Страх и ненависть в Лас-Вегасе (Новый перевод) - Хантер Томпсон

Сначала Леннон, теперь это, подумал я. На очереди стоны Гленна Кемпбелла о том «куда исчезли все цветы?»

И правда, куда? Цветов в этом городе нет. Только плотоядные растения. Я убавил громкость и заметил рядом с приемником комок пожеванной белой бумаги. Адвокат, кажется, не заметил, что стало тише. Он был окутан клубами зеленого пара, над водой виднелось только полголовы.

– Ты всё это сожрал? – спросил я, подняв комок бумаги.

Он меня не замечал. Я так и знал. Следующие шесть часов до него будет не достучаться. Он заточил целую промокашку.

– Гнусный сукин сын, – сказал я. – Молись, чтобы в чемоданчике оказался торазин, иначе завтра тебе придется очень худо.

– Музыку! – зарычал он. – Погромче. Поставь вон ту кассету.

– Какую кассету?

– Новую. Вон там.

Я поднял приемник и заметил, что в нём встроенный магнитофон. Кассету – Surrealistic Pillow – нужно было только перевернуть. Он уже прослушал первую сторону – на такой громкости, что слышно, наверно, было во всех номерах через все стены в радиусе сто метров.

– «Белый кролик», – сказал он. – Хочу нарастающий звук.

– Ты обречен, – сказал я. – Через два часа я отсюда сваливаю, а потом сюда придут люди с большими дубинками и выбьют из тебя всё говно. Прямо в ванне.

– Я копаю свои могилы – сказал он. – Зеленая вода и «Белый кролик» … Поставь, а не то я тебя …

Из воды взлетела рука с зажатым в кулаке охотничьим ножом.

– Господи, – пробормотал я. В этот момент я понял, что он безнадежен – лежит, обожравшись кислоты, в ванне, размахивает самым острым ножом, что я когда-либо видел, ничего не соображает и требует «Белого кролика». Всё, подумал я, с меня хватит. Больше возиться с этим дегенератом я не намерен. На этот раз он решил убиться по-настоящему. Сам напросился … .

– Ладно, – я перевернул кассету и нажал воспроизведение, – Но сделай мне напоследок одно одолжение, хорошо? Дай мне два часа. Больше я не прошу – всего-то два часа поспать. Подозреваю, что завтра будет очень тяжелый день.

– Разумеется. Я ведь твой адвокат. Я выделю тебе столько времени, сколько тебе нужно, по обычной ставке: 45 долларов в час, но тебе понадобится подушка, так что положи купюру в сто баксов под радио и пиздуй отсюда.

– Может чеком? Пилозубого национального банка. У тебя его примут без удостоверения личности. Меня там знают.

– Как угодно, – сказал он, начиная подергиваться под музыку. В ванной было как внутри огромного неисправного низкочастотного динамика. Мерзкие вибрации, оглушительный звук. На пол натекло воды. Я положил радио как можно дальше от ванны, насколько хватило провода, вышел и закрыл за собой дверь.

Через пару секунд он заорал: «На помощь! Сука! На помощь!»

Я кинулся обратно, думая, что он случайно откромсал себе ухо.

Однако нет … он тянулся из ванной к полочке, на которой лежало радио.

– Дай сюда радио, блядь.

Я выхватил у него приемник. «Дурила! Лезь обратно в ванну! Уйди нахуй от радио!» Регулятор громкости был выкручен до предела, невозможно было понять, что играет, если не помнишь «Белого кролика» по нотам … . я тогда помнил и знал, что песня закончилась … кульминация миновала.

Но адвокат, видимо, пропустил момент. Ему хотелось ещё. «Поставь обратно! – закричал он. – Ещё раз!» Он смотрел невидящими, обезумевшими глазами. Он был на грани какого-то жуткого психического оргазма …

«Включай! – вопил он. – Чтоб хуячило на полную! А как дойдет до той фантастической ноты, где кролик откусывает себе башку, кидай радио мне прямо в ванну».

Я пристально посмотрел на него, крепко держа приемник. «Только не я, – сказал я наконец. – Я бы с удовольствием захерачил тебе в ванну 440-вольтовый скотопогонщик, но только не радио. От взрыва тобой прошибет стену, через десять секунд тебе пиздец, – я рассмеялся. – Черт, а меня заставят давать показания, потащат на вскрытие, будут допрашивать, как всё было – в мельчайших подробностях. Мне это нахуй не надо».

– Херня! – взревел он. – Скажи им, я хотел вскрыться!

Я задумался. «Ладно, – сказал я наконец. – Ты прав. Пожалуй, это единственный выход». Я занес над ванной радио/магнитофон – он был до сих пор включен в сеть. «Погоди, я проверю, всё ли в порядке, – сказал я. – Ты хочешь, чтобы я бросил эту штуку в ванну на кульминации «Белого кролика», так?»

Он улегся обратно в воду с благодарной улыбкой. «Да, блядь, наконец-то. Я уж думал, придется вылезать и ловить горничную, чтобы поручить это ей».

«Спокойно, – сказал я. – Готов?» Я нажал пуск и «Белый кролик» заиграл снова. Почти сразу он завыл и застонал … очередной скоростной забег на вершину, с намерением в этот раз всё-таки взлететь. Он крепко зажмурился, из маслянистой зеленой воды торчали только коленки и голова.

Пока песня двигалась к кульминации, другой рукой я перебирал жирные спелые грейпфруты, сложенные в кучу рядом с умывальником. Самый больший весил почти килограмм. Я ухватил его покрепче, и когда наступила кульминации песни – метнул его в ванну как пушечное ядро.

Адвокат истошно завопил и забился в ванной, как акула над жертвой, расплескивая воду и пытаясь до чего-то дотянуться.

Я выдернул шнур из радио/магнитофона и мигом выскочил прочь из ванной … Аппарат продолжал играть, но теперь он питался от своих безопасных батареек. Пока я пересек комнату и подошел к своему чемоданчику, музыка стихла. Я достал газовый баллончик … . Тут вывалился из ванной мой адвокат, чуть не сорвав дверь с петель. Он смотрел невидящими глазами, но размахивал перед собой ножом как человек, всерьез вознамерившийся что-то порезать.

«Газ! – крикнул я. – Хочешь отведать? – Я помахал баллончиком перед его слезящимися глазами.

Он остановился. «Сссука! – прошипел он. – С тебя ведь станется, так?»

Я рассмеялся, по-прежнему размахивая баллончиком. «Да ладно, тебе понравится. Что может быть лучше прихода от «Мейса» – сорок пять минут на коленях с удушьем и сухом рвотой. Успокоишься в миг».

Он смотрел в мою сторону, пытаясь сосредоточить взгляд. «Подлый бледножопый сукин сын, – пробормотал он. – С тебя ведь станется?»

– А что? Минуту назад ты упрашивал меня убить тебя! А теперь ты хочешь убить меня! Да мне, черт подери, пора уже полицию вызывать!

Он поник. «Копов?»

Я кивнул. «Да, выбора нет. Как я лягу спать, когда ты бродишь рядом в таком состоянии – пережрал кислоты и хочешь покромсать меня на куски этим сраным ножом»

Он закатил глаза, попытался улыбнуться.

«Ну почему сразу покромсать? Я просто хотел вырезать тебе на лбу буковку Z – ничего серьезного», – он пожал плечами и потянулся за сигаретной пачкой на телевизоре.

Я снова погрозил ему баллончиком. «Дуй назад в ванну. Закинься красными, попробуй успокоиться. Пыхни травы, вмажься медленным – делай, сука, что хочешь, только дай мне поспать».

Он пожал плечами и рассеяно улыбнулся, будто безоговорочно соглашаясь со всем, что я сказал. «Да, черт возьми, – сказал он с предельно серьезным видом. – Тебе и правда надо поспать. Завтра у тебя много работы».

Он с грустью покачал головой и побрел в ванную. «Вот жопа!» Он помахал мне на прощание.

– Отдыхай. Не хватало еще, чтобы ты из-за меня не спал.

Я кивнул, взглядом проводил его до ванной – он всё еще держал нож в руке, но уже забыл о нём. Кислота в нем сбавила обороты; следующей фазой, скорее всего, будет нечеловечески сильный интроспективный кошмар. Часа четыре кататонического отчаяния, но никакой физической опасности. Только за ним закрылась дверь, я тихонько подставил под дверную ручку тяжелый угловатый стул и положил газовый баллончик возле будильника.

В комнате стало очень тихо. Я подошёл к телевизору и переключил его на неработающий канал – помехи на полную громкость, отличный фон для сна, мощное неумолкающее шипение глушит все посторонние звуки.

8. «Гении всего мира стоят, держась за руки, и каждое потрясение от узнавания гонит весь хоровод по кругу»

Арт Линклеттер12

Я живу в тихом местечке, где ночью каждый звук что-то предвещает: резко просыпаешься с мыслью, что там такое?

Обычно ничего, но иногда … трудно привыкнуть к городу с его ночными звуками. Все они успокаивающе обыденные … машины, клаксоны, шаги … не расслабишься; приходится глушить всё помехами из косоглазого телевизора. Зажать переключатель между каналами … и баиньки… .

Не замечать этот кошмар в ванной. Еще один озверевший дезертир Поколения любви, обреченный клоун, который не выдержал и сломался. Мой адвокат так и не смог принять убеждение, часто исповедуемое завязавшими наркоманами – особенно тем, кто отбывает условный срок – будто без наркотиков прет гораздо круче, чем от них.

Как, впрочем, и я. Но однажды я жил по соседству с Доктором –––––13, бывшим кислотным гуру, который впоследствии заявил, что ему удалось совершить большой скачок от химического неистовства к сверхъестественному сознанию. В один прекрасный день, еще на заре Великой сан-францисской кислотной волны, я заглянул в гости к Доброму доктору с намерением спросить его, (поскольку он уже тогда был известным авторитетом в психотропных веществах) что он мог бы посоветовать своему соседу, который испытывает здоровое любопытство насчёт ЛСД.