КОШЕРНЫЙ СЕКС: ЕВРЕИ И СЕКС - Жорж Валенсен

Если семья долго остается бесплодной, отчаянию супругов нет предела. Сол Беллоу рассказал по приезде из Израиля, как одному врачу пришлось утешать молодую еврейку с Востока, которая не забеременела за два месяца жизни в браке. Да и на Западе еврейки больше, чем все другие женщины, страдают из-за своего бесплодия. Американские гинекологи Л.Дикинсон и Л.Баум пишут, что из тысячи их пациенток 40 были еврейками, и почти все они, в отличие от остальных, обратились по поводу бесплодия[157].

При строгом соблюдении евреями законов супружеской чистоты очень часто речь идет о ложном бесплодии. Доктор Штейнберг[158]приводит следующий случай. Одна еврейка из Нью-Йорка в 33 года еще не стала матерью: овуляция у нее происходила на 9-й день после начала менструации, а ее муж, ревностный иудей, вступал с ней в супружеские отношения лишь после очистительной ванны на 13-й день, т. е. слишком поздно. Потребовалось специальное разрешение раввина, чтобы он смог наконец оплодотворить жену. Раввин Карелии разрешил одной набожной еврейке, которую должны были искусственно осеменить спермой мужа и у которой была преждевременная овуляция, произвести осеменение на 4-й день после окончания менструации, с непременной очистительной ванной[159].

Ложное бесплодие у верующих евреек с ранней овуляцией — далеко не редкость; Л.Дикинсон и Л.Баум поставили такой диагноз большинству своих пациенток-евреек, обратившихся по поводу бесплодия. Потребовалось лишь сократить периоды ритуального воздержания, чтобы эти женщины забеременели. Кроме того, у некоторых женщин бывает так называемое овуляторное кровотечение: кровянистые выделения в момент овуляции, атавистическое наследие течки, отмечающей брачные периоды у животных. Некоторые мужья в страхе перед кровотечением воздерживаются от сношений, хотя здесь сама природа указывает им наиболее благоприятный момент, чтобы сделать женщину матерью; необходимо только успокоить мужей и просветить их на этот счет.

Всякая еврейская жена стремилась забеременеть еще и потому, что, готовясь к материнству, она становилась царицей в доме. Еще в XIX в. в Эльзасе старики считали, что ребенок, которого носит женщина, возможно, будущий мессия, и почтительно сопровождали ее всюду, куда бы она ни пошла[160]. В общинах ашкеназов в Польше вокруг беременной женщины создавался настоящий культ[161]. Сама она должна была молиться с особенным усердием, т. к. считалось, что именно в утробе матери формируются как физические, так и моральные качества ребенка. Будущая мать не должна была употреблять спиртное, принимать слабительное; ей следовало избегать дурных запахов, всего неприятного и пугающего, дабы не повредить младенцу[162]. Мужу же отводилась скромная роль наблюдателя: он с тревогой следил за тем, как растет живот жены.

Согласно Талмуду, родовые схватки бывают более болезненными, если рождается девочка[163]. Роженица старалась убедить себя, что ей не очень больно, в надежде, что будет сын: это был один из первых способов обезболивания. Вряд ли у древних евреев было принято, чтобы муж присутствовал при родах; Иеремия упоминает, что ему принесли весть о рождении мальчика: «Родился у тебя сын»[164]. Еще в начале нашего столетия в общинах Феса мужу полагалось находиться вне дома, когда жена рожала[165]. И в наши дни в еврейской диаспоре мужья стараются держаться подальше от жен, когда те рожают, даже если врачи рекомендуют им присутствовать при родах. Должно быть, немалую роль здесь играют боязнь крови и извечная стыдливость евреев.

КАК ПОМОЧЬ БЕЗДЕТНЫМ СУПРУГАМ

В прошлом у евреев, если жена оказывалась бесплодной, практиковалось двоеженство. У древних евреев бездетная супруга, если ее муж приводил другую жену, могла развестись с ним и получить материальную компенсацию; однако случалось, что она сама выбирала рабыню и приводила ее к мужу; если у этой рабыни рождался ребенок, законная жена сажала новорожденного к себе на колени и с этой минуты считалась его матерью, а настоящая мать лишалась всяких прав[166]. В Алжире двоеженство не исчезло полностью даже тогда, когда алжирские евреи получили французское гражданство; некоторые из них, чтобы соединиться со второй женой, отправлялись в Марокко, где их женил раввин, не обязанный подчиняться французским законам. Как правило, обе жены жили в добром согласии, и ребенок рос при двух матерях[167]. В М’Забе, на юге Алжира, евреи не имели французского гражданства, и полигамия у них не была запрещена законом. После изгнания из Алжира в 1962 г. многие евреи осели в Эльзасе; один из них кроме жены и многочисленного потомства привез с собой служанку. Впоследствии одной сотруднице учреждения социального обеспечения удалось выяснить, что эта служанка была на самом деле не кем иным, как второй женой, и часть детей были ее. Прослышав об этом, члены еврейской общины, поначалу весьма дружелюбно принявшие пришлое семейство, подвергли двоеженца остракизму[168]. В Марокко еще в начале нашего столетия у евреев было принято двоеженство; в общине Марракеша мужчина мог официально иметь две семьи[169]. Вообще на Востоке многоженство никогда не запрещалось; так, в 1960 г. в Израиль явились выходцы из Йемена, многие из которых имели по две и даже по три жены. У евреев Европы, напротив, двоеженство было редкостью уже в провинциях Римской империи, а в 1000 г. по настоянию одного раввина из Майенса оно было официально упразднено, дабы иудеи не слишком отличались от христиан. Однако двоеженство не пользовалось особенно дурной славой; жены одного мужчины могли дружелюбно поболтать, посоветоваться друг с другом, а при случае и объединиться против мужа.

Другим средством при бесплодном браке — правда, посмертным для мужа — был левират. Если мужчина умирал, оставив молодую жену без потомства, то старший из его братьев обязан был вступить в близкие отношения со вдовой и продолжать их до тех пор, пока не будет зачат долгожданный ребенок; брат, которому доставалась роль «осеменителя», назывался левиром. Он освобождался от левирата лишь в том случае, если один из супругов страдал серьезным физическим или умственным недостатком. Жена должна была выждать 3 месяца, чтобы убедиться, что она не беременна. Если старший брат решительно отказывался жить со вдовой, его мог заменить младший[170]. Если левир был женат, это ничего не меняло.

Вдова также не могла в открытую уклониться от левирата: если она не имела ребенка, то наследство покойного мужа доставалось его родным. Но в библейские времена люди легко верили в чудеса: в первый месяц после кончины мужа молодую вдову посещало множество утешителей, и случалось, что она, наслушавшись рассказов о чудесном зачатии, вдруг оказывалась беременной[171]. Действительно, идея непорочного зачатия уже витала в воздухе. Но уж кто-кто, а лишившиеся наследства родственники мужа вряд ли в это верили.

Если левир наотрез отказывался от выполнения своего долга, была предусмотрена целая церемония, на которую он приходил в специальном башмаке, обутом на правую ногу. Отвергнутая вдова снимала с него башмак и швыряла ему в лицо, затем плевала на землю, называя пришедшего «старым башмаком»[172]. Такая церемония отвержения еще совсем недавно бытовала в Восточной Европе; она сохраняется и в наши дни среди набожных евреев в Израиле и в Марокко, где в 1948 г. собрание верховных раввинов приняло решение узаконить левират. Надо сказать, что в Марракеше он всегда существовал в законной форме: старший в семье должен был жениться на бездетной вдове своего брата, однако после зачатия ребенка брак, как правило, расторгался[173].

Левират запрещался, если вдова уже имела ребенка или к моменту смерти мужа была беременна[174]. В последнем случае ей даже не разрешалось до родов вступать в новый брак: раввины считали, что пыл новобрачного мог повредить ребенку, которого она носила[175]. Если же левират был по тем или иным причинам невозможен, вдове оставалось только вторично выйти замуж, но лишь один раз: дважды вдова пользовалась скверной репутацией, считалось, что у нее «дурной глаз». Правда, в средние века это ограничение было снято[176].

Христианская церковь не переняла у евреев левират, в V в. Кесерейский собор, а затем папа Сириций официально запретили его у христиан.

Медики, занимающиеся проблемами искусственного оплодотворения спермой донора, были поражены тем, как часто прибегают к нему еврейские женщины. Р.Рамбор писал, что «просьба бесплодного еврея осеменить жену спермой его брата есть не что иное, как пережиток левирата»[177]; гинеколог А.Шеллен также считает, что оплодотворение женщины спермой от донора — это уже левират: ведь все евреи — братья, стало быть, каждый из них имеет право подарить ребенка бездетной чете[178]. Действительно, доктор Финголд, директор Центра лечения бесплодия в Питтбурге, оплодотворивший донорской спермой сотни женщин, отмечал, что еврейские пары предпочитают сперму от донора-еврея; остальных же национальность и вероисповедание донора мало интересуют. В США даже одна пара евреек-лесбиянок, желающая иметь «своего» ребенка, раздобыла сперму от добровольных доноров-евреев[179]. Еврейские семьи всегда хотят, чтобы донор обладал характерной внешностью; одна пара была крайне разочарована тем, что малыш «из пробирки» оказался рыжим, а не черноволосым, как они; однако им напомнили, что рыжим был один из родственников, и этот семейный прецедент успокоил супругов[180].