Последнее представление - Властимир Невзоров

Фауст заглянул за хлипкий, покосившийся домишко, и ахнул от изумления. За зданием был заросший пустырь, когда-то, верно, бывший то ли полем, то ли огородом: местами торчали ветки смородины и пожухлые разлапистые листья тыквы с прошлых лет. Сейчас бабке, похоже, было тяжело ухаживать за своей землёй: несколько грядок было вскопано, но остальные оказались нетронутыми.

– Д-да, места хватит, – восхищённо протянул он. – Слушай, бабуль, а за ночёвку сколько возьмёшь?

– Ты совсем дурак? – рассердилась бабка, – какие деньги, милок? Я что, заграничному лекарю в сенях постелить не смогу? Да мне люди до осени в ножки кланяться будут, ежели ты у меня останешься. А ну ступай в дом, и обувку снимать не смей в комнате!

Парень аж ошалел от такой напористой заботы. Дважды повторять не пришлось: он зашёл на крыльцо и открыл тяжёлую дверь. Внутри стоял запах пыли изалежалойеды: кажется, придётся просмотреть все шкафчики на наличие очередной отравы, которую беззаботная бабка собиралась кинуть в утреннюю кашу. А ведь она сообразила, запоздало подумал Фауст, что он нездешний. Заграничный лекарь… и всё равно ведь пустила! Вот удивительные люди.

Беглый осмотр дома показал неутешительную картину. С едой у бабки и впрямь было худо. Парень протёр наспех обеденный стол и выложил на него продукты, которые забрал с последнего выступления: хоть поужинать у них будет чем. Он всерьёз опасался, что сейчас она приведёт людей, которым он ничем не сможет помочь. Медицинских наук он не изучал, и все его знания ограничивались теми традициями и советами, которые он получил от друзей и родных во время болезней. А разочаровать свою благодетельницу, которая обещалась привести публику и позволила бесплатно переночевать на кровати и под крышей, ему ой как не хотелось. Фауст помнил, что во Флоосе с медициной всё не ахти обстоит: из Мотаса часто выписывали лекарей и учителей в отдалённые участки материка. Но каков шанс, что именно здесь его знаний будет достаточно?

– Ну как тут? – Агнешка ввалилась в комнату, шикнула на группу людей позади и потянула носом. – Никак ужин с собой притащил? Вот вы только гляньте, каков гость, а, – возмущённо выдала она своим соседям, – давай, дуй работать, я поставлю компоту и нарежу тебе всё. Не боись, – она расплылась в улыбке, увидев, как изменилось лицо парнишки, – всё твоё, ничего сыпать не буду туда. Ну не учёные мы, ну что поделать, – она развела руками. – Давай, беги!

До самого восхода луны Фауст, сидя на заднем крыльце дома, общался с деревенскими. Он зря опасался: они приходили к нему по таким плёвым вопросам, что в родном Мотасе на них ответил бы и ребёнок. Бедной Бените с нагноившейся раной нужно было просто чистить её водой и закрывать кожу чистой тряпкой от земли, София узнала самый простой способ промывки от отравления, а Мар, действительно, совершенно не экономил на доставшихся ему боевым трофеем южных специях. Как только Фауст отпускал одного просящего, подходило ещё двое. Он по третьему разу рассказывал про настой дубовой коры от болей в животе и ромашковый чай от истерик, а горка монет в свёртке рядом всё росла и росла. Когда он понял, что люди отходят от крыльца и встают в конец очереди, чтобы задать новый вопрос, он поднялся на ноги.

– Так, – он по привычке хлопнул в ладоши, чтобы все обратили внимание, – если по вашим болезням больше нет вопросов, то мне нужен перерыв. После будут представления и фокусы, так что оставайтесь, у кого есть время, – «и как это у Марка получается так бодро всех зазывать?», – внутренне восхитился он, – «я же сейчас сам себе не поверил». На его удачу люди слишком внимательно слушали его слова, и потому в пустынном дворе послышались нестройные овации и свист. Он развернулся, чтобы пройти в дом – и уткнулся носом в Агнешку.

– К тебе ещё не все заглянули, – тихо сообщила она, – завтра придут ещё несколько. Не сбегай рано, сделай уж одолжение, а?

– Конечно, бабуль, – кивнул он. – Дай-ка пройду, подготовиться надо. Сможешь разогнать пока всех со двора?

– Будет сделано, – она улыбнулась, – как бишь вас называют?

– Мастера, – тихо ответил Фауст. – Мы мастера.

– Будет сделано, мастер, – она поклонилась, чуть покряхтев от боли в спине, и вышла во двор. – А ну пшли вон все отседова! –рявкнула Агнешка, – Мастер готовиться изволит!

Вновь восхитившись пробивной силой бабки, юноша ссыпал полученные деньги в свой кошель и принялся наводить порядок в бесконечных склянках. Кажется, сегодня можно пройтись по самым простым номерам: здешние жители будут рады любому веселью. Эх, вот здесь Феликс был бы очень кстати, грустно подумал он. Ничего, ребята тут пройдут: если не по пути к городу, так обратно. Он даже не стал доставать свой инструмент для оптических иллюзий, решив обойтись только огнём и фейерверками. Надо будет только совсем уж сухую траву с пустыря убрать, чтоб дом не вспыхнул.

Деловая Агнешка уже вовсю орудовала вилами, собирая старую солому. Похоже, заграничному лекарю и впрямь ничего нельзя было здесь делать своими руками. Фауст успел только сложить весь инвентарь и найти в комнате табурет, чтобы поставить его вместо привычного столика на участке. Подготовка к выступлению уже стала для него рутиной: расчистить место для костра; найти палки поувесистей, которые можно пропитать алхимическими растворами; рассыпать пороху и воткнуть в землю искрящиеся свечи. А тут и народу явно наскучило шататься вокруг двора, и люди снова стали собираться внутри. Если среди больных и просящих было много людей в бедных, поношенных одеждах, то сейчас публика была куда более разношёрстная. В огород сразу набилась целая толпа детей от трёхлеток до подростков, которые с восхищением глазели на незнакомца. В первые ряды пропустили богато одетую семью из мужчины, женщины и троих дочерей. Когда народ более-менее расселся, бабулька наконец бросила вилы и устроилась в толпе.

Фауст оказался полностью прав: до сложных номеров дело даже и не могло дойти. Деревенские оказались в полном восторге от самых простых дымовух и цветного огня. Дети с радостными визгами скакали около прикопанных древесных свечей, а богато одетый мужик в первых рядах очень задумчиво наблюдал за холодным пламенем и хмурился от горящего пороха. Какие тут иллюзии или фокусы с предметами! Зато