Любовь не умирает - Элизабет Беверли

— Так вы будете пить кофе?

Джек неохотно отступил в сторону, позволяя мальчишке войти. Сейчас нагрубит — швырнет поднос на стол и ретируется. Но Ивен сделал все как положено: спокойно подошел, аккуратно расставил на столе все приборы. Джек взял бумажник и достал две купюры — чаевые.

— Мне не нужны ваши деньги! — бросил Ивен, поняв его намерение.

— Ага, так ты филантроп, работаешь из любви к человечеству? — съязвил Джек, почему-то задетый отказом мальчишки взять чаевые.

— Нет, — Ивен гневно прищурился, — мне не нужны только ваши деньги, понятно?

Бросив бумажник в ящик стола, Джек повернулся, угрожающе подбоченясь.

— Черт побери, мне кажется, что-то тебе от меня все-таки нужно.

Губы Ивена сжались в тонкую полоску.

— Да. Чтобы вы держались подальше от Джорджии.

Вот уже второй раз он называет мать по имени, отметил Джек. Мальчишка дерзок, и, возможно, это для него еще один способ позлить людей. Но Джеку показалось, что тут дело в чем-то другом.

— Все, что было у нас с твоей матерью, произошло задолго до твоего рождения, и, по правде говоря, тебя это не касается, — отрезал Джек.

Переступив с ноги на ногу, Ивен тоже подбоченился, передразнивая его. В свои неполные шестнадцать ростом он лишь немного не дотягивал до Джека; правда, телосложением не так уж крепок — пока. Со временем парень заматереет, раздастся и вширь.

— Слушайте, я знаю, кто вы такой, — раздался голос Ивена. — Как мы с Джорджией познакомились, так она все мне повторяет, что я напоминаю одного ее давнего знакомого…

— Постой-ка, постой-ка! — оборвал его Джек, мотнув головой в попытке осмыслить эту новую информацию. — С тех пор как вы с ней познакомились? Разве она не твоя мать?

Ивен переступил с ноги на ногу — он, казалось, несколько смягчился.

— Мать. Не родная. Приемная. Вообще-то вас это не касается.

Джек ошеломленно глядел на мальчишку. Приемная… Так у Джорджии нет сына?

— Она зовет меня сыном. — Ивен, похоже, ошибся, приняв смятение Джека за смущение. — И я не против, потому что она считает это очень важным. — Он опустил взгляд. — Пусть я ей не родной сын. И она мне не мать. — Он снова с вызовом уставился на Джека, и в его глазах блеснула яростная неприязнь. — Но она мой друг. И я не допущу, чтобы ей сделали плохо.

— Сколько тебе лет? — спросил вдруг Джек.

— Пятнадцать. Летом исполнится шестнадцать.

— Давно ты знаком с Джорджией?

— Мне тогда было одиннадцать.

— Так вот, я знаком с ней дольше, чем ты.

— Ну и что же? Друг не сбежал бы отсюда, бросив ее одну.

— Она рассказывала тебе об этом? — изумился Джек.

— Я сам дошел, — буркнул Ивен. — Мозгов у меня хватает.

— В этом-то я не сомневаюсь.

Да, для пятнадцатилетнего парнишки Ивен даже слишком смышлен. В сущности, еще

ребенок, но уже в этом тяжком переходном возрасте. Если опекунский совет им занимался уже многое понятно. Например, чем обусловлена его угрюмость, неприветность, вспыльчивость. В жизнь Джорджии внезапно возвратился чужой мужчина, и мальчик ревнует, переживает. Что ж, это понятно.

— Слушай, Ивен, Джорджия и мой друг, стала моим другом, когда больше у меня не было никого. Я уехал не от нее, а из Карлайла, и на то имел причины. Как и на то, чтобы вернуться. Ни тогда, ни сейчас я не собираюсь делать ей больно. Наоборот, я здесь для того, чтобы помочь ей. Ей и себе — нам обоим.

Ивен с опаской смотрел на него, как бы оценивая, на что еще он способен.

— Я вам не верю.

— Это неудивительно.

Решив, что больше говорить не о чем, Ивен повернулся, чтобы уйти. Молча подошел к двери, открыл ее, переступил через порог…

— Ивен! — окликнул его Джек. Поколебавшись, мальчик обернулся через плечо.

— Что?

— Никогда и ничем я не обижу Джорджию. Никогда! Ты должен поверить мне.

Не ответив на эти слова, Ивен бросил:

— Вы не знаете ее. Не знаете так, как я. Джек вспомнил, как заботилась о нем Джорджия, когда он был подростком, и в груди у него шевельнулась боль. Сама еще почти ребенок, она сердечно принимала являвшегося к ней из холода и тьмы озлобленного паренька. Теперь она заботится об Ивене. Разумеется, это не совсем то же самое, вернее, совсем не то. Но питаются ее чувства из одного источника.

— Ты думаешь? — Джек вдруг поймал себя на мысли, что у них с Ивеном очень много общего, хотя тот об этом и не догадывается. — Я не сделаю ей ничего плохого, — повторил он.

Ивен взглянул ему прямо в глаза.

— А иначе вам придется отвечать передо мной.

Мягко щелкнул замок — он ушел, оставив Джека в размышлении: почему, даже когда он служил во флоте, или ему приходилось драться одному против нескольких, или его лупили вдвоем приемные родители, он не испытывал такого смятения, как сейчас, услышав угрозу пятнадцатилетнего мальчишки?

Ровно в полдень, когда он спустился в вестибюль «Блефа», Джорджия уже ждала его. Она не сразу его заметила, и Джек, воспользовавшись случаем, смотрел на нее во все глаза. Модного свободного силуэта коричневые брюки, элегантная, со спортивными деталями твидовая куртка, высокая стойка белоснежной блузки заколота брошью-пряжкой; волосы собраны на затылке в отливающий золотом тяжелый узел. Совсем новая женщина — красивая, спокойная, привыкшая жить без него.

В последний раз, когда он с ней виделся, на ней были шорты, красная футболка и белые кеды, а огромные очки все сползали со вспотевшего носа… Они встретились тогда на своем обычном месте (небольшая бухточка под «Блефом») — он решил все же в последний раз посмотреть на нее перед отъездом.

Оба они знали, что он уезжает из Карлайла, хотя об этом и не сказали ни слова. В тот день ему исполнилось восемнадцать, а он все время ей твердил, что дня здесь не задержится после этой даты. Джорджия, еще не отдышавшись, поздравила его с днем рождения. Поговорили о приближающемся начале учебного года; о «комендантском часе» для Джорджии — отец ввел его месяц назад; о кружащих над водой стрекозах. Тот летний день ничем не отличался от десятков таких же, которые они провели вместе. Кроме того, что он оказался последним.

Да, Джек уехал не попрощавшись, и все годы жалел об этом. Но Джорджия тогда тоже понимала: видятся они в последний раз. А сейчас… теперь он может искупить свою вину в том, что скрылся не попрощавшись, оставив Джорджию на растерзание отцу. Вернуть ей долг — все, что она дала ему много лет назад, — и наказать ее отца за то, как тот обращался с дочерью. В одном кулаке у него зажаты благодарность и месть. И он, черт побери, не разожмет кулак до тех пор, пока не наступит подходящий момент!

Словно прочитав его мысли, Джорджия встрепенулась, обвела вестибюль взглядом и увидела его — он спускался по лестнице. На лице ее отразилась смесь любопытства и настороженности; что ж, она права, решил Джек, оба чувства имеют под собой основание. Скоро, сказал он себе. Скоро он откроет ей свои планы.