Соломон. Забытая нежность - Слава Доронина

постройки были деревянными и вспыхивали, как спички. Я забрался внутрь через окно, на которое указала Маша, и сразу же заметил на полу человека. Его практически не было видно, но я надеялся, что это была Аня. Смог ударил в лицо, а огонь вовсю бушевал в соседней комнате. Прикрыв рот рукой, я подтащил тело девушки за ноги к себе и взял на руки. Крыша могла обрушиться в любую секунду, и я сильно рисковал, но не мог иначе. Перед глазами стояло заплаканное лицо Маши, и я не хотел, чтобы девочка потеряла единственного близкого человека. Знал, как это больно и не желал для неё подобной участи. Ни для нее, ни для Ани.

Кто-то из мужчин, которых в посёлке осталось, как я понял не очень много, подбежал и помог принять Аню из окна. Огонь отрезал любые другие способы выбраться наружу. Девушка не отзывалась ни на прикосновения, ни подавала признаков жизни, словно тряпичная кукла, спустила голову набок. Меня едва не пришибло горящей балкой, и я почти ничего не видел сквозь ядовитый дым, лёгкие выжигало, и меня душило смогом. Даже если в доме кто-то остался, огонь охватил слишком большой участок, и я вряд ли продержусь долго, а тем более, проберусь куда-то дальше этой комнаты. Плечи обожгло огнем, я вылез через окно, возвращаясь к испуганной девочке. Неизвестно, что ещё с Аней и удастся ли спасти ей жизнь. Я хотел надеяться на лучшее.

– Боже, погорели… давно пора уже. Вон они как пили. Даже девчонок не жалели. Сиротки теперь и то, если старшая выжила… А приезжий, гляньте-ка, в огонь полез, не побоялся.

Я поднял голову на зевак. Люди больше переживали, чтобы приехала пожарная машина, чтобы потушить огонь, нежели о том, остался кто-то ещё в горящем доме или нет. Причитали, что дома кругом деревянные и лес – вот он, рукой подать, все могли остаться без жилья и крыши над головой. Вспыхнет хоть одно дерево, и погорит все за считанные минуты, весь посёлок выжжет целиком, если пожарные не приедут с минуты на минуту. Я склонился над Аней, проверяя, дышит она или нет. Трогал девушку за шею, искал пульс, но ничего не находил. Ее руки, по-видимому, сильно пострадали, одежда и лицо чёрное в саже. Я открыл ей рот и сделал искусственное дыхание. Массаж сердца и снова вдох. Жилка на шее слабо пульсировала… Видел перед собой Машино бледное лицо и готов был в прямом и переносном смысле вдохнуть в ее сестру жизнь, словно от этого зависела и жизнь Маши. И в целом, так оно и было. Кому ещё будет нужен этот несчастный ребёнок? Аня задышала, но в себя не пришла, я стянул с Маши одеяло и укрыл девушку. Теперь оставалось ждать скорую. Машу взял на руки и прижал к себе, чтобы девочка не мерзла. От моего тела исходил жар, по венам сумасшедше гнал адреналин. Не знаю, кто из нас двоих сильнее дрожал, девочка или я. Но меня так точно трясло совсем не от холода. Я крепко прижимал маленькое тельце к себе, глядя на девушку, что лежала на траве.

– С ней все будет хорошо? – Маша смотрела на сестру стеклянными глазами, а я будто вместе с ней переживал все те круги ада, через которые однажды уже проходил. По крайней мере, я сделал все, что от меня зависело, но я не Господь Бог…

– С ней все будет хорошо. Маша, слышишь меня? Сейчас приедет скорая, и все будет хорошо. Ты сама как, не поранилась? – я заглянул ребёнку в лицо.

Откуда-то взялся огромный кот. Он терся об мои ноги и нервно дёргал хвостом. Наверное, весь посёлок сейчас собрался в одном месте, и все с замиранием в сердце ждали, жива Аня или нет, потушат дом до того, как огонь переберется на соседний дом. Девочка жива, но ей необходима реанимация. Потому как она сильно надышалась угарным газом. А насчёт огня… пока языки пламени дожирали дом Морозовых, у пожарных расчётов ещё было какое-то время.

– Аня… – плакала Маша на моих руках, и моё сердце содрогнулось от каких-то непонятных чувств, хотелось утешить девочку, чтобы она не плакала. Не иначе сейчас сам разрыдаюсь, сердце болело нестерпимо.

Смотрел на Аню, что лежала на траве, и прижимал Машу к себе, понимая, что тяжело придётся девочкам одним. Очень тяжело. Даже если с Аней все обойдётся. От дома через считанные минуты останутся угли, а родители… Я понял, их не удалось спасти, и они сгорели. Девочки теперь фактически остались одни. Сиротки без крыши над головой.

Глава 6

Аня

Приоткрыв глаза, я увидела белый потолок. Тело пронзала боль, его ломило, будто меня били несколько часов кряду. Я отчётливо помнила только последние минуты, а дальше – полная темнота. Запах гари до сих пор, казалось, стоял в носу и во рту. И даже в лёгких. Горло саднило, и я не сразу сообразила, что нахожусь в больнице. До этого самого дня я ни разу в ней не лежала. Даже кровь не сдавала, не было в том надобности, и никогда не жаловалась на здоровье. Постепенно, возвращаясь к тому, что стало причиной, по которой я оказалась здесь, резко подскочила на месте. Перед глазами все кружилось и расплывалось, и я схватилась за голову, пытаясь остановить кружение. Через силу приподнялась, стащила с себя какие-то провода, выдернула иголку из вены и опустила ноги на пол. Мысли о том, что Маша осталась одна, придавали сил, какого-то отчаянного безрассудства найти ее и узнать, что с сестрой все в порядке.

Кое-как я приподнялась. Перед глазами все расплывалось, белые вспышки сбивали с ног и кидали в сторону. Дойдя до стены, я схватилась за нее и медленно пошла в сторону выхода из палаты. Я отчётливо помнила лишь яркие красные всполохи перед глазами и запах гари, силуэт матери на полу… и что не успела вытащить ее из огня, и сама осталась в горящем доме. Но теперь это не имело никакого значения. Потому что Маша выбралась, и ей нужна была помощь! Ей нужна была живая и здоровая сестра, чтобы девочку не отдали в детдом. А что, если уже отдали? Но, может быть, родителей тоже спасли? И все обошлось? И Маша сейчас не одна?

Держась за стену, я шла по тёмному коридору, сил почти не было, во рту сухо и сильно хотелось пить. Вроде бы и чувствовала все, но как