Обещание весны - Мэри Бэлоу

А боли в будущем не избежать. Причем им обоим. Перри не может быть всегда доволен тем образом жизни, который они вели весь этот год. Ему всего двадцать шесть лет. Рано или поздно, несмотря на свою природную доброту и искренность намерений, он ощутит, как много счастья и удовольствий проходит мимо только потому, что он женился на женщине старше себя.

Это ощущение и связанные с ним неудовлетворен ность и тоска причинят ему боль — ведь Перри человек хороший и порядочный. Это причинит боль и ей самой. Но не столь уж непереносимую, если она не станет жадно прислушиваться к нашептываниям предательского сердца, если заставит себя не оживать до конца. Она любила Перри, как любят друга, как мать любит свое дитя, как одно человеческое существо любит другое, и это дает ему радость. Но не как женщина любит свою половину. Нет, ни за что!

Вскоре после своего замужества она — по совету мужа — сообщила отцу о смерти Пола и о своем браке. Ей трудно было писать это письмо. Грейс не видела отца девять лет и даже не знала, жив ли он.

Но он был жив и ответил ей примерно через месяц коротким, сдержанным письмом без всякого намека на чувства, которые вызвала в нем смерть сына. Только попросил прислать какие-нибудь вещи Пола, если они сохранились.

Перигрин взял у Грейс коробку и принял на себя грустную обязанность отправить все, что осталось от ее брата, за исключением книг, которые находились теперь в их библиотеке. Спустя некоторое время он принес в гостиную, где Грейс занималась вышиванием, священническое облачение Пола и разложил его на шезлонге. Наклонился и поцеловал Грейс в губы, что очень редко делал днем.

— Ты должна оставить себе хоть что-то на память о Поле, как это сделал я. И я знаю, что ты не выбрала бы самое ценное, его часы. Их и все прочее я отправил по назначению.

И тогда Грейс обняла мужа — это она тоже делала днем очень редко — и серьезно посмотрела ему в глаза:

— Спасибо, Перри.

Следующее письмо пришло уже осенью, на сей раз от невестки, и Грейс удивленно приподняла брови. Очень и очень жаль, что Пол оказался таким упорным и ни разу не пожелал увидеться с отцом после их ссоры, писала Этель. Подобное не должно произойти с Грейс, поэтому надо побывать в родном доме, пока еще не поздно. Давно пора помириться и наладить отношения. Хорошо бы ей с мужем приехать на Рождество.

То было странное послание. Грейс показала его Перигрину за завтраком и еще раз прочла, глядя мужу через плечо. Приглашают ли ее как равную? Даровано ли ей прощение или ее по-прежнему третируют как заблудшую овцу? Считают ли виновной в том, что Пола так и не повидали дома до его смерти? Хочет ли отец, чтобы она приехала? Болен ли он?

Перигрин вернул письмо, прочитав его дважды.

— Что ты намерена делать, Грейс? — спросил он. — Только это имеет значение. Ты не узнаешь, как близкие к тебе относятся, до тех пор пока сама там не побываешь. Ты можешь снова оставить их, если это окажется невыносимым. Кроме того, я тоже приглашен и буду рядом, чтобы защитить тебя от возможных оскорблений. Будет так, как ты захочешь, дорогая. Только так, как ты пожелаешь.

Грейс некоторое время сидела, молча уставившись на письмо.

— Я была совершенно другим человеком, — заговорила наконец она. — Ты не узнал бы меня, если б встретил тогда, Перри. Думаю, что я в основном получила по заслугам. Я уже не обвиняю только их, как прежде. Возможно, настало время простить и забыть.

— Значит, ты намерена поехать?

— Но ведь был еще Джереми, — словно не услышав вопрос, продолжала она. — Он не заслужил ничего подобного. И семья не приняла бы его, если бы сын сейчас был со мной. — Перигрин коснулся ее руки кончиками пальцев. — Он все еще там. Я даже не знаю, ухаживал ли кто-нибудь за его могилой все эти годы.

Грейс так и не приняла решения до того, как ушла обсудить с кухаркой меню на следующий день. Он видел тревогу в ее глазах. Она предпочла пойти одна на прогулку, когда Перри сел с книжкой после того, как юные Уолтер и Анна Кэррингтон заглянули к ним, чтобы пригласить на завтрашний вечер поиграть в шарады.

— Расскажи мне о твоем отце и брате, Грейс, — попросил Перри, когда оба легли в постель; он подложил руку жене под голову и укутал ее одеялом. — И o твоем детстве.

Грейс прижалась щекой к его руке и стала рассказывать. Отца она помнила высоким и красивым человеком. Он был почти деспотически строг со своими сыновьями, к дочери же относился очень сердечно и все прощал, не находя в ней никаких недостатков, несмотря на постоянные жалобы часто сменяющихся гувернанток и ревнивые обвинения старших братьев. Она любила отца всем своим детским сердцем. Все переменилось в то утро, когда Грейс, стоя на турецком ковре перед его письменным столом и заносчиво вздернув подбородок, с пылающими щеками, объявила ему, что ждет ребенка.

Отец пришел в дикую ярость и разбушевался не на шутку, однако, сообразив, что гневаться поздно, стал холоден как лед и вел себя так, словно Грейс не существует. За все четыре года, пока Джереми жил в его доме, лорд Ховард, как ей казалось, ни разу не взглянул на своего внука и ни разу не произнес его имени.

— Теперь мне кажется, что у отца сохранились какие-то теплые чувства ко мне, нечто вроде любви помимо воли. Во всяком случае, он не выгнал нас с Джереми и никогда не отказывался платить по счетам за одежду для меня и моего сына, за игрушки и книжки для Джереми. А я не стеснялась в расходах, не хотела, чтобы мой сын был в чем-то ущемлен по сравнению с детьми брата.

Она рассказала Перри и о своем старшем брате Мартине, с которым никогда не была особенно близка, и о его жене Этель, сразу невзлюбившей Грейс, а впоследствии не упускавшей ни единой возможности показать невестке свое презрительное осуждение.

— Вероятно, у нее были основания ненавидеть меня. Я была своевольной и высокомерной девчонкой и ни с кем не хотела делить положение привилегированной особы в доме отца. Я бы тогда не понравилась тебе, Перри. Я сама себе не нравлюсь в воспоминаниях о том времени.

Он поцеловал ее.

— Ты слишком строго судишь себя, дорогая. Не верится, что ты так уж сильно изменилась. А сейчас ты мне очень нравишься.

Трудно представить себе другую Грейс, подумал он, и ее семью, и жизнь, которую он совсем не знает. Трудно представить и те призраки, которые преследовали ее до замужества и могут еще вернуться. Он обнял жену и поцеловал долгим нежным поцелуем.

Перри крепче, чем обычно, сжимал руку Грейс, когда они на следующее утро гуляли и сухие опавшие листья шуршали под их ногами.

— Ты такая тихая сегодня утром, — сказал он. — Грустишь из-за того, что ветви оголились, а листья умерли?