Энгенойская ведьма (СИ) - Наговицына Екатерина

В ту ночь, около четырех утра, Кира почуяла легкое движение недалеко у леса - словно ветерок пробежал по сухостою. Вгляделась. Ничего, тишина. А через несколько минут опять что-то напрягло. И вот вроде нет ничего, но как-то неспокойно стало. Засосало под ложечкой. А Тамара, почувствовав беспокойство напарницы, тихонько сказала:

- Без паники, Кирюха. Вот теперь включай свою чудо-технику, пришло ее время на тебя поработать.

В ночном прицеле два силуэта вырисовались четко, как на картинке. Только не понятно было Кире, что они делают. Вроде как пьяные валяются у леса, но непогода сейчас, да и не то это место. А Тамара уже инструктировала:

- Ишь, чего удумали. Досылай, Кира, патрон и считай, что это твой выпускной экзамен. Обоих сможешь достать, считай, отлично. Одного, ну, тоже неплохо. А вот если уйдут, значит, подведешь меня и впустую все, чему я тебя учила.

- Не подведу.

Кира дослала патрон в патронник и срослась с винтовкой. Два выстрела прозвучали так ладно, что почти слились в один. По склону прокатилось эхо. Почти сразу взлетела осветительная ракета. Ощупывая окружающую территорию, заскользили прожектора. Зашипела рация, запрашивая, почему стреляли. Тамара спокойно, по-военному отчеканила, что пресекли попытку разминирования взрывного заграждения. Когда дали отбой, Кира отпустила винтовку. У нее заметно дрожали руки.

- А если они случайно там оказались? - прошептала она побледневшими губами.

- Ага, случайно... ягоду ползуниху собирали.

Тамара, взглянув на Киру, поняла ее терзания.

- Эй, девочка, а ну-ка, стоп.

Тамара легко встряхнула ее за плечи.

- Слушай меня внимательно! Повторяю последний раз. Ты приехала на войну. На том берегу друзей нет. Либо ты их, либо они нас. Без вариантов. Третьего не дано. Быть здесь, сейчас - это твой осознанный выбор. Вот и прими его с честью. Путь воина тяжел и тернист, но богоугоден. Поэтому соберись. Ты сдала этот экзамен на отлично. Толк будет.

Кира молчала. Накативший мандраж сам собою начал проходить, как бы впитавшись в Тамарины ладони. Её перестало потряхивать. Через несколько минут стало легче.

- Том, а что они делали?

- Пытались проход сделать по нашему минному полю.

Тамара задумалась о чем-то своем, а Кира, не мешая подруге, разглядывала в свете появившейся луны помеченные смертью тела. К ним никто не спешил - кандидатов на ночной подрыв, видимо, не нашлось.

Позднее, когда их сменили, девчонки ушли в свою палатку. Не сговариваясь, молча сели за стол и какое-то время продолжали так сидеть, глядя на горящую свечу в алюминиевой кружке. Понимая, что сна уже не будет, Тамара заговорила:

- Ты знаешь, Кира, вся суть даже не в том, что сегодня 'чехи' пытались сделать себе тропинку, а в том, что кто-то ведь им подсказал, откуда лучше подойти, и где можно разминировать, а куда лучше не соваться. Вообще-то больше половины заграждения Лева ставил, - он сапер матерый, у него незаметно фиг что извлечешь. А вот там, где ты сегодня счет свой открыла, - там Ванька, солдатик молоденький, самые простые растяжки сделал. И вот вопрос - откуда 'духи' узнали про это слабое место?

Кира удивилась, такому повороту:

- Случайность... наверное. - И внезапно сама осеклась.

- Что-то последнее время слишком уж много случайностей стало. - И, секунду подумав, то ли подбирая слова, то ли решая, говорить ли Кире это или не стоит, продолжила:

- Предатель у нас сидит. Сливает душкам информацию... - И как бы открываясь перед напарницей, жестко закончила: - Вот ведь, что самое паскудное: не вижу я его, нет картинки. Гнетет это меня, из себя выводит, но сделать ничего не могу. Оберег какой-то сильный у него. - И помолчав, добавила:

- Послушай, Кирюха, еще одну историю... Говорят, что женской дружбы нет. Не согласна. Была у меня подруга старинная - Рита. Женщина редкой душевной доброты. Врачом, военным хирургом, работала. Начинала еще в Афгане. Стольким парням жизнь сохранила. Почти безнадежных вытягивала. Ноги, руки по косточкам собирала. Был у нее в этом талант. Всегда веселая, легкая, светлая и совершенно бескорыстная. Больных оптимизмом заражала, так что сразу жить хотелось. Такая мощь в ней была и еще любовь христианская к ближним. Редко таких людей встретишь. Бриллиант.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А какая она подруга была. Представляешь, вот вроде дар у меня, а она всегда знала, когда ко мне в гости прийти надо. Если тоскливо на душе, мает, гнет что-то, придет и как рукой все снимет. Если радость какая, так больше меня радуется, смеется. А знаешь, как она под гитару пела, как будто душу наизнанку разворачивала. На всех праздниках первая заводила. Настроение создать умела, так чтоб всем тепло было.

Когда первая чеченская грянула, Рита в командировку вновь засобиралась. На работе сначала отпускать не хотели, таких врачей еще поискать надо. К ней на операцию люди в очередь записывались за несколько месяцев вперед. Большие деньги предлагали, только ей это всегда все равно было. Добилась все-таки, чтоб опять в пекло ехать. Врачей тогда на передовой не хватало, а у нее опыт в военной хирургии огромный. Нужна она там была. Так бывает, когда человек чувствует, где место его. Никогда не забуду, как прощались на перроне. Был поздний вечер, и состав освещался желтыми яркими фонарями. С неба, неожиданно, начал падать густыми огромными хлопьями снег, и асфальт быстро стал весь белым. Кругом суета. Народу полным-полно. Прощаются, пьют, смеются и плачут. Включили 'Славянку'. Все стали загружаться. Она грустно улыбнулась, обняла меня и прошептала:

- Я вернусь. - И запрыгнула на подножку вагона. Поднялась и махала рукой, долго, пока состав не скрылся из вида. А я махала в ответ, в темноту, и слезы душили меня, разрывая грудь. Уже тогда в душе было понимание, что не вернется. Видение было, как лицо ее покрывает снег, словно саван и не тает.

Рита написала только одно письмо, подробно и страшно описывала, что там происходит. А потом тишина - ни строчки. И вдруг, через два месяца после отправки - звонок. Это была ее старенькая мама. Она плакала и просила прийти. Сердце зашлось от предчувствия беды. Когда пришла к ним в квартиру, там стоял мужчина в камуфлированной форме. Он был только оттуда. И уже на улице, закурив, чтоб унять нервную дрожь, рассказал, что Рита и еще три женщины медперсонала были прикомандированы к их мотострелковому полку. Делали сложнейшие операции, практически чудеса творили, спасая парней. А когда выбирались из операционных, еле живые от усталости, валились спать в отведенном им кунге.

И вот однажды ночью чечены вырезали часовых и угнали этот прицеп. Вот так, просто. Заблокировали снаружи дверь, подцепили к машине и укатили в неизвестном направлении. Через месяц в пригороде Грозного наткнулись на голову одной из женщин, она была надета на палку, а про остальных так ничего и не известно. Понятно лишь одно, что смерть приняли они такую, что врагу не пожелаешь. А еще, из собранной информации стало понятно, что продал их кто-то из своих и деньги за это получил немалые. Вот только кто эта тварь, так и не вычислили.

Помню, слушала его, а в душе все переворачивалось. В глазах чернота. Из груди как будто кусок сердца вырвали. Температура зашкалила. Ночью, когда сном бредовым забылась, Риткин плач услышала, хотя в жизни никогда она не плакала, стойкая была как кремень. А тут тихонько, как ребенок, всхлипывает, зовет меня и просит за нее отомстить. Очнулась, а мольба её в ушах звенит.

Горевала я тогда долго. Такая черная тоска накатывала от жалости к подруге и тем трем врачам, что передать тебе не смогу. Запрещала себе даже заглядывать в ту сторону, боялась, что сознание не выдержит, не дай Бог увидеть картину того, что с ними случилось. А когда немного отпустило, безысходность злостью сменилась, стала искать мразь эту, что девчат продал. Но вот только сейчас, чувствую, в цель попала. Знаю одно, что предатель этот паскудный, который здесь орудует, он и подругу мою тогда на смерть лютую отправил. Только вот, кто он?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})