Танец гюрзы (Сборник) - Михаил Серегин

– Что еще? – Величко был невозмутим. – Машину?

– Насчет машины – позже. Возможно, и не потребуется. В случае чего – сообщу дополнительно.

– Средства связи – мобильник, пейджер или даже рацию – не нужно?

– Нет.

– Вы собираетесь их мочить вглухую, без всяких понятий и разборов полетов? – сухо осведомился Величко.

– С чего вы взяли?

– Просто я бы на вашем месте поступил именно так.

– Почему бы вам не встать на мое место?

– Мне?! Да меня засветят и замочат если не через несколько дней, так через несколько недель. Меня каждая собака знает. Тут нужен человек со стороны. Типа вас, Владимир. Как я понял, Роман на вас рассчитывает.

– Я никого пока мочить не собираюсь, – сухо проговорил Владимир. – Всему свое время. А секретарша у вас ничего. Надеюсь, ваш Артемов не очень к ней привязан?

– Вы что, и на нее нацелились? А как же Толя Виноградов? – неуклюже пошутил Величко. При этом его сухое вытянутое лицо осталось невозмутимым.

– Человек, надолго остающийся без женщины, быстро обнаруживает свою профнепригодность, – назидательно проговорил Свиридов. – У вас есть бумага и ручка? Сейчас подам вам официальный список затребованного, – чопорно сообщил он, определенно подстраиваясь под манеру поведения Феликса Величко.

Тот протянул ему папку с вложенными в нее чистыми листами, а потом быстро вышел из кабинета, чтобы не мешать Свиридову, которого Знаменский отрекомендовал Феликсу как самого виртуозного специалиста, какого он когда-либо знал.

– Кто это, Феликс Николаевич? – осторожно справилась секретарша.

Он посмотрел на нее исподлобья, а потом процедил сквозь зубы:

– Опасный тип, Леночка. Собирается оформить тебя в свою собственность...* * *

Часов в одиннадцать вечера в квартиру Полины Знаменской пожаловал незваный гость. Он был облачен в элегантнейший светлый костюм, довольно вульгарную цветную жилетку и ослепительно-белую сорочку с фальшивыми бриллиантовыми запонками.

Гость был белокур, кареглаз и обладал аристократически-бледным цветом лица. Благодаря всему этому он изрядно смахивал на жеманного представителя сексуальных меньшинств, косящего под светского льва.

Ему открыл гостивший у Полины Фокин, который держал в кармане халата заряженный пистолет.

– Антон Семеныч? Здра-авствуйте, – нараспев поздоровался гость и игриво покрутил перед носом Афанасия инкрустированной серебром тросточкой. – Могу я видеть Полину?

– А ты кто такой? – довольно нелюбезно пробасил Афанасий, у которого зверски болела голова. – Какой еще Антон Семеныч?

– А это говорит одна актриса, – все тем же педерастическим фальцетом продолжал странный гость. – Нет-нет, не знакома, но уж-жасно хочу познакомиться! Вы до какого часа работаете? До четырех? А я вам еще позвоню! Я оч-чень настойчива-ая!

Фокин оторопел. В голове его грохотала боль, словно безжалостные жернова перемалывали его мозг. Он ничего не понял и не нашел ничего лучшего, как молниеносным движением вырвать пистолет и, ткнув его под нос паясничающему молодому человеку, пробурчать:

– А ну, мать твою, шуруй отсюдова, педрила гребаный!

– Классического советского кино ты не знаешь, Афоня, – свиридовским голосом сказал педераст. – Следует отвечать: «Жду!» А ты: «Шуруй отсюдова, педрила гребаный». Ну что это такое?

– Это ты, что ли, Володька? Я тебя и не узнал. А это что за маскарад? Вырядился тут каким-то... Пиноккио. Заходи. А про какого это Антона Семеныча ты мне плел?

– Да это же из «Иван Васильевич меняет профессию», – отозвался Свиридов. – Диалог Шпака и Милославского. Ну, сколько раз тебе повторять, что это мой любимый фильм?

В этот момент в прихожую вышла Полина и с удивлением воззрилась на Владимира, который в самом деле был неузнаваем в своем маскараде.

– Вы кто?

– И вы туда же, – вздохнул Свиридов. – Дело в том, что я ваш новый сосед. Живу двумя этажами выше.

– Сосед? – выдохнула Полина, а потом прищурила свои большие глаза и произнесла: – А-а-а, это вы, Владимир... Роман дал вам квартиру?

– Совершенно верно, – подтвердил тот. – Хоть вы меня узнали, Полина. А то Афанасий прямо по матушке меня... Извините, что я разыграл такую пантомиму, просто я проверял, сохранил ли форму и свои актерские кондиции.

– Зачем все это?

– Да я собираюсь посетить ночной клуб «Друид», где часто появляется один из интересующих меня господ. Надеюсь, сегодня он там появится. Что, Афоня, не пойдешь ли со мной? Сегодня просто разведка. Боевые действия открываются позже.

– Нет, он не пойдет, – поспешно проговорила Полина и схватила Афанасия под руку. – У него жутко болит голова. И вообще... у меня сегодня на него большие планы.

И она обольстительно улыбнулась.

– Вот как? – сказал Владимир. – Впрочем, это не важно. У меня сегодня тоже большие планы.* * *

В «Друид» он пошел не один: с ним была та самая секретарша Лена, на которую он сегодня так откровенно и в результате небезуспешно пялился в офисе Феликса Величко. Девушка просто не устояла перед фонтанирующим обаянием «нового сотрудника агентства».

Андрей Артемов, верзила из числа подчиненных Величко, был забыт и вычеркнут из списков рыцарей, осаждающих маленькое глупенькое сердце красавицы.

Впрочем, в плане работы вечер и ночь прошли впустую: Анатолий Виноградов, у которого именно «Друид» был самым любимым ночным заведением города, не появился.

Впрочем, Свиридову грех было жаловаться на судьбу: он получил временное место жительства со всеми удобствами и даже сверх того, получил приличный аванс, который теперь успешно тратил в компании красивой, хотя и безнадежно недалекой девушки.

Впрочем, Владимиру всегда нравились глупенькие.

Глава 5

Лотерея для Винни

В восемь утра к Свиридову пришел Фокин. Он был мрачен, с серым помятым лицом, как будто не спал всю ночь.

– Ты знаешь, мне всю ночь снились кошмары, – проговорил он. – Не нравится мне все это.

– То есть?

– Дело в том, что я тебе еще не все сказал про эти темные дела с «Элизеумом». Мне снятся кошмары всякий раз, когда кого-то убивают. Например, два дня подряд перед смертью Кириллова. Потом точно так же – перед убийством Знаменского-старшего. И всякий раз по две ночи. Вот увидишь... сегодня ночью они опять будут, эти кошмары.

– И завтра снова кого-то убьют, – мрачно подытожил выкладки Фокина Свиридов. – Так, что ли, Афоня?

– Выходит, так.

– Знаешь, по-моему, твои обязанности пагубно воздействуют на твое здоровье. А еще хуже – неумеренное потребление алкоголя... бр-р-р, гадость какая! – И Свиридов, который сам пил до трех ночи, провел рукой по бледному похмельному лицу. – Так что там за кошмары тебе снятся... в-в-в... пива не хочешь?

– Давай.

– И я выпью. – Свиридов зубами открыл бутылку «Холстена» и протянул ее Афанасию, потом взял себе вторую и спросил: – Ну... так что за сны?

– Как будто я завис посреди какого-то огромного багрового пространства, ко мне тянутся чьи-то руки, вытягивают из меня ниточки, как из клубка... и... вот так. Больше толком ничего не помню.

– И каждый раз такое?

– Нет, все время разное... только я не помню. Забываю тут же.

– Вот что, Афоня, – серьезно сказал Свиридов, – притормаживай ты с питьем, раз тут такое замысловатое дело. Конечно, сразу не отвыкнешь, но ты вот купи себе такой алкогольный бальзам... Он сотни полторы стоит, что ли. Я тебе покажу его. Приличная вещь. Добавляй помаленьку его в кофе и пей. Только не переусердствуй. И каждый день сбавляй дозы. Один мой знакомый так почти совсем бросил. Сейчас только по большим праздникам, да и то по рюмочке – и больше ни-ни.

– Думаешь, что все это от бухла?

– Ну, если не от него, то от чего же?

– Полина говорит, что это, может, чья-то злая аура... про какие-то там эманации разглагольствовала. Типа сглазили меня, что ли. Она же у меня повернутая на всей этой эзотерической терминологии. Иной раз такое завернет... Я однажды пришел к ней пьяный в жопель, а она как брякнет мне на пороге, что это, понимаешь ли, экзистенциальный кризис... что я витаю где-то в трансцендентных мирах. Я не выдержал и блеванул прямо на пороге.

В этот момент из спальни Свиридова вышла Лена, завернутая в одну простыню, и Фокин одобрительно прицокнул языком и пробормотал:

– Быстро сориентировался на новом месте, сукин сын...

Нельзя сказать, что новообретенная подружка Владимира сильно смутилась при виде постороннего мужчины. Более того, она отметила наличие в квартире Афони лишь легким кивком в его сторону и обратилась с упреком к Свиридову:

– Ты что же это не разбудил меня в семь, Вова? Я же из-за тебя опоздаю на работу, и мне влетит.

– Ничего, скажи Феликсу, что на тебя напали несколько живописных сексуальных маньяков, затащили в подворотню и там предложили диспут о творчестве Иосифа Бродского, – не поворачивая головы, проговорил тот. – Ладно... хочешь, я позвоню твоему шефу и скажу, что ты вырывалась и кричала: «Хочу работать!» – а я не пускал.