Curriculum vitae - Сергей Александрович Васильев

Рига 1988

— Григорий, познакомься! Это моя сестра — Инга, — непривычно жизнерадостно для своей флегматичной натуры, вопил Айвар на перроне рижского центрального вокзала, слегка подталкивая к однокурснику высокую сероглазую блондинку с модной стрижкой каре, пухлыми губами и очаровательно вздернутым носиком. — Спортсменка, хоть и не комсомолка, активистка, ну и все прочее, что там по фильму полагается.

— Значит, вы и есть Распутин? — кокетливо глядя на гостя сквозь длиннющие ресницы, проворковала красавица низким грудным голосом с очаровательным прибалтийским акцентом, меняя «ы» на «и» и протягивая ударные гласные.

Айвар, знавший его историю, быстро взял инициативу в свои руки и, не давая девушке смутиться из-за непонятной реакциии друга, повлек их к выходу из вокзала, тараторя от радостного волнения абсолютную чепуху.

— Инга, хочу сразу тебя предупредить, Григорий — старый солдат и не знает слов любви! Поэтому веди себя соответственно, не смущай гостя и следи за окружающей обстановкой. Из-за тебя уже несколько юношей врезались в вокзальные столбы, выворачивая голову.

— Окей, — блеснула знанием иностранных слов Инга и уже более сухим, деловым тоном обратилась к брату, — а тебя Зиедонис просил зайти в горком, и это срочно!

— Йохайды! — хлопнул себя по лбу Айвар, — совсем забыл! Слушайте, давайте сразу сейчас к нему. А то если в Юрмалу подадимся, обратно возвращаться уже точно не захочется…

— Нет уж, — капризно сморщила носик блондинка. — Решайте свои комсомольские дела без меня, а мне есть чем заняться. Адьё-ос!

— А она что, не комсомолка? — удивился Григорий, невольно провожая взглядом походку «от бедра», усугубленную вызывающим разрезом на прямой юбке.

— Да куда ей! — махнул рукой Айвар, — со сборов и соревнований не вылезает. Через неделю опять в лагерь отправляется. Да она и без значка неплохо выглядит, согласен? — и толкнул Гришу локтем в бок.

Глава 5

Ветер свободы в латышских дюнах

Рижский горком комсомола располагался в двух сотнях метров от Старого города, напротив шикарного Дома Политпросвета и старинного парка Кронвальда, центр которого эклектично украшал модерновый «Молочный ресторан» над старинным, затянувшимся ряской прудом. Первый секретарь горкома, почтительно прозванный «шефом», носил ослепительно белую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей и слегка приспущенным галстуком, модную прическу с прямым пробором, имел такой же прямой взгляд и атлетичную фигуру, в которой угадывалось солидное спортивное прошлое.

— Айвар! Ну, наконец-то! — хлопнул он по плечу курсанта и, скользнув по Григорию, зацепился взглядом за наградную планку на кителе, — ого! Оттуда?

Распутин молча кивнул, разглядывая непривычный для комсомольского функционера интерьер кабинета, где на видном месте стояла шикарная импортная звуковая аппаратура для дискотеки с профессиональным режиссерским пультом, а стены были заклеены многочисленными плакатами набирающих популярность звёзд новой, перестроечной волны.

— Зиедонис! — пританцовывая от нетерпения, как молодой жеребец при одной мысли про овёс, жалобно заглянул Айвар в глаза секретарю, — что случилось, что за спешка? Нас ожидают горячие шашлыки под холодное пиво и теплое море. Ты хочешь испортить нам праздник?

— Наоборот, только усилить! — усмехнулся «шеф» и по-приятельски похлопал Айвара по спине, — долг платежом красен! Слышал такую пословицу? Ты ведь у нас флагман! Первенец! Можно сказать — образец. Когда я бегал, оформляя тебе направление ценного национального кадра в Академию, на меня все смотрели, как на белую ворону. А в этом году — смотри сколько, — и Зиедонис небрежно придвинул лист направления на учебу, плотно забитый фамилиями.

— Ну и что должен делать флагман? — безнадежно вздохнул Айвар.

— Как что, — развалился в кресле секретарь горкома, — конечно же, вести за собой и не отлынивать от общественных поручений! У нас 23 августа — мероприятие, и в связи с этим мне поручено мобилизовать всех активистов, правильно всё оформить, найти тех, кого будет слушать молодёжь, организовать транспорт, питание и культурный досуг, несколько интервью «до» и «после», то есть проявить активность таким образом, чтобы показать, что именно мы являемся застрельщиками всего нового и злободневного, а не кто-то за рубежом. И тут такая удача! Да мне вас сам Маркс послал!..

— А что за мероприятие будет 23 августа? — прервал монолог секретаря Распутин.

— Дата подписания пакта Молотова-Риббентропа, — поморщился секретарь горкома, — в этот день националистические силы собирались устроить антисоветский шабаш, но мы перехватили инициативу и организуем Праздник Справедливости и Интернационализма. От Таллина до Вильнюса тысячи трудящихся возьмутся за руки и образуют живую цепь. Она будет олицетворением дружбы народов и символом борьбы за справедливость. Здорово?

Секретарь горкома бросил на стол карандаш и победно посмотрел на курсантов.

— Ну а мы-то чем можем помочь?

— Военные люди — это порядок, четкость и скрупулезное выполнение приказов, чего нам всегда не хватает, — вздохнул Зиедонис. То, что в момент организации мероприятия будет бардак — даже не сомневаюсь, вот и надеюсь на ваши организаторские способности. К тому же, вы еще и будущие врачи, что особенно важно при крупных скоплениях людей. А если найдете время дать интервью для прессы и рассказать о своем героизме, — секретарь кивнул на китель Григория, — то будет вообще великолепно. Причем сразу предупреждаю — нас не интересуют фанфары. Наоборот! Беспощадная критика всего, что не соответствует чаяниям трудящихся! Выявление недостатков, восстановление попранной справедливости, свободы и независимости — вот что ждут от нас широкие народные массы. У вас ведь есть что-то, чем вы недовольны? — закончил он, обращаясь уже напрямую к Григорию.

— Конечно есть, — задумчиво произнес Распутин и придвинул поближе список фамилий «направляемых на обучение ценных национальных кадров», — и очень много! Например, я считаю неправильным и несправедливым, что в направлении на учебу в московские ВУЗы присутствуют только латышские фамилии. И это в республике, где половина — нелатыши. Где же тут равенство? Разве это справедливо?

— Интересно… — секретарь встал, прошелся по кабинету, погладил режиссерский пульт, щелкнул тумблером, вернулся на место и открыл стеклянные дверцы шкафа, заставленного книгами. — Скажите, а вы комсомолец?

— Да, а что?

— А то, что стыдно комсомольцу не знать работы Владимира Ильича Ленина, который очень подробно писал на эту тему. Секунду… Да, вот тут! «К вопросу о национальностях или об „автономизации“» — 1922 год. Слушайте.

«Поэтому интернационализм со стороны угнетающей или так называемой „великой“ нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто не понял этого,