Саблями крещенные - Богдан Сушинский

— Вы могли бы хоть один раз навести порядок в этих бумагах, мой досточтимый виконт? — недовольно проворчал он, и именно в это мгновение взгляд его остановился на свитке, который еще вчера был доставлен гонцом с фронта.

Весь текст этого донесения состоял из перечня совершенно неожиданных успехов армии в сражениях с испанцами. Прочтя вчера послание принца, завершавшееся, как всегда, длинным перечнем всех видов поставок, которыми королевские министры обязаны были в ближайшие сроки обеспечить войска, Мазарини поймал себя на странной мысли: «Если бы все те победные реляции, которые ложились на этот стол в течение хотя бы последних двух лет, соединить в единый текст, получилось бы описание ошеломляющего завоевания принцем де Конде не только Европы, но и всего мира. Тамерлан, Ганнибал, Македонский, шахиншах персов Аббас Великий, с его маниакальной идеей “один мир — один правитель”, предстали бы перед человечеством необученными новобранцами на плацу у пехотных казарм».

Но почему же тогда, проснувшись поутру, он, первый министр Франции, с опаской поглядывает в окно: не видно ли на дворцовой площади обнаглевших испанских идальго?

С этой воинственно мрачной мыслью кардинал и двинулся к двери, ведущей в канцелярию виконта де Жермена и дальше — к покоям, через которые он проникал в канцелярию королевы, минуя вечно многолюдную приемную и не показываясь кому-либо на глаза. Но уже на пороге задержался, вернулся к столу и со мстительной улыбкой сицилийского пирата схватил последнее донесение.

Пусть только — зная, что за бумагу он держит в руках, — принц де Конде в очередной раз посмеет пожаловаться ему на испанский флот, прибрежных корсар и драгун-рейдеров, совершающих дерзкие набеги на тыловые деревушки и склады его армии.

9

Хозяин встретил их молча. Выслушал, не проронив ни слова, одним только движением руки пригласил в дом, а потом, по лестнице, в мезонин. Так же молча он указал на кресла у стола, на котором, между несколькими бутылками вина, виднелись развернутая карта, квадрант, линейка и миниатюрная бронзовая рында, снятая, очевидно, с последнего корабля, на котором плавал.

Хотя комната больше напоминала штурманскую каюту, нежели жилье рыбака, Шкипер почему-то был одет в черный камзол, белую сорочку с мудреными кружевными оборками на рукавах и короткие черные панталоны. В этом одеянии он больше был похож на университетского профессора, нежели на моряка, о котором ходила слава не только как об опытном шкипере, но и как о пирате, успешно промышлявшем в свое время где-то у островов Вест-Индии, а потом благополучно перешедшем на службу в королевский флот.

— Значит, вы, наконец, решили разделаться с эскадрой испанских рейдеров, — важно произнес Шкипер, садясь на единственный свободный стул последним. Если бы не загарно-пепельный цвет его лица, оно вполне могло бы сойти за аристократическое — столько всего утонченного было заложено в нем природой. — Однако среди вас не оказалось ни одного моряка. Я так полагаю, на паруса глядя.

— Зато мы знали, к кому следует обратиться, — с едва заметной иронией напомнил ему д’Орден. — Теперь, когда цель нашего совета вам ясна, господин Шкипер… Какое решение вы можете предложить?

— Для начала — вина, — уверенно взялся за бутылку хозяин каменной шхуны. — Думаю, что ничего более разумного никто из вас в моем доме не предложит.

С ним охотно согласились. Но когда после третьей кружки Сирко почувствовал, что это предложение Шкипера может оказаться последним, он спросил:

— Какова, на ваш взгляд, цель испанской эскадры? Чего хотят добиться корсары?

— Прежде всего, отвлечь наши войска от Дюнкерка, который испанцы в скором времени вновь намерены штурмовать.

— Они уже подошли к крепости и начали осаду, — уточнил д’Орден.

Услышав об этом, Сирко и Гяур удивленно взглянули на француза, поскольку для них это тоже оказалось новостью.

— Гонец сообщил мне эту весть накануне нашего отъезда сюда, — почувствовал себя виноватым д’Орден. — Не хотел расстраивать вас, людей, штурмом взявших Дюнкерк.

— Но городом они пока что не овладели? — уточнил Гяур.

— Гонец утверждал, что утром город все еще был нашим. Но сейчас дело идет к вечеру.

Полковник грустно промолчал. Он знал, что гарнизон в крепости остался небольшой. Очевидно, в Париже решили, что так скоро испанцы под его стены не сунутся.

— Где базируются эти корабли? — вновь обратился к Шкиперу князь Гяур.

— Во Фландрии. Неподалеку от Остенде. Я так полагаю, на паруса глядя.

— Далековато. Поближе гавани они себе не подыскали? Ведь сейчас корабли рейдируют между Дюнкерком и Кале.

— Такие же эскадры корсарствуют теперь между Гавром и Шербуром, между Сен-Брие и Брестом, у берегов Бретани, — заметил д’Орден. — Однако вопрос стоит того, чтобы на него ответить: действительно, пытался ли капитан галиона «Сан-тандер» присмотреть себе какую-либо бухточку?

Шкипер поднялся, подошел к окну-иллюминатору и так, стоя вполоборота, чтобы держать в поле зрения и своих гостей, и часть залива, в котором, на песчаной отмели, догорали подожженные испанцами рыбацкие челны, произнес:

— В двух милях отсюда, в сторону Дюнкерка, есть удобная бухточка у поселка Анандэ.

— Где расположен мощный форт, который им не по зубам, — оживился полковник.

— Вот именно, мсье. Они трижды пытались высаживаться там, но орудия форта отпугивали корабли и топили шлюпки. Несколько раз посылали на берег лазутчиков, и создалось впечатление, что свой человек есть у них и в самом поселке. Вполне возможно, что это один из моряков, служивших ранее на испанском королевском флоте. Испанцы всегда нанимали матросов из местных молодых рыбаков, считая фламандцев прирожденными мореходами. И не ошибались, я так полагаю, на паруса глядя.

— В этом нет никакого сомнения, — недовольно проворчал д’Орден. Он был бретонцем, а в его благословенной Богом Бретани [6] всегда считали, что лучше бретонцев моряков не существует, поскольку таковых не может существовать в природе. Как, впрочем, и солдат.

— И вы даже знаете, кто именно этот бывший моряк, решивший и впредь служить королю Испании — что, по нынешним временам, значительно выгоднее, нежели королю Франции, — предположил Гяур.

Шкипер вернулся к столу, налил себе полкружки вина, опустошил ее и только тогда ответил:

— В общем-то, догадываюсь.

— Если это ваш знакомый, то сразу же должны предупредить, что не собираемся казнить его по законам военного времени.

— Это важно.