Газета День Литературы # 127 (2007 3) - Газета День Литературы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глупец! Что может быть дороже свободы на этом свете? Богатство? Отнюдь нет! Чем богаче становишься, тем больше ощущаешь себя рабом своего богатства! Знания? О, не-э-эт! Нет. Чем больше узнаешь, тем огромней становится то, чего никогда не узнаешь... Скажи: что же может быть дороже свободы?
И тогда Илдэгис слово в слово повторил слова своего старого дяди по отцу. Он сказал:
– Свобода – не для человека! Она – для никому не нужной твари. Слава – вот причина стремления к богатству и знаниям. Слава – это не только поклонение земных людей, это воля Богов. Человек, добившийся славы, – это выразитель и вершитель Божественного замысла!
Замолчали и рабы, и свободные люди. Замолчали на мгновение прибрежные волны.
– Не-э-эт! - воскликнул вдруг Ханай. – Я не отдам его, этого златоуста!
– Он куплен! – возразил меднолицый торговец и положил руку на голову Илдэгиса. – Пусть поживёт и поймёт, как далёк он сегодня от истины... Запомните слова Хасана!
***
Корабль Хасана шел прямо на юг.
За двадцать дней путешествия Илдэгис впервые узнал, что такое шторм и усадка на мель, но корабль уцелел и мальчик остался жив. Наконец-то показались впереди по курсу земли Арраанские, находящиеся на другом берегу моря Абескуун. Владел ими султан Ирана. Здесь нашёл своё место самый большой невольничий рынок. Товаром были воины и ремесленники, черные рабы для тяжёлых работ и мастера редких рукоделий, писаря и учёные.
Когда подошла колонна могучих рослых рабов, купцы обступили её, спеша перебить друг у друга покупку и норовя приобрести для перепродажи по десять-двадцать человек. Однако Хасан не спешил, лицо его оставалось невозмутимым среди всеобщего галдёжа и звона монет, среди разноязыкого гвалта и возникавших тут же склок. У Хасана уже был уговор с правителем Арраана Алпамиром о продаже всех двухсот рабов. И к концу дня, когда покупатели разошлись несолоно хлебавши, явился сам Алпамир в окружении угодливой свиты и десятерых охранников-нубийцев. Он оглядел ряды отборных и протянул руку Хасану:
– Я доверяю тебе!
– Нет для меня ничего дороже твоего доверия! – горячо ответил Хасан, медное лицо его просветлело, он довольно запыхтел.
Алпамир поднял руку. Сверкнули дорогие перстни на его сухих пальцах, и блеск самоцветов, как чары, поверг всех в оцепенение.
– Кипчаки! – заговорил Алпамир по-кипчакски. – Сородичи мои, выросшие на бескрайних степных просторах, обожжённые солнцем и ветрами, выносливые и отважные! По воле Бога прибыли вы в эту благословенную страну, и прошу вас отныне не считать себя рабами! Отныне вы – воины великого султана!..
– ...а-а-а-а-а! – раздалось в ответ, как мощное эхо: это кричали бывшие рабы в приливе высокой благодарности и восторга жизни. Алпамир выждал отлива и снова поднял руку – мгновенно настала тишина: люди уже повиновались ему и не принадлежали себе, хотя и были объявлены вольными.
– Имя кипчаков – славное имя! – прокричал Алпамир. – Так не уроним же этой славы, доставшейся нам от предков!
– А-а-а-а-а! – кричали воины, а Илдэгис уже дёргал пёстрый рукав халата своего хозяина, и тот понял желание мальчишки. Он подошёл к Алпамиру и шепнул ему на ухо:
– У меня есть и подарок для тебя... – и поманил пальцем Илдэгиса. – Умён, как старик, вынослив, как верблюд, самоотвержен, как перепёлка в гнезде!
Алпамир лениво и презрительно глянул на Илдэгиса: в чём душа держится? Недовольно поморщился, но Хасан заговорил снова:
– Малую звезду на небе трудно разглядеть, Алпамир... Но поверь моему острому глазу!
Алпамир кивнул головой согласно и судьба Илдэгиса решилась...
***
…Илдэгис жадно вбирал в себя картины нового мира и рассказы о нем бывалых воинов. Он был очарован новой своей жизнью, которая многим из многих показалась бы жизнью, лишённой свободы, а значит, и смысла. О, такие не знали, что такое иго нищеты и однообразие дней в заботах о похлебке!
Когда вчерашних рабов, а ныне воинов Масуд-султана повели куда-то через безводную степь и через каменные отроги, когда босые ступни людей, изодранные о жесткое будыльё и изрезанные о камни, привыкли к боли и стали твёрже верблюжьих, Илдэгис заметил, что не один он доволен своим положением раба, а и десятки других, чьим единственным ремеслом была война. Шли долгонько, и старые псы войны говорили, что где-то далеко живут сарацины по реке Итиль, которая течет с севера из Великой Булгарии к югу и впадает в неоглядное озеро, чьё водное пространство не покроешь и за несколько месяцев опасного пути. Есть ещё и река Танаид, что вливается в Понтийское море со многими другими, текущими из Персии. Если идти на юг, говорили они, то уткнёшься в величественные горы. На их склонах, нисходящих к пустыне, живут черкисы и аланы-христиане. Там есть Железные ворота в горах, куда Искандер в древние времена загнал иафетов, и горы сомкнулись, оставив узкий проход, который великий полководец и перекрыл воротами. Среди двух рек – Итиля и Танаида жили некогда кипчаки.
Все вбирал в свою чистую память Илдэгис.
Когда в один из вечеров увидели дальние огни костров стана, то многие словно ослабели в предчувствии горячей пищи и воды и, когда добрались, – попадали с ног и мертвецки заснули. Только утренний барабанный бой разбудит любого воина.
Алпамир-бэсиэлджит сам обошёл вновь прибывших и отделил одних от других по причинам, ему одному понятным. Он трогал, щупал, заглядывал в зубы, давал в зубы, заставлял приседать многократно и прислонял свое ухо к груди будущего нукера, слушая бой его сердца.
Остался вне всех один ледащий, как фитилек, Илдэгис, увидев которого бэсиэлджит насладился собственной желчностью, спрашивая?
– Ты что за выродок? Каким ветром твою мать надуло? У тебя есть имя, я спрашиваю.
Мальчик не отвел глаз и гордо ответил:
– Мое имя Илдэгис. Я сегодня мал, худ и несчастен, но я – кыпчак из хангылы.
Бэсиэлджит округлил глаза, словно увидел ярлык на княжеское происхождение от верблюжонка о трёх горбах:
– Кыпчак? Из хангылы? Ну... мал, худ, но ничего... еще подрастёшь! Счастье – дело наживное. Мы, хангылы, имеем доброе имя! А в этом мире это главное. Мы заслужили его своей доблестью и верностью слову и службе. Значит, ты нашей кости? Да?.. Сколько ж тебе лет-то, барсёнок?
Илдэгис бесстрашно прибавил себе год и сказал, что ему тринадцать.
– Мал ты для военных доспехов. Твои руки так тонки, что их можно продергивать в игольное ушко. Начинай изнутри, как из материнской утробы. И я ставлю тебя мыть котлы – там всегда будешь сыт. Ешь почаще!
И сталось.
Илдэгис мыл медные, бронзовые и глиняные котлы, в которых можно было сварить полтора десятка таких Илдэгисов зараз. Он никогда не выказывал усталости и не чурался никакой грязной работы. И старый кипчак Нурсул, кашевар, у которого он ходил в подручных, без Илдэгиса стал чувствовать нехватку чего-то важного и по-отцовски сблизился с мальчуганом. Он хотя и слыл человеком угрюмым и недоверчивым, но кому на таянье лет не хочется передать секреты кухни достойному и способному ученику? Так и Нурсул незаметно для себя приоткрыл любознательному мальцу тайны приготовления особых блюд, половецкий плов Илдэгис стал готовить лучше учителя. Кто знал, что в судьбе Илдэгиса именно это умение станет едва ли не главной тягловой силой. Умные люди говорят, что знание и умение за плечами не носить – этой поговорки Илдэгис не знал, но по природе своей был восприимчив к труду и знаниям.
– Христиане ведут отсчёт времени от Рождества Христова, – говорил старик отроку. – А что: разве раньше на земле не было людей, а стало быть, и времени?
– Не знаю, – пожимал плечами Илдэгис. – Наверно, были.
– Наве-е-рно... – орудуя ножом, делал недовольное лицо Нурсул. – У всякого растущего дерева есть корни: разве его воткнули в землю, как копье? А вначале было семечко. Откуда оно взялось, скажи?
– От другого дерева!
– Ха! – Нурсул воткнул нож в землю. – А самое первое дерево откуда?
– Откуда? – готовился Илдэгис узнать эту великую тайну, но Нурсул вздыхал:
– Не знаю... Говорят, Бог сотворил... И нам с тобой дал свет, и нашим корням, и нашему семени... Мы давно живем... У нас было царство Дешт-и-Кипчак – царство городов, вся Великая степь, священная земля Тэнгри до пустыни Гоби... Да... Были времена. Весь мир мы держали, как котёл. И мы были главными кашеварами этого котла.
