Несостоявшийся император Федор Алексеевич - Андрей Богданов

Легко представить себе шум и суматоху, страх царевичей, упорную сосредоточенность соперниц — жены, которая становится вдовой, но старается стать царицей-регентшей, и царевен (особенно царевны Софьи, упомянутой в связи с придворной борьбой иностранцами), надеющихся избавиться, наконец, от притеснений мачехи. Восстановить все страсти этой ночи может только художественное воображение. Предоставляю читателю мысленно заглянуть в освещенные мерцающими огнями покои дворца, где остывает тело Алексея Михайловича, а бородатые бояре ломают двери и, наспех одев в царское облачение, волокут царевича Федора по многочисленным лестницам и длинным переходам…

Крушение интриг

Как бы то ни было, Матвеев проиграл и был совершенно сломлен. Нидерландские послы, посетившие канцлера в его доме через три дня, поразились, что Артамон Сергеевич неожиданно заплакал посреди делового разговора. Он уверял дипломатических партнеров, что политика России остается прежней и перемен среди представителей власти не предвидится[54]. Разумеется, это была ложь, и Матвеев лучше всех это понимал. Он проиграл по самой высокой ставке и должен был расплатиться дорогой ценой.

Но и бояре-победители не были еще уверены в прочности завоеванного положения. Болезнь царевича (теперь уже царя) Федора вызывала одновременно и подозрения, и беспокойство. А ну как новый царь вскоре умрет и борьба во дворце разгорится сызнова?! Может быть, Федор Алексеевич заблаговременно опоен смертельной медленно действующей отравой. Подозрительно, что и брат его Иван хворает, тогда как маленький царевич Петр вполне бодр.

1 февраля 1676 г. Артамон Сергеевич Матвеев был удален с руководства Аптекой. 8 февраля царскую медицину возглавил известный своей надежностью боярин князь Никита Иванович Одоевский. Неделю он входил в дела, а 14 и 15 февраля устроил консилиум, предложив всем медицинским сотрудникам высказаться о состоянии здоровья царя Федора Алексеевича.

Предварительно было проведено расследование, имевшее целью выяснить, насколько единодушны сотрудники Аптеки и нет ли между ними вражды. Затем каждый осмотрел царя лично и дал отдельное заключение. Доктор Иоганн Костериус «сказал, что его государева болезнь не от внешнего случая и не от порчи, но от его царского величества природы, а именно та болезнь — цынга», как и у его отца Алексея Михайловича. В зимнее время больному полезны легкие лекарства, более серьезное лечение следует предпринять весной. Костериус прописал мазь и пластырь на больные ноги, диету.

Доктор Лаврентий Блюменрост согласился с коллегой и подчеркнул, что «ту его государеву болезнь можно за Божиею помощию вылечить только исподволь, а не скорым временем.» Доктор Стефан фан Гаден сделал анализы и пришел к выводу, что почки, печень, желчный пузырь у Федора Алексеевича здоровы, но организм несколько ослаблен, что способствовало развитию цинги. Аналогичное заключение дали «доктор Михайло», аптекари Симон Зоммер и Христиан Еглер.

Аптекарь Иоганн Гуттерс Менсх пояснил боярам, что лечение цинги обычно направляется на органы, «откуда та болезнь произошла — то есть печень, стомах, селезенку». Внутренние и внешние укрепляющие лекарства, средства, вызывающие аппетит, — вот все, что требуется для поправки здоровья Федора Алексеевича. Эти ответа вполне удовлетворили Никиту Ивановича Одоевского и других лиц, организовавших и поддерживавших воцарение старшего сына Алексея Михайловича.

Можно было спокойно приступать к перераспределению власти. Матвеев и его сторонники не могли рассчитывать на пощаду. История Руси полна была примеров немедленного и жестокого уничтожения противников победителем в борьбе за престол. Проигравшие считались преступниками, и для расправы с ними не требовалось иных доказательств вины. Но шли дни, месяцы, а голова Артамона Сергеевича все еще крепко сидела на плечах[55]. Бояре и дворяне, выступившие за воцарение Федора Алексеевича, встретили в его лице неожиданное препятствие к завершению традиционной процедуры взятия власти изничтожением противной партии. Но мнимых победителей в придворной борьбе ждало еще более крупное разочарование.

Все первые Романовы восходили на престол молодыми людьми. При дворе помнили, что Михаил Федорович оправдал надежды выдвинувших его бояр и многие годы послушно исполнял их волю — пока не вернулся из польского плена его отец Филарет Никитич и не показал всем, что такое твердая рука «великого государя святейшего патриарха». Довольно долго был «послушен» своим приближенным и Алексей Михайлович. (К слову сказать, воцарившийся в 1682 г. Петр Алексеевич сделал первые шаги к самостоятельному правлению лишь после смерти матери в 1694 г.).

Сторонники и приближенные Федора Алексеевича вправе были ожидать, что в пятнадцать с небольшим лет новый царь будет вполне зависим от их воли. Они с удивлением обнаружили, что больной юноша неожиданно серьезно отнесся к священным для него обязанностям государя — отца и благодетеля подданных. С непонятно откуда взявшимися силами и энергией юный самодержец самолично вникал в дела дворца, столицы и государства. Хуже того, он чуть не с первых дней принялся наводить порядок в управлении, лично организуя работу Думы и центральных ведомств. Вместо того, чтобы наслаждаться властью, придворные теперь должны были ни свет ни заря являться в Боярскую думу и вместе с неутомимым царем «сидеть за делы». А дальше началось такое, чего от царя на Руси и ожидать-то было нельзя…

Через несколько лет, когда Федор Алексеевич умирал, как полагало большинство современников — от отравы, те же аристократические кланы, которые посадили старшего сына Алексея Михайловича на престол, столь же решительно отдали предпочтение младшему, короновав Петра в обход Ивана.

Горько плакавшая зимой 1676 г. вместе с Матвеевым царица Наталия Кирилловна не пострадала от обиженных мачехой дам царской фамилии потому, что ее защитил ненавистный царь Федор. Но и весной 1682 г., когда бояре во главе с патриархом, заранее договорившись, дружно принесли присягу Петру (см. Заключение), радость ее была недолгой. Через считанные дни обнадеженный прогрессивными реформами царя Федора народ смел с лица земли и Нарышкиных, и возвращенного из ссылки, чтобы вновь возглавить правительство, Артамона Матвеева[56].

Матвеев и многие родичи царицы не пережили Московского восстания, посадившего на престол первым царем Ивана Алексеевича (1682–1695). Наталия Кирилловна могла только рыдать — без своего наставника она не могла сделать ни одного разумного политического шага. Но она год за годом пестовала в своей душе ненависть к проклятому «клану Милославских», казалось бы растоптанному, но вновь вернувшемуся к власти. Утихомирить восставших и постепенно взять в свои руки управление страной смогла царевна Софья — Милославская по матери. Лишь осенью 1689 г., женив Петра, Наталия Кирилловна сколотила достаточно сильную партию, чтобы с помощью хитроумного заговора свергнуть регентшу.

Заточение Софьи, ссылка канцлера Голицына и разгром командного состава новой регулярной армии были в глазах царицы Наталии вполне оправданны: все они были порождением катастрофы 1676 г., все возвысились при царе Федоре. «Медведица», в которую превратилась вдова Алексея Михайловича даже в глазах своих сторонников, не собиралась отдавать власть в руки своего слабого сына и тем более невестки. «Пусть мальчик гуляет», решила она, окружив Петра мастерами пьянства и разврата, предоставив ему лишь играть в солдатики и кутить в Немецкой слободе. Но «правильное» отношение к «проклятым Милославским» она воспитала в Петре на совесть. Со временем Петр прикажет вырыть гроб одного из них и залить его кровью казненных. Софья будет обвинена в «устроении стрелецкого бунта», причем не только вспыхнувшего 1698 г., но и восстания 1682 г., которое она с таким трудом «утишила». Но наибольшую, с годами нарастающую ненависть Преобразователя будет вызывать поистине великий реформатор Федор Алексеевич, имя которого и деяния окажутся вычеркнутыми из русской истории.

Глава 2. Премудрый царевич

И те из современников и потомков, кто писал о многообещающих способностях Федора Алексеевича, и те позднейшие историки, что подчеркивали его болезненность, были недалеки от истины, хотя влияние личности государя на исторические события до сих пор остается на доказательном уровне не оцененным. Как и все сыновья Алексея Михайловича от Марии Ильиничны Милославской, Федор нес в себе наследственный недуг, мучавший его здоровяка-отца, страдавшего от хронического неусвоения витамина С. Царевны в отличие от царевичей, по общему мнению, чувствовали себя прекрасно, но жили, по стандартам знати, не слишком долго. У Федора было шестеро единоутробных сестер: Евдокия (1650–1702), Марфа (1652–1707), София (1657–1704), Екатерина (1658–1718), Мария (1660–1723) и Феодосия (1662–1713). Легенда о поразительном здоровье дочерей Алексея Михайловича от первого брака не учитывает также, что царевна Анна умерла во младенчестве (1655–1659), а Евдокия — при рождении (1669).