В провинции у моря. Книга первая (1998–2014) - Александр Гранов

Радость буден…

Ты думаешь, я далеко,Но знай, ты под моим покровомИ прежнее тебя не тронет…Ты с ним расстанешься легко!

Ты с ним простишься и простишь,В прошедшем уж не будет сути…Ведь души в чувстве не подсудны,А ты Любовь в душе растишь.

В рассвете завтрашнего дняТак много страсти и огня,Что путь Любви не будет труден.

В нем радость отблесков зари.И небо шепчет мне: «Гори,Свети Любовью серость буден!»

Светлячки замигают маем

Светлячки замигают маем,Словно души среди надгробий,В тишине напряжённо-дробной,Тайной вечности ввысь поманят.

Ночнички из Жизельной драмыОсветят боль чужих трагедий…В день сегодняшний – это бредни,Но как стигмы сочатся раны.

Свет, мигающий тайной разлуки,Рассыпает из фосфора лучикСредь плывущих по ночи теней…

Но нет пламени, бликов, оттенков,И не греет, не жжёт руки тлен тот,И сокрыт от познания день.

А в альбатросовом кружеве…

Субдоминантой в хроматическом минореИль тоникой мажорного начала…Я выбирать аккорд судьбы не волен,Не может луч весенний быть печален.

В додекафонии политики и смутыВне острова покоя и надеждыАккорды – похоть, музыканты – слуги,И каждый звук лояльно-гадко вежлив.

А в альбатросовом кружевеНе до песен под ужин нам,Уж нависла гребнем волна.

Мы ж в порт ворвемся как в тонику,Штормы жизни не сломят нас,Коль в душе камертон – струна3.

В пергамент уж почти отжившей кожи…

В пергамент уж почти отжившей кожиЗавернута нежившая душа.Что делать, кто душе поможет,Куда прямить надежды шаг.

Как вырваться в зовущее блаженствоИз сумрака обыденной тоски,От потребленья к совершенству,Как оживить Любви ростки…

Душа обязана расти,Чтоб множить свой императив,Не слушая протест ума.

Ну а пергамент – просто тлен,Не долог его хрупкий плен,Прах – в землю, души – по домам…

Чуть снежный иней на бутоне розы

Чуть снежный иней на бутоне розыОстылым поцелуем пьет пыльцуИ тут же тает, цвет не заморозив,Стекает каплями в росу.

Он красотой цветка ее питает,Даря мечту, как в сказке у Перро.Что будет завтра, Золушка не знает,Смиренна, вот и повезло.

Да, тыква из кареты тыквой станет,В тумане облака растая,Отмеряли часы веселью срок.

Распалось все на мелкие пылинки,Но есть надежда для росинки,Ведь скороход уже надел сапог.

Двойник…

«Во мне давно живёт двойник,

и не один – сюжетных линий

клубок, и радуг хвост павлиний,

из бытия торчащих фиг…»

С рождения во мне двойник,Зигзаг моих сюжетных линий,Оскал шакала, хвост павлинийИ скопище карманных фиг…

Как будто я, но вне метафор.Он то садист, то Айболит,А то кричит: «Стакан налит»!Не разберешь он тормоз, трафик…

Во мне он летом и зимой,Он даже в скинии, со мной.Нет в одиночестве причастья…

Что это, память на двоих,Безумства ли невольный штрих,Или надмирной выси части…

Просто сонетик от лица дамы

Что с нами было – не пустяк,Ты предо мной в любви был наг…Пел, затмевая соловья,Под трели я была твоя.

Водой нас было не разлить —Хотелось сказку сочинить,В ней, при сиянии луныБездонной явью стали б сны.

Но ветер осень вмиг надул,Нет трелей соловья в саду.Исчезли сказочные сны.

Как же дожить мне до весны,Дожить до солнечного дня…И помни, я навек твоя!

Винегретно-морковочный сонетик в порядке экзерсиса

Что лучше – быть сильней в стихах иль в жизни,Что значимей – хорей или морковка…Во всем нужны уменье и сноровка,Но понимаешь только, глядя в призму

Прошедшей жизни, будто бы в уроки,Что винегрет порою тоже значим!Хоть голодом души пиит охвачен,Для завтраков ему не чужды сроки.

Минуты наступают для поэтов,Когда еда всего важней на свете,Одним лишь кофе в ночи не продюжишь.

От голода не мысли – винегреты,И к ним рифмуются одни котлеты…Хоть кажется, что только Музе служишь.

Все мы немного философы…

В чем человеческая суть

В чем человеческая суть,Что видно, что не видно глазу,В чем отличительная разность,Что держит, что толкает в путь…

За грех Адама наш удел,В трудах добыча пропитанья,А осознанье наказаньяПеницитарный есть предел.

По сроку возникает мысль,Глаза поднявши над корытом,Понять, что было им сокрыто…Да, надо чтоб постигнуть смысл,

Земной реальности тоннельПробить, не ведая сомнений,Идя вперед, как Лот и мнений,Воспоминаний вязкий гель,

Отринуть с ног, чтоб солянымСтолбом в дороге из СодомаНе стать, чтобы греховный омут,Минуя, прорезая дым,

Понять, что мы не то, что здесь,Что наша суть не в нашем теле,Что жизнь земная лишь предверье,И каждого ждет свыше весть…

Лишь осознав, что мы есть то,Что не дано нам от рожденья,Могильного избегнем тленья…Вам не похвастает никто,

Что радости земных утех,Что ценности земной юдолиС собою взять был кто-то волен,Что здешний Там помог успех.

Стать тем, что ценится не здесь,Незримая, увы, задача,Хоть этот путь давно оплачен,Но так сомнителен успех,

Без атрибутов суеты,Без орденов, речей, банкетов,В лучах искусственного света,В декоре мыльной красоты.

На баннерах висящий бренд,Гламурно – агрессивной мысли,Как вирус в постиженьи выси,Устойчиво – вульгарный тренд,

Залог инертности души,Ее безликости и лени…Ужель без брендов не умеем,Вот просто так пожить, в тиши.

Чтоб свой не догоняя хвост,Кружить в бессмыслии собачьем.В погоне у собак так значимАзарт, но вот зачем? Вопрос…

Из Жванецкого

Накатила волной усталость,Делю сорок на восемнадцать,Бесконечной чредою всталаДвойка, выпавшая в остаток.

Ну не делятся эти сорок,А в остатке лишь только двойки,Бесконечным мусором, сором,Это издали цифры – строки.У Сизифа труд был отрадней,За паденьем была надежда.Даже с камнем можно поладить,Камень может быть добр и нежен.

А цифра суха и безлика,Своей неделимостью гложет.Как сорок с судьбой разделить мне,Деления тупость тревожит.

Все хочу отдать без остаткаВсем, кто жаждет хлеба и слова,Но туп бесконечья придаток,И делить начинаю снова.

А цифра суха и горбата,Суровою периодикой,Но только ль она виновата,В своей безисходной логике…

В лабиринте

В лабиринте промчавшихся летНе слагаются хроносы в линии,То подарят мгновенья счастливые,То провалы из горя и бед.

Нам загадки дано разгадать,Что сокрыты Пространством и Временем,В лабиринтном цейтноте безверияСуть антропного чуда понять.

Мы в цейтноте извечной игры,В предполетном, предстартовом поиске,Где гарантии – в церкви ли, в полисе…Безответен прощальный порыв.

Игра в двадцать вопросов

Всего двадцать вопросов,В бликах блеклого цвета,Чьей фантазии россыпьНе имеет ответов.

На вопросы – вопросы,И советы, советы…Не спеши ты к нам, осень,Светит радуга летом.

А для радуги дождик,А для дождика небо,Мир под дождиком ожил,Былью стала вдруг небыль.

В небе грусть зародиласьИ вонзились в сознанье,Веры новые силыИ сокрытые знанья.

Нелинейные схемы,Парадоксы творенья,Где пространство, где время,Не имеет значенья.

Что за облако – лето,Вдруг зависло над нами,Не спешите с ответомИм мы мир не исправим.

Мир спасен и потерян,В каждом сердце есть раны.Безразмерны потериИ смертельны все травмы.

Сколько было вопросов,Может пять, может десять,Тает облако – осень,Стали взрослыми дети.

И ушли в мир бескрайний,Где антропный жив принцип,В мир без ада и рая,Где находим, что ищем.

Но причем же здесь этиАш два О испаренья,Где-то в квантах ответы,Где-то в квантах стремленья.

Нелокальные страсти,Надкосмичной стихии,Рвут землян всех на части.Кто найдет в себе силы?

Быть не облаком ватным,Не росинкой искристой,А защитником страстнымНадкосмических истин.

Мое кантианство