Ведьмин крест - Татьяна Форш

– И как он защищает?

– Да кто его знает. Вроде обидчики тебя начинают любить как себя. Так мама моя говорила.

– Спасибо, маменька. Я буду беречь его.

– Или он тебя, – вздохнула та. – Но без особой нужды не надевай. Колдовские вещи – они всегда с двойным дном.

Утро свадьбы все равно наступило, как Софья этому ни противилась. Только теперь она не испытывала страха. Скорее нетерпение, чтобы все это поскорее закончилось.

Дмитрий приехал ровно в ветреный полдень. Помог забраться в карету Софье, одетой в роскошное, шитое жемчугами свадебное платье, и, отдав распоряжение кучеру, сел рядом. Мать провожать их не вышла. Да и зачем? Все было сказано между ними еще вчера. Ничего не изменится за ночь.

Какое-то время попутчики молчали, трясясь в поскрипывающей карете. Софья погрузилась в невеселые мысли, слушая завывания ветра, и вопрос Дмитрия застал ее врасплох.

– Хорошо ли вы сегодня спали?

– Что? – Она растерянно взглянула в его темные, почти без зрачков цыганские глаза, невольно отметив длинные пушистые ресницы и прямые линии бровей.

– Что вам снилось? – улыбнулся он. И в глазах заплясали лучики солнца.

Снилось? Софья даже нахмурилась, вспоминая, и наконец виновато призналась:

– Не помню…

– А мне снились вы. Как будто на лугу цветы собираете. Хороший сон.

Он вздохнул.

– К чему это вы? – насторожилась Софья.

Тот пожал плечами.

– Ни к чему. Просто примета есть. Если хороший сон накануне свадьбы увидеть – все будет хорошо!

– Ах, не успокаивайте меня. – Софья разочарованно взглянула в окно.

– Илья хороший. Не бойтесь. Может, он немного властолюбивый и строгий, но он добрый человек. И несчастный. Две жены похоронил, а наследников нет. Даже меня подумывал преемником своих дел сделать, пока о вас не узнал.

– А почему жены умерли? – Она вновь посмотрела на Дмитрия. Вроде черты с братом похожи, да только присмотрись – небо и земля! Тот грубый, властный, привыкший добиваться всего по щелчку пальцев, а Дмитрий вежливый, утонченный, душевный, с аристократичными чертами лица. Если бы судьба не распорядилась так жестоко, предоставив ей выбор, она бы лучше выбрала Дмитрия.

– У первой, Лизаветы Палны чахотка обнаружилась на второй год после свадьбы. Я тогда еще мальцом был, не помню особо. Вторая, Ольга Семеновна, долго прожила с ним в браке, да все детей бог не давал. Потом дал, да только потешился. Умерла она при родах, и ребенок долго не прожил. С тех пор брат не женился, пока вас не увидел, Софьюшка.

Софья даже вздрогнула, как нежно, ласково он произнес ее имя.

– Надеюсь, у вас с Ильей все будет хорошо да ладно.

– Я боюсь его. Не люблю! – вдруг вырвалось у нее. – Я не хочу быть ему женой!

– Не переживайте! Вы его полюбите. Он хороший, – уверенно произнес Дмитрий, глядя ей в глаза. В душу! Да только она ему не поверила. Только отвернулась, чтобы не смотреть в его глаза, в его лицо. Чтобы не запоминать его черты.

Имение купца Кондратова находилось рядом с большой деревней, которую они проехали на закате. Еще не стемнело, как они прибыли к роскошному двухэтажному каменному особняку. Софья, уставшая и замученная поездкой, едва не вывалилась из кареты, когда Дмитрий распахнул дверцу. Подхватив ее на руки, он, распорядившись кучеру по поводу багажа, понес ее к огромному светящемуся дому, возвышавшемуся за высоким частоколом забора, из которого доносились звуки пианино, гармоники и скрипки, а также смех и голоса.

Что же будет, когда гости и ее будущий муж увидят, как Дмитрий внесет ее в дом на руках? Не хорошо это! Софья беспокойно огляделась и взмолилась:

– Нет! Поставьте меня на ноги! Пожалуйста!

– Да полно вам! Вы и минуты не удержитесь! – Дмитрий, и не думая подчиняться, легко улыбнулся, глядя ей в глаза каким-то тяжелым, подчиняющим взглядом.

– Удержусь! Пустите!

– А если я не хочу вас отпускать? – едва слышно произнес он, заставив ее замереть от невыносимого ужаса и сладостного восторга, но тут же поставил свою драгоценную ношу на первую ступеньку крыльца. Нежно поддерживая за талию, он повел ее вверх. – Осторожно, ступени крутые, ровно десять штук. Я помогу вам подняться.

Едва они оказались у тяжелой дубовой двери дома, как она распахнулась сама, и на крыльцо, пошатываясь, шагнули двое бородачей. Увидев Софью и Дмитрия, они охнули и старательно поклонились, подметя бородами пол.

– Дмитрий Николаевич!

– Барыня-хозяйка!

– Посторонитесь! – вдруг рявкнул в ответ Дмитрий и, едва не отпихнув бедолаг, буквально внес Софью в дом. Навстречу им выбежали несколько женщин и тоже низко поклонились.

– Хозяйка!

– Дмитрий Николаевич! Сообщить хозяину, что вы дома?

– Отведите Софью в ее покои да приведите в порядок! А брату я сам доложусь!

Софья почувствовала, как поддерживающие ее все это время руки исчезли, и Дмитрий, не произнеся больше ни слова, направился по коридору, туда, где слышалась музыка и разухабистые, взбудораженные алкоголем голоса.

Ой, страшно-то как! Точно в пасть ко львам попала! Да и дом будто клетка! Из высокого холла в залу, где и происходила ненавистная свадьба, вел через весь дом длинный, мрачный коридор с рядом дверей, а по обе стороны вверх, в полумрак, едва разбавленный тусклым светом нескольких керосиновых светильников, поднимались лестницы, видимо, к спальням. И не оконца вокруг! Аж жуть берет! Так и кажется, что сгинет она в этом доме на веки вечные.

– Пойдем, хозяйка, с домом завтра мы тебя познакомим! Надо тебя с дороги умыть, а то Илья-батюшка уже весь истомился в ожидании невесты! И поп приглашенный уже истомился. Еще чуть-чуть, и придется завтрева ждать. Медовуха у нас знатная. – Служанка, бабка лет семидесяти, подхватила ее за талию и повела в темноту коридора. Как оказалось – бесконечного!

Наконец семенившая впереди девушка-чернавка распахнула двери, и Софья оказалась в большой комнате без окон. У дальней стены стояла большая лохань, полная воды, от которой исходил пар. Не успела невеста пискнуть, как три пары рук со сноровкой стали расстегивать крючки и пуговки на ее подвенечном платье, пока оно бесформенным облаком не упало к ее ногам.

– Худющая-то какая! – не удержалась бабка, не скрывая неприязни, и подтолкнула ее в сторону лохани. – Взбирайся. Нам велено тебя вымыть.

– Но… платье! – Софья с ужасом смотрела, как служанки подхватили подаренное мамой подвенечное платье и, распахнув заслонку, сунули его в полыхающий огонь печи.

– Не боись, хозяйка. Илья Николаевич может позаботиться о своей невесте. – Бабка, судя по всему, была тут главной. Она дождалась, когда Софья заберется в лохань, оказавшуюся ей по пояс, расплела ей косу и вдруг окунула ее с головой, а затем, больно дергая, с силой принялась мыть ее роскошные иссиня-черные волосы.