Гиблое место - Марина Серова

Кстати, стукнула я в сердцах кулаком по столу, Стаса мы, кажется, из списка возлюбленных вычеркнули… Так что он тут вообще ни при чем.

Итак, Эдик. Потеря намечается у Ритки. Что же у нее за судьба такая несчастная — терять своих возлюбленных? Нельзя этого допустить, Таня!

Нет, надо отправлять ее к Мельникову, решила я, в задумчивости отхлебнув такой глоток кофе, что тут же закашлялась… Черт, кажется, я обожгла нёбо.

Мой лучший друг всех времен и народов Мельников работал оперативником, но знакомых в отделе розыска у него была целая толпа, и пристроить Эдика в качестве «срочно разыскиваемого» он сможет. Да и совет даст Ритке…

Я понимала, что в конечном итоге заниматься Эдиковой пропажей придется все равно мне, ибо «рука господа, если уж избрала тебя, то тебе и мучения принимать», но отодвигала это от себя пока по мере возможностей.

Глупости. Все равно от этой проблемы тебе никуда не деться, она встанет перед тобой как «вещая каурка». Танечка, если бы ты знала, что за американские горки ждут тебя на следующее утро, ты спала бы куда безмятежней…

Глава 4

Монах был одет в черный костюм и шляпу. Его маленькие глазки сверлили меня насквозь, а его мясистый перст уперся прямо мне в грудь.

— Чего вы меня пугаете? — спросила я, будучи не в силах оторвать глаз от этого толстого пальца с аккуратно подстриженным ногтем. — И вообще не понятно, как вы оказались в моем сне… Мне сдается даже, что вы вовсе не монах, а адепт Сатаны…

Он расхохотался, как истерик на выгуле.

Я даже испугалась, что ему плохо, а «Скорая» в сны не приезжает. И что я с ним буду делать?

Но он внезапно успокоился и зловеще прошептал:

— Не лезь в мои дела.

Ох, как я разозлилась! Он меня еще и пугать будет, жиртрест недоделанный!

— А если полезу? — не без ехидства осведомилась я. — Пристрелите вашим жирным пальцем?

Он усмехнулся, засунул свой палец в рот и пальнул. Его голова разлетелась на мелкие кусочки, но на месте старой головы выросла новая, похожая на обрубок полена, и эта голова, еще безглазая и безносая, шевельнула противным отверстием, изображающим рот, и запищала:

— Нет ничего невозможного для человека с интеллектом!

Ах, гад! Это ж он мои «кости» цитирует, подумала я, чувствуя, как в груди закипает бешенство.

— Вали из моего сна! — заорала я.

— Нас ждут бо-о-о-льшие приключения, — запел он голосом мультяшного Пиноккио. — Приключения, приключения…

Он так пищал, что я, слава богу, проснулась. И с удивлением услышала, как этот противненький голосок продолжает распевать из комнаты про приключения, которые нас ждут. Моя голова болела от неудобного положения — потому что я заснула, положив ее на стол. Возмущенная такой отвратительной халатностью, моя голова, которой я обязана нормальной и безбедной жизнью, теперь требовала повышенного внимания к себе. Я достала таблетку спазмалгона и, запив ее минералкой, налила себе кофе.

Кофе оказался холодным, но приятно прочистил голову от остатков нездорового сна.

— Что за кретинские сны мне снились? — спросила я стену, поскольку Ритка почему-то на кухне не появлялась. Да и вряд ли она могла бы мне ответить на мой вопрос…

Стена тоже промолчала. Сообразив, что способностей говорить моя стена еще не обрела и — слава богу! — не собирается, я встала и прошла в комнату.

Ритки не было. Вместо нее на столике лежала записка, что она мне безумно благодарна, но не может больше обременять своими проблемами.

— Ну и ладно, — пробурчала я обиженно. Могла хотя бы дождаться, когда я проснусь…

В кухне начал надрываться телефон, требуя к себе внимания.

Настроение у меня было прямо как у бедолаги, сброшенного в депрессию, как в помойную яму, и бороться с ней я не имела никаких сил…

Поэтому я мрачно вздохнула, прошла на кухню, сняла трубку и произнесла озверело:

— Алло.

Собственно, ничего хорошего я от своего телефона не ждала. Но отвыкнуть от дурной привычки брать трубку никак не могла. Хотя… Ладно, подумала я, вслушиваясь в загадочную тишину, если это ты, моя драгоценность, можешь помолчать еще немножко. Я понаслаждаюсь твоей робостью, а потом…

Что я скажу потом, я еще не знала, искренне надеясь на свою способность к экспромтам.

— Извините, не могли бы вы пригласить к телефону Татьяну Иванову?

Разочарование легким крылом коснулось моего разгоряченного духа. Не он. Увы…

— Я вас слушаю, — стараясь быть любезной, отозвалась я.

Голос был мужской и очень приятный. Но звонивший не относился к категории смельчаков. Он замялся и наконец проговорил неуверенно:

— Меня зовут Леонид Иванович. Я нуждаюсь в вашей помощи, Таня.

В его тоне я уловила отчаяние. Так. Господь послал клиента… Явно, судя по голосу, интеллигентного, и опять щепетильная Таня будет чувствовать себя неловко, называя сумму гонорара…

— Простите, у вас не найдется времени выслушать меня?

— Найдется, — вздохнула я.

— Но разговор не телефонный…

— Догадываюсь, — согласилась я. Обычно моя клиентура и не собиралась открывать свои тайны, используя телефон. — Подъезжайте ко мне где-то через час. Вас устроит?

— Конечно, — обрадовался он.

Я продиктовала свой адрес. Повесив трубку, закурила и опять подняла ее, набирая номер Ритки. Все-таки надо выяснить, куда она так срочно исчезла.

Риткин телефон не отвечал.

— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотала я.

Решив, что позвоню ей попозже, я навела в комнате относительный порядок и посмотрела на часы.

Было уже одиннадцать утра. Час, данный мне на размышления, истек. Пунктуальность Леонида Ивановича меня потрясла.

В назначенное время, ровно минута в минуту, он позвонил в мою дверь.

Посетитель оказался совершенно не таким, каким я его себе представляла. На пороге стоял отнюдь не бедный профессор, а вполне респектабельный мужчина, благоухающий дорогущим «Ван мен шоу», и одет он был, как минимум, в магазине «Паритет». Правда, все они, мои богатенькие «буратины», благодаря привязанности к этому бутику казались мне до смешного похожими, но я же не собиралась крутить романы с этими близнецами. Меня цинично заботило содержание их кошельков, такова проза жизни.

— Таня? — спросил он, явно удивленно.

Интересно, почему они всегда удивляются при виде меня? Наверное, по устоявшемуся мнению, полагают, что умственным трудом занимаются исключительно те женщины, которым просто больше нечем заняться. То есть — страшненькие и старенькие.

— Да, — кивнула я. — А вы — Леонид Иванович?

Он протянул мне руку, чуть замешкавшись. Я поняла, что он хотел сначала мне руку поцеловать, но засомневался — не отношусь ли я к партии феминисток, которые за поцелуй руки бьют по физиономии. Я была из числа умеренных, поэтому милостиво позволила ему коснуться моей ручки своими губами.

Кстати, поймав его взгляд, я поверила ему, что проблемка у него — еще та… Так смотрят люди отчаявшиеся, за которыми стоит настоящее, непридуманное горе.

Я пригласила его в комнату, усадила в кресло и предложила кофе. Он отказался.

— Тогда рассказывайте, что у вас за беда, — проговорила я, — только не обещаю, что возьмусь за ваше дело.

— Я надеюсь на вас, Таня. Мне больше не на кого надеяться!

В его голосе прозвучало отчаяние. Опять. Что же за навороты в судьбе у этого благополучного джентльмена?

Он сидел, не решаясь начать. И смотрел в пол. Его большие руки с ухоженными пальцами сжались в кулаки.

— Таня, мой сын пропал, — наконец проговорил он, поднимая на меня свои беззащитные перед болью глаза. — И найти его сможете только вы. Если верить тому, что про вас рассказывают, — а я верю, — вы способны на чудеса. Я не знаю, куда он исчез. Я даже не могу поручиться, что он сейчас еще жив. Но — Таня, я умоляю вас, — попробуйте найти моего мальчика!

Что-то вокруг меня все пропадают, мрачно подумалось мне. Надо же, какое совпадение! Сначала пропадает мой друг, впрочем, это не в счет! Он пропал в известном месте и при известных обстоятельствах, так что его вычеркиваем. Потом пропал Риткин Эдик. Его унесли монахи. Затем из моей квартиры исчезла Ритка. Теперь пропал сын этого человека. Осталось пропасть мне. И я не удивлюсь, если…

— В этом исчезновении тоже замешаны монахи, — мрачно пробурчала я.

— Как?! Вы знаете?..

Я подпрыгнула и вытаращилась на моего гостя. Он, в свою очередь, ошарашенно смотрел на меня.

— Что? — облизнув губы, спросила я.

— Вы знаете про монахов? — переспросил он.

О, нет! Если начнут сбываться мои кретинские сны, лучше сразу выпишите мне катафалк! Яду мне, яду!

— Ничего я не знаю. Просто к слову пришлось, — проговорила я. — А что, вашего сына в последний раз видели в обществе монахов?