Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки - Владимир Михайлович Соколов

одним из важнейших свойств ума. Причем любознательность является и одним из критериев его развитости и непременным условием его развития. Как сказал Сократ, «если ты будешь любознательным, то будешь многознающим». Недаром великий А. Эйнштейн призывал: «Не утрачивайте с годами святой любознательности». Святой! Если уж дошло дело до цитат, то скажу, что любимым моим афоризмом (чаще всего приписываемым К. Тимирязеву) является: «Надо знать обо всем немного и все о немногом». И это не просто красивый оборот речи, это прямой путь интеллектуального развития. Академик Н. Бехтерева, долгие годы бывшая научным руководителем Института мозга РАН, утверждала, что нет ненужной, бесполезной информации, что чем больше в мыслительном процессе участвуют самые разнообразные нейронные информационные цепочки, тем больше вероятности сделать выдающееся открытие, да и вообще тем умнее и глубже человек.

Не только в силу подобных знаний, а и по причине особенности моего характера и сознания я не понимаю людей нелюбознательных, которых мало что интересует. Скажу честно, не только не понимаю, но такие люди меня раздражают, я считаю их недалекими, ограниченными, неинтересными для общения. Особенно это касается человека молодого. Идет такой рядом со мной, я ему показываю гостиницу «Метрополь», уникальное мозаичное панно Врубеля «Принцесса Греза» на ее фасаде, говорю о русском модерне, а ему это все до лампочки: «Да неинтересно мне это и не нужно!» Единственная надежда, что многие из подобной молодежи поумнеют с возрастом, пробудится в них тяга к расширению своего кругозора. Иначе беда – получим мы «общество людей ограниченных возможностей».

Так вот, можно просто пройтись к себе домой от Земляного Вала по улице К. Маркса (напомню, теперь ей вернули прежнее название – Старая Басманная), а можно идти, зная ее интересные места, зная историю домов, которые на ней стоят. Совершенно разные прогулки будут!

Вот Сад имени Баумана (мы его называли одним словом «садбауман»). Здесь стоял когда-то флигелек, в котором почти двадцать лет жил удивительный человек, писатель и философ, патриот и западник, которого так уважал Пушкин, – П. Чаадаев. Сюда к опальному философу, официально объявленному сумасшедшим и жившим под домашним арестом, заглядывали кроме Пушкина и Гоголь, и Тургенев, и Герцен… Вот тебе и садбауман! У меня же связано с этим садом и одно «нюхательное» воспоминание.

Когда после войны вернулся на родину знаменитый наш шансонье А. Вертинский, то один из концертов он давал в скромном деревянном театре Сада Баумана. Мама повела меня на этот концерт. Вошли мы с ней в зал и зажали носы – в зале сильнейший запах нафталина! Дело было летом, жарко, но многие дамы пришли в меховых накидках, горжетках, чаще всего из лисы. Долгие годы ожидания быть надетыми в подходящем случае, лежали они в сундуках и на антресолях, щедро пересыпанные нафталином.

Пойдем дальше по улице. Где-то посреди нее прямо на проезжую часть гордо выходит красивый дворцовый фасад (дом № 21). Удивительно интересна его история. Первоначально построил этот дворец князь А. Куракин. Потом его длительное время арендовал французский посол-маршал Мармон. Так вот, в сентябре 1826 года в один и тот же день, в одни и те же часы на «моей» улице находились одновременно два человека: император Николай I на балу у французского посланника и А. Пушкин в гостях у своего дяди Василия Львовича (дом № 36). Не слабо!

С куракинским дворцом связано еще одно историческое событие, и тоже с императором, но уже с Николаем II. Кровавая ходынская трагедия 1896 года. По официальным данным, погибло тысяча четыреста человек, по другим данным – около двух тысяч! На следующий день после их гибели французский посланник давал бал в том же дворце на Старой Басманной в честь коронации Николая II. Некоторые отговаривали императора ехать на бал, советовали траур объявить. Он же поехал и открыл его танцем с женой посла. В 1906 году, после поражения в Русско-японской войне, поэт Константин Бальмонт написал стихотворение «Наш царь», в котором есть пророческие строчки: «Кто начал царствовать – Ходынкой, // Тот кончит – встав на эшафот». Мы еще вернемся кратко в своей книге к царю, возведенному церковью в наши дни в святые страстотерпцы, сейчас же продолжим путь домой по Старой Басманной.

На углу Старой Басманной и Бабушкина переулка – старинный красивый классический особняк – родовое гнездо Муравьевых-Апостолов, семьи, давшей российской истории сразу трех декабристов. Неслучайно поэтому сейчас в нем располагается Музей декабристов. Особняк этот запечатлен в прекрасном фильме «Анна на шее», когда князь (А. Вертинский) подъезжает навестить Анну (актриса А. Ларионова).

Ближе к концу улицы стоит скромный одноэтажный деревянный дом № 36. Здесь жил любимый дядя Пушкина, поэт, бонвиан и жуир. Сейчас здесь прекрасный музей его имени, а я помню, как заходил в этот дом к своему однокласснику в комнатушку в многонаселенной коммунальной квартире.

И наконец, уже на конце улицы, на площади Разгуляй – дворец Мусина-Пушкина. Здесь во время пожара сгорел подлинник исторического «Слова о полку Игореве». Кстати, достаточно широко известная площадь Разгуляй существует только в общественной молве, официально (топографически) ее нет. По крайней мере в годы моей жизни не было никаких табличек, что этот маленький треугольник на пересечении улиц Старой и Новой Басманных, Спартаковской и Доброслободской и есть площадь Разгуляй. Но все ее так называли, а я особо гордился тем, что в любимой моей книге А. Толстого «Петр I» описано, как Алексашка Меньшиков вскочил на запятки кареты царя именно на Разгуляе.

Даю честное слово, что все это, как и многое другое, я узнал не сегодня и не посредством Википедии, а познавал подростком, прежде всего через книги.

Последний поворот направо перед площадью Разгуляй – Токмаков переулок. Здесь стоит школа № 346, где я учился. От дома, где мы жили, минут десять ходьбы. Школа в чем-то знаменитая. Конечно, не тем, что я ее оканчивал, а тем, что в ней учился великий наш артист Ю. Никулин, о чем он и написал в своих воспоминаниях. По мне, «знаменита» она была своей усредненностью среди московских школ по всем показателям. И не элитная, и не бандитская, и не центральная, и не окраинная.

Что же являла собой школьная жизнь в 50-е годы прошлого столетия, так ли хороша была советская система школьного образования, как об этом так часто сегодня говорят? «Я не расскажу про всю систему» (на мотив известной песни про Одессу), но 346-я средняя во всех отношениях школа частично может дать ответ на этот вопрос. Как я заметил, у многих людей школьные годы западают в памяти на много лет, может быть – на всю жизнь, у