Святой вор - Эллис Питерс

— Возьми все это и присовокупи к тому, что вам удастся собрать в пользу Рамсейской обители. Мой сын обещал вам воз бревен, частично молодой лес, частично строевой. Завтра к вечеру Эвдо пришлет свои телеги. А это мои дары — выкуп за младшего сына. — Она собрала все золото в мешочек и завязала шнурком. — Возьми!

Тутило медлил, в замешательстве глядя на женщину.

— Госпожа, вы не должны платить никакого выкупа. Сулиен же не давал монашеского обета. Он волен выбирать и ничем не обязан.

— Это не от Сулиена, а от меня, — возразила леди Доната, улыбаясь. — Бери, не стесняйся. Я вольна распоряжаться этим золотом, оно перешло ко мне от отца, а не от предков моего мужа.

— А как же ваш старший сын? — не сдавался Тутило. — Или та девушка, что выйдет замуж за Сулиена? Не будут ли они против? Вещи весьма ценные, такие нравятся женщинам.

— Мои дочери будут слушаться меня. Пусть в Рамсее помолятся о моей душе, и мы будем в расчете, — смиренно вымолвила леди Доната.

Все еще дивясь и сомневаясь, Тутило принял из рук женщины мешочек с золотом и поцеловал ее руку.

— А теперь ступай, — сказала леди Доната, со вздохом откидываясь на подушки. — Эдред проводит тебя и приведет назад пони. Нынче вечером тебе не придется идти пешком.

Тутило попрощался, все еще не вполне уверенный в том, что имеет право принять столь драгоценный дар. В дверях он обернулся, но леди Доната сделала в его сторону такое резкое и властное движение головой, что он быстро пошел прочь, словно его выбранили.

Во дворе перед домом его поджидал грум с пони. Уже стемнело, на небе сияли звезды и светила луна, — ни облачка над головой. Вода в реке у перевоза резко поднялась по сравнению с тем, когда они ехали в Лонгнер, хотя дождя не было. Видимо, дожди прошли где-то выше по течению Северна.

После повечерия Тутило с гордым видом показал субприору Герлуину привезенные сокровища. Все монахи и многие из гостей обители были свидетелями того, как сияющий Тутило извлек из потертого кожаного мешочка его драгоценное содержимое. Дары леди Донаты были присовокуплены к пожертвованиям шрусберийских горожан и помещены в деревянный ларец, в котором они и должны были отправиться в Рамсей вместе с телегами, груженными лесом из Лонгнера, покуда Герлуин и Тутило поедут в Вустер, а оттуда еще, возможно, в Эвесхэм и Першор, дабы собрать пожертвования и там.

Герлуин закрыл ларец на ключ и поставил его на алтарь пресвятой девы Марии до той поры, когда придет время его доверенному слуге Николу отправиться домой, в Рамсейскую обитель. Еще несколько дней, и они уедут. Шрусберийское аббатство выделило им большую повозку, а город — тягловых лошадей. Сами же Герлуин и Тутило собирались продолжить свой путь на лошадях, взятых из монастырской конюшни. Таким образом, шрусберийские монахи сделали для своих братьев из Рамсея все возможное, а золото леди Донаты увенчало общие усилия. Не одна пара глаз следила за процедурой запирания ларца с дарами и за его установкой на алтаре, где страх небесный должен был охранять ларец от чьих-либо греховных посягательств. Выйдя из церкви, Кадфаэль остановился во дворе, дабы понюхать ветер и взглянуть на небо, набрякшее в этот час тяжелыми тучами, сквозь которые изредка проблескивала луна, и затем вновь наступала темнота. Идя в свой сарайчик, чтобы запереть на ночь дверь, Кадфаэль обратил внимание на то, что поднявшаяся в речке вода находилась уже всего в нескольких ярдах от края его горохового поля.

Всю ночь, после того как пробил ночной колокол, шел проливной дождь.

Наутро, ближе к заутрене, из города в аббатство приехал Хью Берингар, королевский шериф графства Шропшир, — он торопился предупредить монахов и окрестных жителей о грозящей им опасности. Своих людей он послал оповестить обитателей Форгейта, а в монастырь, к аббату Радульфусу, явился собственной персоной.

— Вечером из Пула сообщили, что Северн подступил к самому городу, а в Уэльсе все льет и льет. Выше по течению, за Монтфордом, луга уже все под водой, а кроме того, плотину вот-вот размоет. Советую вам все ценное перенести куда-нибудь повыше. Ваши амбары в опасности, дороги стали непроезжими.

Во время наводнений сам город Шрусбери, не считая кое-каких рыбацких хижин и домиков ремесленников, расположенных у самой реки, был вне опасности, но вот Форгейт вполне мог оказаться под водой, равно как и наиболее низкие участки аббатства, которым помимо разлившегося Северна угрожали воды обратившегося вспять Меола и вышедшего из берегов мельничного пруда.

— Я выделю вам кое-кого из своих людей, — продолжал шериф. — Но нужно еще перевозить в город тех, кто живет у самой реки.

— Людей у нас достаточно, — поблагодарил аббат. — Мы и сами справимся. Спасибо за предупреждение. Вы полагаете, наводнение будет сильным?

— Кто знает, во всяком случае, у вас есть время подготовиться. Если нынче вечером вы намерены грузить лес из Лонгнера, то лучше бы делать это на ярмарочной площади. Место там повыше и туда всегда есть подход через вашу конюшню и кладбище.

— Хорошо, если б люди Герлуина увезли свой лес завтра.

Аббат встал и направился к братьям, дабы послать их на необходимые работы, а Хью пошел к воротам, не ожидая встретить на своем пути брата Кадфаэля. Однако вышло так, что как раз в это время Кадфаэль с озабоченным видом спешил вдоль изгороди сада и, свернув за угол, натолкнулся на своего друга. Воды Меола вздулись и обратились вспять, мельничный пруд вот-вот грозил выйти из берегов.

— Вот тебе на! — воскликнул Кадфаэль. — Похоже, ты опередил меня. Аббат уже предупрежден?

— Предупрежден. Так что ты вполне можешь остановиться и перевести дух, — сказал Хью, тронув Кадфаэля за плечо. — Никто не знает, чем это кончится. Может, все и обойдется, но лучше быть готовым к худшему. Нижние предместья уже подтопило. Проводи меня до ворот, а то после рождества мы, кажется, и не виделись.

— Эта беда не надолго, — заметил Кадфаэль. — Вода поднимется и спадет. Ну постоит денька два-три, куда дольше потом вычищать все. Такое уже бывало, и мы худо-бедно справлялись.

— Надо бы тебе подготовить лекарства и перенести их в лазарет. Если вода сильно поднимется, тебя самого тут затопит.

— Лекарства я уже собрал, — успокоил друга Кадфаэль. — Осталось только с Эдмундом договориться. Слава деве Марии, твои Элин и Жиль находятся в безопасности. Как они поживают?

— Спасибо, хорошо. Только вот ты, Кадфаэль, давненько не навещал своего крестника. — Конь шерифа стоял, привязанный у ворот, Хью взялся за повод. — Дай бог, скоро Северн вернется в свое русло.

— Дай бог. Передай от меня привет жене, а сыну мое благословение.

Хью сел в седло и поехал по тракту в Форгейт, дабы поговорить с тамошним священником, а Кадфаэль, подобрав свою рясу, направился в лазарет к Эдмунду. Разумеется, в аббатстве было и другое ценное имущество, которое следовало бы перенести в места повыше, но первым делом Кадфаэль должен был убедиться, что все необходимые медикаменты, которые могли понадобиться во время наводнения, находятся в безопасном и доступном месте, ибо вода подступала уже с двух сторон — от повернувшего вспять Меола и от вспухшего мельничного пруда.

Утренняя месса была отслужена, как и положено, со всем почтением и без всякой спешки, а вот собрание капитула длилось всего несколько минут и разговор шел главным образом о том, как разбить монахов на группы и перед каждой поставить соответствующие задачи. Сначала следовало перенести все мало-мальски ценное на верхние этажи и на чердаки, где и оставить до той поры, покуда поднимающаяся вода не заставит спасать добро и оттуда. Кроме того, имелось кое-что, находившееся на низких участках аббатства, что следовало перенести повыше еще до того, как вода доберется до церкви.

Монастырская конюшня находилась как раз на низинном участке, поэтому монахи перевели лошадей в большую конюшню на ярмарочной площади, то есть за стенами аббатства, — там было вполне безопасно и вдосталь фуража. А иначе его пришлось бы возить туда из монастыря. Даже воды Северна во время весеннего паводка, после самой снежной зимы и при ливневых дождях, никогда не добирались до сеновала той конюшни, поскольку рядом располагалась низина, куда и уходила разлившаяся вода. Эта низина представляла собой заливной луг не меньше мили в поперечнике, и воде сперва нужно было бы затопить всю низину, прежде чем подступиться к церковным хорам. И это было самое страшное, чего монахам следовало опасаться. Однако сама церковь то и дело подтоплялась, поэтому братья собрали все сундуки и ларцы и упаковали в них церковную одежду, блюда, кресты, подсвечники и прочую алтарную утварь, а также мелкие драгоценные реликвии. Отделанный же серебром ковчег с мощами святой Уинифред они аккуратно завернули в старые тканые обои и большое напрестольное покрывало, однако оставили ковчег на алтаре, хотя бы до той поры, когда станет определенно ясно, что святую Уинифред нужно уносить в безопасное место. Если такое и впрямь случится, то это будет самое сильное наводнение на памяти брата Кадфаэля, — то есть уровень воды поднимется выше, по крайней мере, на целый фут, нежели в предыдущие годы, — и впервые с тех пор, как святую Уинифред внесли сюда, ей придется покинуть это место. В полдень Кадфаэль решил отказаться от трапезы, и покуда братья и гости обители наскоро перекусывали, он пошел в храм и в молчании, как это бывало иногда, преклонил колени перед алтарем святой Уинифред, переполненный воспоминаниями, но ему казалось, что так их общение происходит куда отчетливей. Если среди сонма святых и находилась добрая душа, понимавшая Кадфаэля до конца, то это Уинифред, валлийская девушка. Здесь, в Шрусбери, ее никогда и не было, она спокойно лежала в своей родной земле Уэльса, в Гвитерине. Никто этого не знал, кроме нее самой и преданного ей Кадфаэля, который привез ковчег в обитель, да еще Хью Берингара, которому впоследствии тайна была открыта. Святая Уинифред находилась здесь, в Англии, но в то же время — в Уэльсе, в родном Гвитерине, из чего там никто не делал секрета, напротив, этот факт являлся основным и неоспоримым догматом веры валлийцев. Святая Уинифред была по-прежнему с ними, и все обстояло так, как должно.