Соломон. Забытая нежность - Слава Доронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пуховиком его Маша назвала, потому что он дыбил шерсть и походил в таком обличье на Машину растрепанную зимнюю курточку, что досталась ей еще от меня. К коту или кошке я относилась до сих пор с опаской, но что меня удивило вконец, так это то, что Пуховик на дух не переносил наших родителей, особенно, когда от них пахло алкоголем. В целях безопасности я все же старалась держаться от кота подальше и Маше запрещала с ним играть, потому как он размерами был почти с сестру. Я боялась, что он может поранить ребенка. Подобных котов я еще не встречала в нашем поселке, хотя ничего особенного в его комплекции не было, если он жил среди хищников и пытался выживать. И что его привело в деревню?
– Только обещай вести себя тихо, и никаких игр с котом, – строго попросила я.
– Обещаю! – радостно воскликнула Маша и спрыгнула с моих рук.
Глава 4
Аня
Дома нас опять ждал бардак и сплошные бутылки. Я боялась, что когда-нибудь по пьяни эти… слов даже приличных не могла подобрать родителям. В общем, я боялась, что они спалят дом, потому как отчетливо помнила, как несколько лет назад вот такой же теплой осенью загорелись леса, и весь поселок едва не выгорел дотла. Пожарные машины подъезжали с горы и пытались потушить пламя. Маша может, и не помнила, маленькая ещё была, а у меня до сих пор мурашки бежали по спине, когда я вспоминала об этом кошмаре и ярком зареве. Наш дом чудом остался в стороне от огня, а вот два соседских дома на противоположной стороне были теперь полностью непригодны для жилья. Так и стояли обуглившиеся, словно сгоревшие спички, напоминали мне, что и мы в одночасье могли превратиться в бомжей. Если не погорим заживо.
– Ты иди в нашу комнату, я немного приберусь и приду, – сказала я, окидывая взглядом гору бутылок и спящих мужчину и женщину.
В доме пахло спиртным и сигаретами. Все-таки снова курили. Хотя я ведь просила их, много раз говорила, что одна искра, и дом вспыхнет как свечка. В прошлый раз так переругалась с ними, что получила по лицу и неделю ходила красивая и нарядная, прятала синяк под очками, потому что стыдно мне было за родителей, за то, что те распускали руки. Но я бы и сейчас ругалась. Потому что здесь кругом одно дерево. Даже выбежать не успеем, погорим. Но что толку им это объяснять? Они напивались и в своем хмельном угаре обо всем забывали. Какие уж тут дети, окурки и спички.
Прибравшись на скорую руку, я вынесла мусор из дома, приготовила на ужин Маше кашу и пошла в нашу комнату. У самой аппетита не было никакого – тошно мне было от всего этого. Не знаю, как мы продержимся еще год. Сил моих уже не было. После, как поступлю в вуз, я лелеяла надежду получить место в общежитии. Может быть, уговорю консьержку, чтобы та разрешила жить сестренке со мной. А там как-нибудь выкарабкаюсь. Мечтать об этом было так приятно. Маша покушала, я расчесала ей длинные светлые волосики, заплела косичку, почитала ее любимую книгу и уложила спать, а сама взялась мечтать о будущем. Это была единственная отдушина и маленький просвет, лучик надежды, что мне удастся выбраться из этого болота и вытянуть сестру – моего маленького чистого и доброго ангелочка – на свет.
Пуховик сегодня не появился. Пока я убиралась в доме, Маша выходила из дома и звала кота, но он не отзывался. Что в принципе обычная для него вещь. Бывало, ночью он внаглую лез в окно, скребся и орал так, что внутри все сжималось от этого мяуканья. Поэтому я не стала закрывать плотно форточку на ночь в нашей комнате с Машей, чтобы, когда этот дикарь придёт, не шумел сильно и нас не будил. Я всегда спала очень чутко, иной раз слышу малейший шорох и тут же вскакиваю с постели. Но сегодня мне просто не спалось. Мысли крутились разные в голове, я даже, если закрою глаза и не стану ни о чем думать, не усну. Машка лежала у меня под боком, свернувшись калачиком. Мне было приятно и тепло рядом с ней, спокойно. Иногда я ловила себя на мысли, что больше жалею ее и люблю как мать, а не как сестра. Думаю в первую очередь о ней, вкусняшки ношу с работы. А она всегда отвечает мне благодарностью и слушается беспрекословно, не потому, что я ее старшая сестра, а потому что чувствует, ближе нее у меня никого нет, видит, что стараюсь ради нас обеих. И единственное, о чем жалею, что она умна не по годам. Рано жизнь плохую узнала. Ее бы в платьица красивые одевать и в куклы с ней играть… а она, как я возвращалась из школы, хвостиком за мной ходила, да на родителей алкашей вечно ругающихся смотрела. Вот и вся забава.
Из родительской комнаты вдруг ощутимо повеяло дымом. Я даже не сразу поняла, что случилась беда. Так боялась пожара, что, когда поняла, что это дом загорелся, то впала в ступор, и тело сковал ледяной страх. Мысли беспорядочно забегали в голове – что делать? Будить Машу хватать документы и деньги! Бежать к родителям! Но я совсем не уверена, что успею их обоих спасти. Ибо видела и хорошо помнила, как горели два года назад соседские дома. Словно вспыхнувшие спички, догорали в секунду и превращались в чёрные обуглившиеся черепушки и пеплом опадали на землю.
– Маша! – громко крикнула я, спрыгивая с дивана.
В первом выдвижном ящике письменного стола лежали мои документы и свидетельство о рождении Маши, там же лежали небольшие сбережения. Я завернула сонную девочку в одеяло, открыла окно, всунула ей документы и деньги в руки, подсадила, чтобы она смогла выбраться наружу. От страха Маша вся позеленела, заикалась и не могла вымолвить ни слова, со слезами на глазах смотрела на меня, что я остаюсь в доме, и мотала головой из стороны в сторону. Кричала мне, что без меня никуда не пойдёт. А тем временем белые клубы едкого дыма пробирались в нашу комнату сквозь маленькую щель. Дым резал глаза, от него першило в горле и хотелось без
