Энгенойская ведьма (СИ) - Наговицына Екатерина

Правда, перед тем как в очередной раз сознание потухло, успела заметить затуманенным от боли взглядом, как мечется за прозрачными ветками кустарника и обледеневших деревьев, преследуя их, огромная, бесформенная, черная тень.

- Спаси меня... - прошептала она беззвучно разбитыми губами и провалилась во мрак.

Шли бандиты долго, все дальше углубляясь в труднопроходимые места. Пока, выдохнувшись, не решили сделать привал. Удивляясь, как такая маленькая и на вид хрупкая девушка может быть настолько тяжелой. Подумали, что сам шайтан тянет к земле, мешая им тащить ее до хорошо скрытой базы.

Наконец они расселись на поваленных деревьях, с проклятиями швырнув свою окровавленную добычу на мерзлую припорошенную снегом землю. Закурили и стали вслух решать: надо ли тащить ее дальше или лучше разделаться с ней прямо здесь. Но легкой смерти девушке-снайперу никто не желал, и поэтому все сошлись на том, что надо собраться с силами и дотянуть до базы, где и ответит эта тварь за всё.

И вот когда они решали, как медленно и с удовольствием будут резать эту русскую на куски, к ним, не пошевелив на ветках снег, из леса вышла женщина, настолько нереальная в этом месте со своими распущенными, ярко-каштановыми волосами и изумрудными глазищами, что чеченцы сначала подумали, что это наваждение от усталости, и лишь секундами позже вскинули автоматы, уперев в нее черные стволы.

- Отпусти ее, Усман. Это не та, которую ты искал, - сказала она спокойным, бесстрастным голосом.

Главарь в непонимании уставился на нее.

- Слышишь, что я тебе говорю, Касумов? Я - Ведьма.

Главарь уже оправился от неожиданности и, вскочив, попытался выстрелить, но оружие дало осечку. Судорожно передернув затвор и пробормотав проклятие, он повторил попытку, но опять тщетно - ударник только щелкнул вхолостую.

- Отпусти ее, и мы с тобой сможем поквитаться, а иначе не взять вам меня.

Равнодушно окинула присутствующих холодным взглядом, остановилась на самом молоденьком и, уперев в него указательный палец, сказала:

- Слушай ты, Макка Дадаев, сын Руслана Дадаева, внук героя отечественной войны Хамзы Дадаева, и запоминай. Сейчас ты возьмешь девчонку и потащишь обратно, до самого расположения отряда. Передашь ее часовым и вернешься домой, там родные тебя заждались. Не твоя это война. Но запомни, если остановишься и выпустишь из рук разгрузку до того, как доберешься до нашей базы, в тот самый момент умрет твоя мать. Веришь мне?

Парень подтверждающе кивнул, судорожно дернув острым кадыком, и как завороженный взялся за разгрузку и потащил снайпера обратно, откуда они пришли.

Усман удивленно проводил его взглядом, но ничего не сказал.

Когда парень с тяжелой ношей скрылся в сумраке темнеющего леса, Тамара оглядела всех боевиков и по ее лицу скользнула еле заметная ухмылка.

***

- Товарищ подполковник! Товарищ подполковник! - в палатку ворвался запыхавшийся солдатик и, встав как вкопанный перед ошарашенным Василевским, судорожно начал хватать воздух, чтоб восстановить дыхание.

- Там, чеченец какой-то приполз ненормальный! Кирюху притащил. А сам бормочет ерунду какую-то и намертво в разгрузку ее вцепился, так что оторвать не смогли. Пришлось Киру из нее доставать. А после того, как майор Лозовой на руках девчонку в медчасть унес, вообще не в себе стал, рыдал и кому-то все время объяснял, что он все выполнил, и просил пожалеть его мать. На расспросы не отвечает и, по-моему, вообще не совсем понимает, где находится.

- С Кирой что? - накидывая на ходу бушлат, кинул Василевский.

- Не знаю. Голова разбита. Без сознания. Сейчас у врачей, - докладывал солдатик, поспешая за быстро идущим командиром.

- А Тамара где?

- Не знаю, товарищ подполковник.

Молоденький чеченец, весь грязный, в разодранном маскхалате, был и правда на грани помешательства. Бессильно привалившись к блоку, размазывал слезы грязными руками, из которых так и не выпустил разгрузку, и разговаривал с темнотой. Добиться что-либо от него не представлялось возможным, и Василевский, от досады только махнул рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Этого тоже в медчасть!

Солдатики чеченца еле подняли и, поддерживая под локти, повели в сторону палатки медиков. Он шёл понуро, пошатываясь как пьяный и периодически спотыкаясь, а, вернее, еле плелся, продолжая прижимать к груди окровавленную Кирину разгрузку, тихонько что-то бормоча и всхлипывая.

А Игорь уже отдавал команды, снаряжая группу для поиска, пытаясь угомонить рвущееся из груди сердце.

***

Кира пришла в себя на следующий день, ближе к вечеру. Вынырнула из пут болезненной мутной темноты и, сразу всё вспомнив, стала испуганно оглядываться вокруг. Еще не понимая, где находится, попыталась приподняться, но сил на это не хватило, и она рухнула обратно на подушку. Липкий холодный пот тягуче скатывался по её лицу и телу. Жар затуманивал сознание. Страх попавшего в западню зверя душил ее, сдавливая горло. Но даже сверлящая, нереально оглушительная боль не могла подавить в ней единственную мысль, трассером бьющуюся в мозгу: бежать, бежать, бежать!

К ней метнулся док и, удержав от попытки скатиться с кровати, начал шепотом, улыбаясь, доходчиво, как ребенку, объяснять, что все хорошо и что она у своих, и что теперь все будет просто отлично. Сейчас же ей надо только немного отлежаться и подлечиться.

Кира впервые за долгое время улыбнулась, когда услышала слова дока, что у нее на удивление крепкая голова. Несказанно обрадованный этой вымученной улыбке док начал шутить и балагурить, чтоб отвлечь ее от мрачных мыслей. И лишь спустя некоторое время, когда Кира, успокоенная дружеским участием, опять провалилась в беспокойный сон, он, заменив капельницу, отошел от нее и тяжело вздохнул:

- Ох, девчонки - девчоночки...

В следующий раз, когда она пришла в себя, к ней зашел Василевский. Тихонько сел на стул рядом с кроватью и по-отечески, с теплотой в голосе, спросил, как она себя чувствует.

Чувствовала она себя плохо. Голова кружилась и разламывалась от пронизывающей острой боли. Рассеченная кожа, стянутая швами, нестерпимо ныла. Перед глазами у неё всё время плавали чернильные пятна, и при каждом вдохе к горлу подкатывала тошнота. Но Кира упрямо шептала обметанными от жара губами, что всё хорошо. И лишь когда Василевский собрался уходить, Кира шепотом спросила, где Тамара.

Игорь вздохнул и задумчиво, не поднимая глаз на Киру, рассказал, как притащил ее полоумный чеченец, как они поспешили по оставленному следу и шли долго, ночным лесом, только к утру выйдя на небольшую поляну. И что, как следовало из увиденного, Тамара подорвала себя вместе с бандитами. Вот и все, конец банде Касумова. А еще пропал Вовка Васеев. Правда, до этого всего, днем.

Кира сглотнула и, еле разлепляя запекшиеся губы, прошептала:

- Васеев предатель. Он сливал все бандитам.

***

После того, как оглушенный последней новостью командир, пожелав скорейшего выздоровления, ушел, к ней подошел Крушнов и рассказал, что не все так просто в исчезновении Тамары. Он лично возглавил группу поиска, и когда они вышли на эту злополучную поляну, то по ней, действительно, были раскиданы разодранные тела бандитов, но вот останков Тамары не было, как и не было воронки, которая, судя по разрушительной силе взрыва, должна была быть внушительных размеров.

- Может, жива...

А ночью резко повеяло корицей и ночным зимним лесом. Кира открыла глаза, обрадовано попыталась приподняться навстречу подруге, но голова закружилась, и она без сил опустилась на кровать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тамара, вынырнув из темноты, бесшумно подошла и села на край кровати, погладив ее по голове. От этого прикосновения боль и тошнота стали проходить.

- Кира, девочка моя, пришло время прощаться. Только не будет мне покоя, если не передам силу свою. Возьми меня за руку, освободи меня.