Повседневная жизнь армии Александра Македонского - Поль Фор

Агриане

Среди воинов, упоминаемых в наших источниках, чаще всего мы видим агриаев или агриан: сорок семь раз в одном только «Анабасисе» Арриана. На их счету все самые трудные поручения, все рискованные предприятия, все преследования. Они всегда впереди, чаще всего на правом крыле, которое стремительно нападает и опрокидывает неприятеля. Отсюда и потери, донесения о которых составляют их командиры. Они первыми занимают перевалы и теснины. Аталл, один из их предводителей, участвует в поисках Дария и вместе со своими агрианами и легкой элитной кавалерией преодолевает расстояние от Экбатаны до Парфиены — фантастическая гонка более чем в 600 километров. От Сузии до Артакоаны в Арии, в районе современного Герата в Афганистане, агриане преследуют сторонников цареубийцы Бесса и вместе с царскими конными гетайрами, тяжелой конницей, конными лучниками и лазутчиками македонской фаланги за два дня верхом преодолевают 600 стадиев (около 110 километров). Именно они вместе с лучниками карабкаются на уступы Авараны, крепости Пир Сар, в верхнем течении Инда: 190 метров практически отвесной скалы. Судя по описаниям, это были воины, вооруженные двумя (или тремя?) простыми дротиками со стальными пирамидальными наконечниками — в принципе оружие метательное, но в случае необходимости им можно проткнуть врага в рукопашном бою. То были настоящие летучие отряды пехоты, эти стремительные воины, которым однажды под современным Ходжентом удалось прорвать окружение тюркской кавалерии. Но откуда они взялись? Фукидид (II, 96) сообщает, что Стримон, сегодняшняя Струма (берущая свое начало на горе Скомбр, современная Витоша), протекает в 20 километрах к югу от античной Сердики, современной Софии, «через страну агрианов», что подтверждается также и фрагментом Страбона (Vila, 36). Когда в 335 году войско направлялось к «агрианам и пеонам», оно проходило долину Аксия (ныне Вардар) до Стоби, затем — долину Астика (Брегельницы) к истокам Стримона в направлении Кратово и Кюстендила. Это был один из наиболее богатых золотом, серебром, свинцом и медью районов Болгарии. Судя по всему, агриане являлись пеонийским племенем в области нынешней Софии, союзным македонянам благодаря общей вражде к фракийцам, общему стремлению побеждать, стадам и золоту, — племенем скотоводов, садоводов и золотоискателей, имевшим те же нравы и интересы, что и горцы Верхней Македонии.

Конница

Любой поход начинается со смотра войск. Глава союзных сил, македонский правитель, не забыл об этом обычае в середине мая 334 года, собрав на равнине близ Арисбы, в10 километрах севернее от места высадки, армию, которой предстояло сражаться на берегах Граника. Все рассказчики, от Птолемея Лага до Клитарха, сына Динона, начинают свое повествование с этого, вполне гомеровского, перечисления войск. Во главе — конница, затем македонские и союзные отряды пехоты, наемники, легкие войска, метательные машины и осадная техника, повозки, инженерные войска. И, наконец, арьергард. А дальше и позднее проходит длинная колонна нестроевых, то, что обычно называют обозом — слуги, вспомогательный персонал, служащий как для удовольствия, так и для дела.

При отправлении, пишет Диодор (XVII, 17, 4), «конницу составляли 1800 македонян под командой Филоты, сына Пармениона, и 1800 фессалийцев под командой Калланта, сына Гарпала. Прочих греков было всего 600, и командовал ими Эригий. Конных застрельщиков, фракийцев и пеонийцев — 900 под командой Кассандра. Итак, всего всадников было 4500 человек» (на деле, подсчитав, получаем 5100). Это и в самом деле огромная для той эпохи сила, если сравнить ее с тысячью двумястами всадников бывшей Афинской державы[12], особенно если добавить к этой цифре тысячу всадников экспедиционного корпуса Пармениона, уже закрепившегося на азиатском берегу проливов, но фактически ничтожная, если сравнить ее с десятью или даже двадцатью тысячами всадников с персидской стороны, о которых Диодор и Арриан упоминают в связи с битвой при Гранике. Силу и победоносность европейской конницы не объясняют ни свойства коней, ни их выучка, ни даже безудержная пылкость македонского полководца в мае 334 года; дело, скорее, в организации и вооружении.

Эти соединения были образованы тяжелой и мощной конницей, в первую очередь восемью территориальными илами, сформированными из царских гетайров, аристократической гвардии главнокомандующего. Вплоть до 330 года в одну илу входило двести двадцать пять всадников, затем ее разделили на два подразделения по сто двадцать восемь. Еще задолго до прихода Филиппа к власти конница являлась национальной элитной силой Македонии. Именно в Нижней Македонии был обнаружен самый древний скелет домашней лошади, выведенной в начале II тысячелетия до нашей эры путем скрещивания подвида, ведущего свое происхождение от тарпанов, с другим — из степей Центральной Азии. Македонские и фессалийские лошади, самые знаменитые из всех, потомки маленьких фракийских лошадей белой масти, явились результатом селекции, объезжались и обучались на конных заводах македонской знати. После набегов в направлении Дуная в 335 году удалось добыть достаточное число скифских лошадей для пополнения конского состава. Знаменитый Букефал, царский гнедой с меткой в виде головы быка (откуда и происходит его кличка), был за огромные деньги куплен тремя годами ранее у коневода из Фессалии. Эти кони с точеными шеями, широкими грудинами, массивными неподкованными копытами были в холке, как правило, на несколько сантиметров ниже высоких коней персидской кавалерии. Одной из целей предстоящей войны, не слишком известной широкой публике, являлся захват любой ценой коней и тонконогих кобылиц из личных конюшен Великого царя. Македонские всадники не пользовались ни седлами, ни стременами. Их кони имели богато украшенную упряжь, укрывались чепраками или шкурами животных, например пантер, как можно видеть на скульптурах, мозаиках и муляжах эллинской эпохи. В 334 году царские гетайры носили панцири, были вооружены коротким мечом, копидой (kopis), короткой пикой или дротиком, ксистон (xiston) или дорю (dory), с тридцатисантиметровым наконечником, и прикрывались небольшим круглым металлическим щитом, пелтой (pelta). Панцирь из гробницы Филиппа был изготовлен из листового железа и украшен золотыми полосками с гильошированными на них кругляшами с львиными головами; к панцирю крепились наплечники и кожаная юбка. Командующие и командиры отрядов, передовые всадники, первыми встречавшие врага, были облачены в доспехи из металлических и кожаных пластин или панцири из листового железа, низ которых сильно расширялся, позволяя воинам сидеть на лошади, в то время как воины последних рядов, возможно, надевали на себя лишь нагрудники и наспинники из набитого шерстью холста. За спинами главных на поле боя действующих лиц на ветру развевались пурпурные плащи. Позолоченный шлем с забралом, с плюмажем или султаном из перьев являлся отличительным знаком царя. В музеях встречаются конические шлемы, аналогичные фригийским колпакам, а также подвижные нащечники, на которых можно видеть выгравированные бороду и усы. Первая из восьми ил, самая аристократическая, но и самая отважная, под командованием Клита Черного, служила личной гвардией царя, который во главе ее шел в бой. Эту боевую единицу обозначали словом agema, «головная». Похоже, македонские стратеги предпочитали построение углом или треугольником, приводившее к тому, что командиры первыми вступали в контакт с противником. Фактически же мы на этот счет ничего точно сказать не можем. Но теперь, во время смотра, как и на маневрах, царские гетайры проходили параллельными, с учетом неровностей почвы, рядами.

Легкая конница состояла из пяти отрядов копейщиков. Они первыми форсируют Граник вместе с верховыми гетайрами царя: четыре отряда македонских и фракийских «гонцов», prodromoi, и один отряд пеонийцев. Обычно их называли сариссофорами (sarissophoroi), потому что, атакуя, они обеими руками держали копье, сариссу (sarissa), с древком из кизила, длиной 4–5 метров, со стальными наконечником и пяткой. Так что управляли они своими конями только посредством ног, сжимая бока коленями или лодыжками, что предполагает длительные тренировки. Вот два очевидных преимущества перед персидской конницей, издалека бросавшей короткие дротики, palta, и сражавшейся лишь кривыми саблями. Фракийско-македонские копейщики не носили ни щитов, ни металлических панцирей. На случай, если сломается копье, в ножнах имелся кривой меч, которым они рубили врага. Я не очень-то себе представляю, как они могли гарцевать или хотя бы просто двигаться маршем с тяжелыми копьями на изготовку; скорее, используя ременный темляк на древке, воин на походе забрасывал копье себе за спину. Разумеется, все эти части шли вперед под командой македонских военачальников. Сверх этого, их дисциплина и маневренность, вероятно, превосходили их вооружение.