Гиблое место - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да я же не горжусь…
— Ага. А чего же ты тут делаешь? Иди, дай с девочкой поговорить. Может, у нее беда приключилась, а ты ей лекции принялась читать. Пошли, деточка.
Он позвал меня за собой жестом руки. Деточка, повторила я. Меня уже сто лет никто так ласково не называл. Деточка, девочка… беда приключилась. Я пошла за ним, чувствуя, как у меня предательски пощипывает в носу. Кажется, Таня начинает превращаться в Танечку, как собачка, которую погладили?
Отец Николай шел быстрыми размеренными шагами, и все же мне казалось, что он пытается идти медленнее, чтобы я не отставала от него.
Наконец он остановился перед образом Богородицы. Посмотрел на икону, перекрестился и бросил:
— Поставишь ей свечу. Она у нас скоропослушница, поможет твоей беде. Вообще, мой тебе совет — не ищи сложного там, где много простоты. Помнишь эту пословицу — просто, как все гениальное? Вот вы все ищете сложностей и в беду попадаете… Головку ясной держите, и все в порядке будет. Господь сам на крест пошел, никого из вас не звал с собой… И сами себе кресты не стройте — ему это не нужно. Какой отец ребенку камень подаст? Теперь говори. Ты меня выслушала, я тебя тоже послушаю…
Честно говоря, я бы послушала его еще. От его простых слов мне становилось спокойно. Я даже почти забыла про идиотских «монахов». Но дела есть дела.
— А беда не моя, батюшка, — начала я. — У меня подруга пропала. И я боюсь, что это связано с некими загадочными «монахами».
Он вскинул на меня глаза:
— Так… Опять эта свора… Сколько лет девочке?
— Двадцать семь.
— Голова уже на плечах должна быть, — крякнул он. — Ну, что ты узнать хочешь? Я и сам их пару раз видел. Девочка твоя из неофитов?
— Кого? — переспросила я.
— Ну, это мы так первачков называем. Они тут приходят в церковь, а им евфросиньи наши головы крутят. В результате одни себя начинают истязать, чуть не во власяницы облачаются, а другие воображают «новыми апостолами». А в результате и те, и другие собой занимаются, а бога услышать не хотят. Вот и приключаются с ними беды.
— То есть?
— То есть встречаются эти «монахи», и батюшка Николай начинает им еретиком казаться, потому что в Страшный суд верит только по Писанию. А не тому, что далекий «старец» решил его на этот год назначить.
— Какой старец?
— Какой-какой… Сейчас это у них последний писк. Под горшок подстригутся и давай тут плач разводить, будто бы завтра старец нас всех с грязью смешает. И мы в собственных нечистотах захлебнемся. Надо, говорят, всем в «Светлое Место» бежать, где этот самый старец проживает. Только вот незадача — старец адреса не сообщает. Только если под горшок подстрижешься… И имени тоже.
— Значит, моей подруге никто помочь не может? Если никто не знает, где это «Светлое Место»?
Он задумался.
— Может, — уверенно сказал он. — Один мой знакомый, отец Андрей. Он рассказывал мне об одной девчушке. Умница она, говорят. Сатанистов один раз так разметала по ветру, что до сих пор стоном их воздух наполнен. Детектив она.
Так, отец Андрей… Я скисла сразу, как молоко. Отца Андрея я знала, и очень хорошо. Думаю, что имя детектива, которого порекомендует мне в помощь отец Андрей, меня не удивит и не обрадует.
— А как ее зовут? — спросила я, не ожидая услышать ничего радостного.
— Татьяна Иванова, — обрадовал меня отец Николай. И даже предложил мне узнать у отца Андрея мой адрес. Чтобы я обратилась… сама к себе за помощью…
Глава 6
От собственных координат я отказалась, признавшись, что я и есть Татьяна Иванова. Отец Николай не удивился.
— Значит, дело серьезное… — вздохнул он. — Что-то подобное я и ожидал.
— Вы о том, что пропадают люди? — спросила я.
— Да. Нет добра от этих молодцов. По лицам их можно многое понять.
— Может быть, вы мне расскажете о них подробнее? — попросила я.
— Да, собственно, я их видел пару раз. У меня как-то случился с ними конфликт. Старушка у меня есть, попросила поговорить, чтобы больше не собирались под их окнами и песен не пели. Да и народ они баламутили. Я сначала внимания не обращал, но пара моих ребятишек, из неофитов, вдруг стали странные какие-то. Знаешь, Танюша, глаза у них изменились. Затравленные сделались… Как у волчат. И на меня смотрят, будто на врага. Потом вдруг эти стрижки у них — странные… Виталик пришел ко мне, а у него этот горшок на голове. Я ему в шутку: Виталий, ты тонзуру еще выбрить не надумал? А он разозлился, губы сжал и пробормотал, что, мол, благодаря таким, как я, он в ад прямой дорогой направляется. Вот тогда я и забил тревогу. Во-первых, Таня, ну почему у ребят, прежде таких веселых и спокойных, появилась скованность, заторможенность в движениях? А в глазах — пустота. Я ему: Виталик, что с тобой такое, вера должна людям радость приносить, а у тебя в глазах — одно отчаяние? Думал, он с сектантами связался. Говорю ему, мол, пойми, в православии радость и свобода души, а секта, она как круг замкнутый. Он на меня смотрит и говорит, что от православия не отступился. А через день — пропал. Тогда я и пошел туда.
Он замолчал. Я кашлянула.
— Думаю, Таня, грех про людей плохо говорить, даже если они и заблудшие. Только «братья» эти мне показались не братьями, а братвой. Сбитые такие, крутолобые… И глаза у них злым огнем горят. Спросил их о Виталике, они только плечами пожали. Смотрю на них и вижу — внутри у них пустота и чернота.
— Вы хотите сказать, что они находились под действием транквилизаторов?
— Хуже, Танечка. Под наркотиками. Меня обмануть трудно — я до семинарии был врачом-анестезиологом. Это «наркота», Таня. И Виталик тоже пропал, наверное, поэтому. Моя вина… Но как я удержу его, если он уже по краю пропасти ходил?
Он тяжело вздохнул.
— Кажется, больше я ничем вам помочь не смогу. Сам не понимаю… Как они их ловят? На улице, что ли? Или у нас?
— Кстати, может быть, именно в церкви, — подумала я вслух. — Хотя… Если вы заметите человека с такой странной стрижкой, наверное, обратите внимание?
— Обращу, — кивнул он. — Но это теперь. А раньше…
Я задавала все новые вопросы и не могла пока найти на них ответа. Мне надо было торопиться — ведь моей Ритке угрожает опасность. Чем дальше в «Светлое Место» — тем глубже становился мрак.
У выхода из церкви, когда мы уже прощались и отец Николай дал мне свое благословение на поиски, я вдруг вспомнила, что баба Вера говорила о каком-то «кавказце», который ищет человека с длинными волосами.
— Значит, они не все могут быть так острижены…
— Что? — переспросил отец Николай.
— Понимаете, они не все со стрижками под горшок. Может быть, у них какие-то свои различия есть? По рангам?
— А может быть, и так… Значит, надо быть внимательнее!
— Да вы их и не распознаете.
— Тогда как же нам быть, Танечка?
Я уже имела смутный, но, кажется, интересный план. Люблю играть в такие игры, подумала я, ощущая в груди приятное тепло азарта.
Уже собравшись ознакомить с ним отца Николая, я запнулась. Наверняка он запретит мне это делать. Все, что сопряжено с риском, кажется ему недопустимым.
— До свидания, деточка. Заходи, если что…
Я улыбнулась ему. Черной тенью мимо прошмыгнула Евфросинья. Неодобрительно взглянув в мою сторону, исчезла.
— Подожди, — окликнул он меня на пороге. Я остановилась.
— Не рискуй без надобности, — попросил он.. — Ты еще совсем молоденькая. Пусть мужчины рискуют. Это их дело…
Я не знаю, как он догадался. Но все-таки благословил, перекрестив.
— Ты помни, они — не очень хорошие люди…
Я кивнула. Конечно, я бы нашла для этой компании более жесткое определение.
Но — сдержалась.
* * *Чтобы быть уверенной на все сто, я все-таки решила по дороге заехать к Андрюшке Мельникову. Мне нужно было в розыскной отдел, а без него меня там и слушать не будут.
Андрюшка сидел на рабочем месте — о, счастье! — уткнувшись в небольшую книжечку, демонстративно не обращая внимания на своего коллегу Началова, играющего в дартс. Началов весело пулял дротики, но все-таки заметил меня, в отличие от погруженного в чтение Мельникова.
— Привет! — прокричал Началов. — Видала, Тань, Мельников читает триллер. Ему мало на работе убиенных, он еще и воображение ненужными кошмарами заполняет! Подожди минуту, там сейчас замочат упыря, и он снизойдет до нашего общества!
Я подошла к Андрюшке и, усевшись на краешек стола, вынула из его рук книжицу со смазливой девицей на яркой обложке. Бросив взгляд на нее, поморщилась. Очередной опус из жизни неврастеничных призраков…
— Привет, Андрей…
Он тоскливо перевел взгляд с меня на книжку и понял, что спорить со мной бесполезно.
— Привет.
— У меня проблемы с Риткой Шатохиной.
— У всех с ней проблемы, — с досадой поморщился он.