За его спиной - Мария Зайцева

И что мне надо его до загса довести, а просто так не гулять ни за что… А я и до загса не хотела! — Ляля неожиданно подняла на Бродягу взгляд и сверкнула своими желтыми кошачьими глазами, да так, что у него даже сердце замерло на пару мгновений, а в голове стало пусто-пусто, — я на него смотреть без тошноты не могу! Сразу перед глазами тот котенок задушенный! Понимаете?

Бродяга кивнул. Он очень хорошо понимал.

— И, к тому же, я учиться хотела… Хочу, то есть. Я на дизайнера поступать хочу в московский институт… Я уже выбрала специальность, все узнала, планировала с отцом поговорить, время выжидала… А он…

Ляля отвернулась, прикусила розовую губку, сглотнула ком в горле.

И Бродяге захотелось прикоснуться к ее щеке, провести пальцем, убрать эти все-таки выступившие слезы. Или опять обнять, пожалеть.

Но то, что было уместно совсем недавно, сейчас казалось неправильным. Опасным даже. Нет, Бродяга не думал, что он может быть опасен для нее, как мужчина, с этим проблем не было никогда. Уж чего-чего, а держать себя в руках он умел, иначе бы не дожил до своих лет.

Он переживал, что Ляля воспримет его заботу и попытку утешить неправильно. И опять испугается.

Бродяга прислушался к себе, к необычному такому душевному трепету, которого никогда ни к кому не испытывал, и удивился. Но слабо, лениво даже. Потом он все обдумает, и свое странное отношение в этой девочке и ее рассказу, времени-то у него вагонище.

А пока надо дослушать. Хотя, в принципе, Бродяга уже все прекрасно понял и прикинул, как события дальше развивались, уточнений особо не требовалось. Но Ляле надо было выговориться, и он слушал.

— Я после Нового года узнала, что Марат к отцу приходил, сватался… И отец согласился.

— А тебя спросить?

— Спросил…

— И ты согласилась?

— Нет, конечно! — Ляля невесело усмехнулась, — тогда отец сказал, что если я откажусь, то он… Перестанет со мной разговаривать и отречется. В тот момент это мне показалось ужасным… К тому же, мне еще восемнадцати не было… И я подумала, что окажусь на улице, одна… Я плакала, переживала, хотела отца умолять, даже хотела рассказать про Марата, но он так разозлился, что вообще меня видеть не хотел. И говорить. Я так думаю, Марат ему много за меня пообещал…

— Слушай, ну это же пи… то есть, неправильно, — высказался Бродяга, вовремя заменив мат приличным словом, — на дворе двадцать первый век, у нас не крепостное право, и не средневековье…

— Смотря где… — горько рассмеялась Ляля, — у нас не принято перечить родителям. У меня была знакомая девочка, мы учились тоже вместе… Она вышла замуж за парня из Климовки. Не хотела, но родители настояли. Она с этим парнем погуляла один раз только, вообще ничего не было. А родителям понравился он, потому что в полиции служит, они с его родителями встретились и все решили… Знаете, более несчастных жениха и невесты я не видела…

— Да бред!

— Нет, — помотала головой Ляля, — не бред, реальность… Моя подруга, Аделька, не верила до последнего, удивлялась… А потом… Потом предложила уехать. Она тоже планировала, но одной страшно, а вместе как-то проще…

— Вы сегодня должны были рвануть?

— Да… Она билеты купила… И я документы ей все отдала свои, чтоб, если что, налегке бежать…

Глава 6

Я смотрела в яркие синие, неожиданно живые и молодые глаза Бродяги и думала о том, что в самом деле, со стороны мой рассказ звучал бредово.

И неудивительно, что Аделька фыркала, когда я делилась с ней.

Потому что, с точки зрения любого нормального человека, то, что я рассказывала, было полной ерундой.

Что значит, не могла отказать отцу?

Что значит, сама согласилась выйти замуж на нелюбимого? Мало нелюбимого, а того, кто отвращение вызывает! Да как такое может быть вообще? Какие бы ни были отношения с родителями, но это уже чересчур! Слишком!

И я все это понимала. И, наверно, нет, наверняка, даже разделяла… Вот только…

Только я всегда была трусиха редкостная, нерешительная и тихая девочка, не умеющая и слова грубого сказать… И просто не представляла, как это: отец откажется… Как это: из дома выгонит? А что же я делать буду? Я же не проживу… Умру…

Я до того себя довела, что иногда реально появлялись мысли закончить все именно так. Что так будет легче, потому что жить с Маратом я не смогла бы. Да и, судя по его замашкам, не долго бы и прожила…

И неизвестно, до чего бы додумалась, если б не Аделька и ее идея ехать поступать в московский университет на дизайнера.

Я ухватилась за эту идею, поставила перед собой цель, и как-то все проще стало.

Марат, словно удовлетворившись полученным от отца согласием, особенно не досаждал, предпочитая гонять со своими придурочными дружками по ночному городу на новенькой, недавно купленной ему отцом машине, отец готовился к свадьбе, прикидывал, сколько надо будет всего закупать, сколько дней гулять и кого из многочисленной родни звать, а я… Я замерла в безвременье, ожидая только нужного момента и копя деньги, по чуть-чуть откладывая, чтоб хватило на первое время в столице.

И вот он, нужный момент… Был, да и прошел…

— И что ты дальше хочешь делать? — спросил Бродяга, прикуривая еще одну сигарету.

— Не знаю… — я как-то растерялась от этого вопроса, потому что мысли мои дальше момента спасения от немедленной расправы от рук Марата, не шли, — наверно… Надо до Адельки дозвониться?

— Сомневаюсь, что она ответит в ближайшее время, — хмыкнул Бродяга, — судя по тому, как ее отсюда вывозили…

— Неужели родители узнали, что мы собираемся уехать? Ох… Тогда ее могут запереть где-нибудь… У нее папа тоже суровый…

— Могли, — хмыкнул Бродяга, — и, судя по всему, именно это и сделали…

Я тяжко задумалась о своем будущем. Сейчас, когда адреналин от погони и спасения схлынул, мое будущее предстало передо мной во всей своей неприглядности.

У меня были деньги, но без документов, оставшихся у Адельки, я не могла даже билет купить на поезд или самолет… Вообще ничего не могла!