынесли юношу к Черному болоту. Вот она, трясина! А вон – грязные тракторные следы – отпечатки гусениц и колес. Неподалеку, за елками. Что-то краснело. Мотоцикл? Машина? Нет, показалось… просто боярышник. Вон еще следы гусениц. А вон…

Лешка похолодел! Кинулся вперед, к мятым кусточкам… Неужели?! Ну да, так и есть, там кто-то лежит… Кто-то?! Пронзенный татарской стрелой Вовка!

Юноша споткнулся, упал лицом в грязь, поднялся… И облегченно перевел дух. Никакого Вовки не было! Вообще никого не было, одни камыши да кусты. Ну, слава богу, померещилось… Однако, что же делать дальше? Вот оно – болото, то самое место… вот здесь, у этих кочек, и засел тогда трактор. И что? И ничего. Все то же болото, все так же сияет солнце, ничего не изменилось… даже слышно, как натужно гудят едущие невдалеке по грунтовке лесовозы. Может, заклинание какое-то надобно прочитать? Но тогда-то он не читал никакого заклинания! Просто была гроза. Гроза…

Лешка поднял глаза в небо – никакой надежды. Постоял, посидел немного на кочке и, вздохнув, уныло побрел к дороге. Все ж таки надобно было достать паспорт.

Теперь он уже особо ни от кого не таился – по внешнему виду был такой же, как все. Ну, в сапогах, несмотря на то, что жарко, – так ведь из лесу, видать. Позади, за поворотом послышался шум двигателя. Юноша с надеждой оглянулся – может, кто подвезет? Подняв тучи пыли, из-за ельника показалась красная «Таврия». Подъехав к Лешке притормозила… и, словно в насмешку, газанув, быстро унеслась прочь. Федотиха. Эта подвезет, как же!

Часа через полтора Лешка уже подходил к общежитию «имени монаха Бертольда Шварца». Шел степенно, не торопясь, как и положено хозяину, вернее – жильцу. Лишь поднявшись на крыльцо, оглянулся украдкой – невдалеке, у магазина маячила красная «Таврия». Ну змеюга, Федотиха! Могла бы ведь и подвезти! Ну да черт с ней…

Нашарив на притолочине ключ, Лешка отпер замок…

И такой вдруг повеяло ностальгией! До жима в груди, до слез.

Вот этот вот плакат «Арии» – с ободранным углом – сиротливо висел в клубе. Оттуда его и притащил Лешка. А вон тот постер – купил на почте, а тот – из журнала «Ровесник» – принес Рашид… Вот родная коечка… у стены. Под панцирную сетку подсунута доска – чтобы не очень проваливалась. Над койкой – самодельный светильник, точно такой же – напротив, над койкой Рашида. Лишь у Мишки Лигурова светильника не было – не любил на ночь читать – сразу дрыхнул. Вот, говорил, если б компьютер… Лешка всегда удивлялся – на что таким, как Мишка, компьютер? В игрушки только что играть, да баб голых выискивать – больше незачем. Ну, наверное, и то – хлеб.

Юноша присел на койку… Потом вдруг вскочил и с силой стукнул кулаком по столу. Господи, ну почему все так?! Почему, почему место занято?! Ведь как хорошо было бы…

В дверь неожиданно постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Лешка обернулся, вздрогнул…

– Приветик! – в дверях стояла Настя.

Улыбающаяся, в короткой плиссированной юбке и темной маечке с рекламой какой-то фирмы, загорелая, стройная. Синие глаза сияли, золотистые волосы растрепались, смешно, словно бы девушка всю ночь провела где-то на сеновале.

– Заходи. – Лешка гостеприимно пригласил гостью. – Ты что такая растрепанная?

– Так на тракторе ехала. – Настя уселась на койку. – С дядей Саней. Как, Гошка больше не приставал?

– Попробовал бы!

– И не будет! Только что приходил, извинялся. Приятель, говорит, попутал, красотой моей соблазнился. Ну, он приятелю потом врезал… Уезжает, кстати. Гошка-то, на заработки. Звал проститься.

– Пойдешь?!

Девушка улыбнулась:

– Не одну звал – с тобой вместе! Он ведь неплохой парень. Гошка… только дурак.

– Ага, дурак. Создал себе кодлочку!

– Так я и говорю… – Настя неожиданно вздохнула. – Водится с какими-то козлами… Мать только седеть заставляет. Сейчас с Элькой Размяткиной ходит, длинная такая… Тоже мне, нашел раскрасавицу… Ой, Лешка, я все время вспоминала – как ты их раскидал! И весь такой стал… накачанный… Когда успел только? Раньше ведь тощим был.

– Стараюсь, – скромно потупил глаза юноша.

Девушка с восхищением взглянула на него и пододвинулась ближе.

– Можно, я твои мускулы потрогаю? – спросила она негромко.

– Пожалуйста! – Лешка с готовностью сжал руку в локте.

– Не так… Ты сними футболку… Нет, дай, я сама сниму…

Юноша понял руку… Стащенная футболка полетела на пол, а нежные девичьи руки обхватили плечи и шею… А губы целовали, целовали, целовали…

Ну, нет… Лешка взял в кулак всю свою волю… Нет. Только не так… Она то думает. Что он – это не он. Вернее, что он – это он… Тьфу ты, совсем запутался…

А руки уже задирали на девчонке майку, гладя загорелую кожу…

Отвлекаясь на миг от поцелуев, Настя озорно улыбнулась и, грациозно стащив майку, бросила на койку, рядом…

– Постой… – сопротивлялся Лешка. – Сперва я тебе должен что-то сказать! Обязательно должен!

Настя вдруг сникла, обиженно опуская глаза:

– Я тебе что, уже больше не нравлюсь?

– Нет, что ты! Очень нравишься… Только…

– Что – «только»? – в синих глазах девушки вдруг показались слезы.

И в этот момент скрипнув, открылась дверь… На миг. На один только миг. И тут же захлопнулась с грохотом. Словно бы где-то рядом вдруг выстрелила пушка. Какая-нибудь гаубица.

Поспешно натянув майку. Настя вылетела прочь. На ходу обернулась насмешливо:

– Вот уж не думала, что у тебя здесь проходной двор!

И ушла, хлопнув дверью так же громко, как только что. Впрочем, нет – пожалуй, чуть тише. Но – от всей души, надо думать.

Ну, вот… Лешка с остервенением сплюнул на пол. Надо же так – сразу подставил обоих – и девчонку… и парня… Это ведь он только что сюда заглядывал, он, Лешка Смирнов! Он и дверью хлопнул, узрев любимую девушку в объятиях… непонятно кого… Гляди-ка, даже со спины узнал… А впрочем, немудрено, блондинок в деревне – по пальцам пересчитать.

Что он теперь будет думать о Насте – можно себе представить с легкостью! И – точно с такой же легкостью – что Настя будет думать о Лешке. В лучшем случае – что импотент! Вот так-то! Хотел как лучше, а получилось… Лучше и не думать, как получилось… Хотя…

Лешка упрямо сжал губы.

Почему же не думать? Как раз – думать! Как исправить ситуацию, вот о чем думать! А подумать тут есть над чем. Как? Как? Ну, положим, для начала…

В дверь постучали, и юноша обрадованно вскочил с койки – наверняка, это вернулась Настя…

Рванул дверь…

Фиг!

На пороге, мерзко ухмыляясь, стояла… бабка Федотиха! С каким-то длинным свертком под мышкой, в обычном своем цветастом платке, в затрапезной плюшевой юбке фасона «прощай молодость». Запоминающееся было у бабки лицо, запоминающееся и, вместе с тем, как ни странно, вполне обычное – морщинистое, продолговатое, с небольшими усиками над тонкими, ехидно поджатыми губами, и остреньким носом. Обычная, можно сказать, бабка… если бы не взгляд. Взгляд у Федотихи был неприятный, острый, просвечивающий, словно рентген. Гнусный такой взгляд, а глазки – маленькие, непонятного цвета, цепкие…