Джек Вэнс. Месть. (Сборник) - Джек Вэнс

— Да, да, безусловно, — еще раз повторил он, а затем вдруг добавил:

— Что ж, в общем-то пустяк это, да и только. Можете называть меня Ленсом Ларком, — Подавшись всем телом вперед, он хищно осклабился, глядя на меня в упор из-под складок капюшона. — Это имя меня более чем устраивает, разве не так?

— Я не настолько с вами знаком, чтобы у меня могло сложиться определенное мнение по данному вопросу, — осторожно ответил я. — А теперь — ближе к делу. Что вы предлагаете?

— Четыре тонны стодвадцатой черни, удельный вес двадцать два, качество — высшее.

Жаргон торговцев этим товаром был мне более, чем знаком. Стодвадцатниками они называют устойчивые трансурановые элементы с атомными числами 120 и выше, а стодвадцатая чернь представляет из себя необогащенный песок, состоящий из различных сульфидов, оксидов и других подобных соединений стодвадцатников, причем обязательно еще оговаривается и удельный вес, который в данном случае составлял 22 тонны на кубометр.

Сделку мы заключили без каких-либо трудностей. Он назвал цену. Я мог с нею согласиться или отвергнуть. В данном случае я решил продемонстрировать, что не только одному ему дано действовать решительно и, сохраняя чувство собственного достоинства, не торгуясь по мелочам, не прибегая к лести или мелодраматическим всплескам эмоций. Я немедленно принял его предложение при условии, что товар действительно окажется высокого качества. Моя оговорка несколько уязвила его самолюбие, но мне удалось приглушить его недовольство. В конце концов он уразумел причину моей неуступчивости и стал подозрительно веселым. Повинуясь его знаку, слуга приволок две огромные кружки крайне дрянного пива, от которого ощутимо несло мышиным пометом. Ленс Ларк опорожнил свою кружку в три могучих глотка, и в силу сложившихся обстоятельств я вынужден был поступить со своею точно таким же образом, все это время вознося пусть и бессловесные, но искренние и горячие благодарения железной стойкости своего желудка и его поистине бесценной способности переваривать любую мерзость, способности, выработавшейся за многие годы работы в качестве мелкооптового перекупщика».

Герсен закончил чтение и аккуратно сложил все бумаги в папку.

— Очень хорошая работа. Сущность Ленса Ларка схвачена с вполне достаточной полнотой. Перед нами он предстает крупным, мясистым мужчиной с огромным носом и подбородком под стать носу — правда, и нос, и подбородок к настоящему времени могут быть хирургически изменены. Кожа его по крайней мере в одном случае была красновато-бронзового цвета. Разумеется, он всегда может прибегнуть к тонированию кожи, как и любой другой из наших современников. Наконец, родиной его, скорее всего, является планета Дарсай — об этом свидетельствует имя, которое он себе дал, а также упоминание о стодвадцатниках, которые добываются на Дарсае.

Рэкроуз чуть приподнялся.

— Вам приходилось бывать в Уигалтауне?

— Ни разу.

— Довольно мерзкий район с десятком, если не больше, анклавов, в которых обитают уроженцы других планет. Место, разумеется, крайне непопулярное. Тем не менее, если вам по нраву специфические запахи и экзотическая музыка, весьма интересно побродить по улицам Уигалтауна. Там, между прочим, обосновалось и небольшое дарсайское землячество, культурным центром которого является закусочная на Пилкамп-Роуд. «Сень Тинтла» — так называется это заведение. Я не раз обращал внимание на вывеску, на которой написано: «Изысканные дарсайские блюда».

— Очень интересно, — заметил Герсен. — Если Ленс Ларк — уроженец Дарсая, то, завернув в наши края, он, вполне возможно, не преминет хоть разок наведаться в «Сень Тинтла».

Максел Рэкроуз скосил глаза в сторону.

— Даже Детт Маллиэн начинает мне теперь казаться подозрительным. Почему вы решили, что Ленс Ларк находится сейчас где-то здесь?

— Твердой уверенности в этом у меня нет. Тем не менее, велика вероятность того, что он или уже здесь, или прибудет в самое ближайшее время. Поэтому совсем не помешало бы и нам самим познакомиться с «Сенью Тинтла» поближе.

Рэкроуз брезгливо поморщился.

— Это место пропитано совершенно невообразимыми запахами. Я едва ли вынесу их.

Герсен поднялся с места.

— Что же, отведаем «Изысканных дарсайских блюд» за ужином. Может быть, после этого мы станем их ревностными почитателями.

Рэкроуз тоже встал, с огромной неохотой расставаясь с креслом.

— Нам еще не помешало бы и полностью сменить одежду, — проворчал он. — В одеяниях, уместных для «Кафедральной», мы станем объектом самого пристального внимания в «Сени Тинтла». Я переоденусь в повседневный костюм рабочего-строителя и буду ждать вас поблизости от закусочной ровно через час.

Герсен внимательно осмотрел собственную одежду: элегантный синий костюм, белую рубашку с воротничком навыпуск, малиновый широкий пояс на брюках.

— Лично у меня такое ощущение, будто я и сейчас в непривычной для себя одежде. Я сменю одежду на такую, к которой привык.

— Итак, через час. Пилкамп-Роуд, в самом центре Уигалтауна. Встречаемся на улице. Если воспользуетесь омнибусом, выходите на остановке «Переулок Нунана».

* * *

Выйдя из гостиницы «Кафедральная», Герсен двинулся пешком в северном направлении по Центральной Аллее Апельсинового Сада. На нем была темного цвета куртка, серые брюки, зауженные в коленях, невысокие полусапожки с мягкими голенищами — типичная одежда астронавта-трудяги.

Пройдя еще несколько сот метров по Большому Бульвару, он поднялся на транспортную эстакаду и стал ждать. Озеро сейчас отражало последние проблески Веги и было окрашено в сочные темно-красные, зеленые и оранжевые цвета. Через несколько минут все это буйство красок исчезло, и поверхность его приняла цвет вороненой стали, и лишь кое-где тускло мерцала, отражая свет фонарей на противоположном берегу... Подъехал омнибус с открытой одной стороной. Герсен поднялся по ступенькам к расположенным вдоль другой стороны сиденьям, бросил монету в щель в одном из подлокотников — не сделай он этого, сиденье автоматически вытолкнуло бы его на следующей же остановке.

За изгибом берега озера Бульвар плавно перешел в Пилкамп-Роуд. Омнибус повернул на север, пересек районы Мойнал и Друри, двигаясь все это время под бесконечной вереницей иссиня-белых уличных фонарей и вошел в Уигалтаун. На остановке «Переулок Нунана» Герсен покинул омнибус.

К этому времени в Уигалтауне ночь уже полностью вступила в свои права. За спиной у Герсена к озеру спускались черные базальтовые монолиты прибрежных скал. На противоположной стороне Пилкамп-Роуд узкие здания тянулись к небу островерхими крышами. В некоторых из высоких стрельчатых окон уже горел свет, многие так и продолжали оставаться темными.