Прорывая мрак времён - Александра Ермакова

— Почмо нету? Ести! — радость как вспыхивает, так и угасает — ведьма отмахивается: — Но не по тебе они! Толку мало. Встречаться с ними негоже. Помощи не дождётися, а могёшь изгибнути.

— Невелика беда, — бурчит Выходцева. — Умираю — воскресаю…

— Вот и я о том! — недобро сверкает глазами ведьма. — Почмо взбрело в башку, что бескончинна?

— Умирала столько раз… — шумно выдыхает Катя.

— Волос длинок — ум корот! — поучительно шикает бабка. Выходцева насупливается:

— Чего сразу обзываться? Я ведь ничего не понимаю. Запуталась, потерялась…

— То и видно! Жизни попросту разбазариваешь, а они у тебя коротки.

— Как так? — опешивает Катя.

— Одна тянется не больше пятнадцати вёсен. Так природой заложено. И всего дадено девять штук!

Ого-го-шеньки, всего девять?!. Что ж получается, одна треть уже прожита?

— Откуда знаете?

— Легенды неспроста рождаются… — загадочно бросает бабка и умолкает.

— Что мне делать-то? — скулит Катя, не справляясь с подкатывающей паникой.

— Буде тебе в истерики впадать, — брезгливо кривится старуха и незлобиво добавляет: — Ещё не то пережити. Ничё — крепче буде. Когда срок придёт, чутьё приведёт, куда следует. А мы, оставшиеся, незлобжный, но нас убедить, востязовати надобно. И ктому, ести средь нас обращенцы — примкнувшие, либо к вашим, либо к другим. Мало, но они ести.

Бабка запутывает окончательно. Вопросы разрастаются, а докопаться до истины ой, как хочется. Из сказанного понятно немного. Есть разная нечисть. Кто-то охотится — прислуживает королеве, а есть другие, кто против неё — изгои. Те же, кто в стороне пока оценивают, не вмешиваются. Когда придёт время, их будет нужно заманить, убедить. Катя на секунду заминается, самое щекотливое оттянув напоследок.

— А в чём смысл моей жизни?

— Смысл? Смысл ести, — ведьма отворачивается. Словно забыв о Катьке, уставляется перед собой и задумчиво протягивает: — Найдешь книгу — уведити правду.

— Какую книгу? — хватается за долгожданную нить Выходцева.

— Называется ино история, ино хроники, но точно светения и тма.

«Хроники света и тьмы». Ну и название… О чём там?

Катька открывает рот, но и слова сказать не может — горло будто сковывает льдом. Что за фигня?.. Ведунья ехидно хмыкает. Встаёт, неспешно удаляется к печи. Кряхтя, взбирается по лесенке. Бубня под нос, долго ковыряется в ворохе тряпья. Замирает на миг и также неторопливо спускается — в руках поблескивает шкатулка.

— Тебе, — вернувшись, протягивает. — Ижно всё, чем могу помочь.

Катя забирает шкатулку. Деревянная, с потемневшим металлическим тиснением неизвестных иероглифов по всему корпусу. Руки подрагивают — ещё до конца не зажили. Открывает — тряпичный свёрток. Бережно раскручивает, несколько секунд рассматривает кулон. Невзрачный, продолговатый, размером с мизинец, подвязанный на обычной веревке. Неровная поверхность покрыта теми же значками, что и на шкатулке. На кончике — блеклый камушек. С одной стороны, по всей длине глубокие выщерблены и зазубрены, как у ключа.

— Одевай и не снимати. Бережи пуще очей своих, — шелестит ведьма и толкает в бок: — Тебе пора — утрие.

— Спасибо, — нехотя встаёт Катя.

— Стой… — одёргивает бабка. Ковыряется в складках платья. Достаёт смятый кусок бумаги и суёт в руку: — Когда прочтешь, в огонь брось.

Выходцева растерянно кивает и бредёт к двери. В голове кавардак. Хотела ответов, а получила загадки. Останавливается у выхода и озадачено оборачивается — ведьмы нет. От расстройства рвано выдыхает, словно получает под дых и берётся за ручку.

— Сходи туда, куда не знаешь, — раздаётся скрипучий голос бабки. Русский язык, без странных словечек и выговора. Катя окончательно теряется — на кой чёрт нужно было мозг пудрить, вынуждая распознавать незнакомые слова? Проверка?

Брр… Мурашки бегут по коже.

— Найдешь то, что не искала, — стихает вкрадчивая речь. — Обретешь то, что пригодится! И не трать попросту оставшиеся жизни. Лучше, вовремя спасти одну стоящую, чем по глупости — несколько никчемных…

Нить понимания окончательно потеряна — Катя открывает дверь и проваливается в темноту.

Глава 5

Вспышки молний озаряют ночную дорогу, скользкую и извилистую, словно змея. Прорезают графитовое небо, сопровождаемые раскатами грома. Тяжёлые капли дождя с силой обрушиваются на твердь. Байк мчится, разрывая тишину рыком дикого зверя. Усталость наваливается — ламии на хвосте уже третий день. Катя крепче сжимает руль. Сосредоточится на дороге. Не останавливаться! Нужно успеть. Чёртова жизнь! Всё время в движении на пределе возможностей, но сдаваться нельзя. Драться до последнего. Главное не ошибиться! Если поймают, ради чего были все жертвы?

Пройдено много, а ещё больше утрачено…

Выходцева оглядывается — кровопийц не видно, но они близко. Пристально всматривается в темнеющую полосу леса. Вековые дубы с густыми ветками и остроконечные сосны — неизменные старожилы неприветливого северного края; на посту, словно разделяя миры.

Мозг пронзает ледяное предчувствие — забег близится к концу.

Безжалостными плетьми по спине хлещет дождь. Дорога, как назло, с крутыми поворотами.

Байк, завизжав колёсами, накреняется. Фейерверк брызг разлетается в стороны. Катя еле удерживает руль и выравнивает мотоцикл. Только набирает скорость, очередная вспышка освещает указатель: «0pp til Krensberg 135 miles». В голове нарастает гул, от боли щипит в глазах. Чутьё упорно настаивает — Кренсберг! Нужно туда.

Чёрт! Страх неумолимо подгоняет, на шее ощущаются невидимые пальцы преследователей. Не успеть… Осталось всего ничего, но сейчас сто двадцать миль — далеко!

Съезд с трассы на второстепенную дорогу через семьсот ярдов. Катя торопливо сворачивает на ближайшем повороте. Здесь дорога намного уже, угрюмые сосны обступают, будто собираются укрыть от злобно мира. Неудачная мысль, лучше бы держалась трассы. Там хоть есть, где развернуться. Но времени нет, придётся выжимать газ до предела, если прижмут — отбиваться, что есть мочи. К тому же новый запах, едва ощутимый, приближается с этой стороны. Не кровопийца — другое существо…

Удар — дёргает вперёд. Катя рывком отталкивается от байка — ловко взмывает и приземляется на дорогу. Мотоцикл с жутким скрежетом скользит по асфальту — сноп искр веером ложиться на чёрную дорогу. Юркает с трассы и, разламывая кусты, гулко врезается в дерево уже в лесу.

Катя на бегу сбрасывает шлем и плотнее застегивает молнию на кожаной куртке. Продираясь сквозь кусты, мчится вглубь. Виляет мимо байка — колёса чёрно-серебристого зверя ещё крутятся, габариты освещают небольшой кусок поляны. Вокруг темнеют сосны.

Утирает капли с лица и прикрывает глаза — запахи… приторно-сладкие. Накатывают с новой силой. По коже волной прокатывается холодок.

Упыри! Настигают. Четверо… В этот раз четверо. Радует, что нужна живой.

Так, главное подольше продержаться. Чутьё нашептывает — помощь близко. Ни разу не подводило — болезненными импульсами давало знать: «Опасно! Беги!» Но теперь ламии всё же загнали. Тягаться в одиночку с четырьмя невозможно. Нужно тянуть время.

Выходцева подпрыгивает, хватается за ближайшую игольчатую ветку. Раскачивается и, взмыв, цепляется за следующую. Подтягивается, вскарабкивается. Махом отдирает сук, приемлемый для кола. Спешно отламывает мелкие ветки. Ломает об колено пополам…

— Ну, хватит уже, — раздаёт хриплый мужской голос из темноты. Испуганно сжимая палки в руках, Катя садится на корточки, вглядываясь в сумрак. Мелькает приглушенно светящееся зеленоватое пятно-аура. Сверхбыстрое движение — упырь останавливает недалеко: — Тебе не убежать.

Высокий и худой, как жердь. Другие не показываются, но они здесь. Запах кричит об этом громче слов. Следят. Проверяют. Выжидают.

Катя встаёт и медленно на дрожащих ногах шаг за шагом отступает к стволу.

— Перестаньте! — предательский страх отдаётся в теле волнительной дрожью. — За кем ещё побегать? А так… — выдумывает на ходу. Плевать, что говорить, лишь бы выиграть минуты. Урвать побольше времени. — Столько мест, новых людей. Правда, что кровь у них разная… — торопливо прикусывает губу. Дура, зачем задевать за больное? Чёрт! Разу же ляпнула, надо продолжать: — Это так? — Молчание щекочет нервы. Тишину нарушает только шелест дождя. Вместо ответа ламия плотоядно скалится. Катя нервно сглатывает: — По красивым местам катались, — добавляет уже не так уверено. — Россия — богатая страна. Границу весело пересекли… М-да, — упирается спиной в ствол дерева, — все места хороши, если не считать этого, отмороженного…

— Кис, не раздражай! — выныривает из сумрака толстый, невысокий упырь и застывает около тощего.