Бунт марионеток - Александр Белогоров

— Да побольше моей зарплаты! — Папа, будучи инженером, понимал в этих вещах гораздо больше. — А откуда это у нас?

— Да вот: Марина купила.

— Ты что: клад нашла? — Папа удивленно посмотрел на дочь.

— Ничего я не нашла! — Марину стал уже здорово раздражать этот допрос. — Что вы у меня, как у воровки какой-то, выспрашиваете! Что да как! Не крала я эти деньги и не находила! Я их заработала!

— Заработала?! — воскликнул папа. — Расскажи мне, где это так платят! А то, думаю, может, работу сменить? — Он, видя Маринино раздражение, старался взять шутливый тон.

— У тебя так не получится, — грустно улыбнулась Марина. — Волос почти не осталось! — Папа действительно катастрофически лысел и ничего не мог с этим поделать. Раньше он даже пробовал какие-то средства, но теперь махнул на это рукой.

— А при чем тут волосы? — удивилась мама, готовая подозревать уже бог знает что.

— Я просто продала чуть-чуть волос. Стричься все равно собиралась… — Марина решила на этот раз сказать правду.

— И кто же так за волосы платит? — осторожно спросила мама.

— Это для кукол! — пояснила Марина. — Тот чудак, который сидит у кукольной мастерской, использует для своих игрушек настоящие волосы. Вот он мне и предложил продать совсем немножко. Много ли для куклы надо!

— Ничего себе кукольники живут! — покачал головой папа.

— Я слышала, за какие деньги он куклы продает! — воскликнула мама. — Но это уже чересчур! Волосы у тебя, конечно, хорошие, но не такие же уникальные!

От Марины они на некоторое время отстали, но о чем-то долго шептались на кухне. На следующий день мама узнала, сколько стоят волосы в парикмахерской, и пришла к выводу, что дочь явно что-то скрывает. Конечно, следовало бы расспросить самого кукольника, но, в конце концов, ничего противозаконного тот не делал. К тому же в этот день двери мастерской были плотно закрыты, а из помещения доносилось еле слышное постукивание. Кукольник работал, а беспокоить его в этот момент едва ли кто-нибудь решился бы…

Глава VII

Неожиданный талант

Марине было очень скучно. Теперь она целыми днями сидела дома, а гулять выходила только под присмотром, словно маленькая. Это было как-то неловко, да и просто обидно. «Хорошо еще, что за ручку не держат!» — зло думала она.

Любимые книги тоже стали недоступны; Марине «прописали» только то, что успокаивает нервы, а такие книжки казались ей невообразимо скучными. Девочка клятвенно обещала, что не станет читать ничего «волнующего», хотя обещание выполняла с трудом. Телевизор тоже оказался под запретом. Папа даже отнес его на время к друзьям, чтобы не было искушения его включать. К тому же он считал, что раз уж Марине смотреть его нельзя, то нехорошо будет, если они с мамой станут им пользоваться.

Так что девочке оставалось в основном скучать. Марина пробовала найти что-то интересное в предлагаемых книгах, слушала музыку (она тоже была «согласована») и пыталась научиться рисовать. Это получалось у нее неплохо, и она даже порой жалела, что не стала ходить в художественную школу, когда ей это несколько лет назад предлагали.

Самое обидное, что на ее состояние все эти ограничения никак не влияли. Приступы сонливости, странных вкусовых ощущений и внезапной резкой боли происходили безо всякой системы и ничуть не реже, чем раньше. Один раз тот самый пожилой, солидный врач, крайне заинтересованный этим загадочным случаем, пожертвовал своим выходным и провел рядом с Мариной целый день. Он зафиксировал момент внезапной сонливости, измерил пульс, давление, проверил рефлексы, все тщательно записал, но никаких отклонений от нормы так и не обнаружил. По всем показаниям девочка была совершенно здорова! Даже когда у Марины внезапно возникла резкая боль в плече, то даже не покраснело! Доктор ломал голову над этой странной пациенткой, перечитал гору специальной литературы, но к разгадке подойти так и не смог. Он даже решил, что девочке потребуется консультация ведущих специалистов и длительное лечение в Москве или, возможно, за границей, о чем осторожно намекнул обеспокоенным Марининым родителям.

Увлечение рисованием постепенно переросло в настоящую страсть, и Марина посвящала ему едва ли не все свободное время. Получалось, конечно, не идеально (девочка сама понимала, что Леонардо да Винчи из нее не выйдет), но и совсем не так плохо, как она ожидала. Очевидно, что у Марины был-таки талант к этому делу, и теперь он имел возможность хотя бы немного развиться. И родители, и врач очень одобряли это спокойное увлечение, а доктор даже говорил, что оно «может дать терапевтический эффект».

Обычно Марина тщательно продумывала композицию своего рисунка, делала наброски карандашом, а только потом бралась за акварель или же оставляла рисунок черно-белым, заштриховывая его тем же карандашом. Так ей даже больше нравилось. Вот и в этот раз она намеревалась изобразить деревья и старую церковь, что-то вроде знаменитой картины «Грачи прилетели». Марина только-только начала намечать, что в какой части листа должно находиться, и немного задумалась…

Очнулась она только под вечер. В комнате было уже довольно темно, так что в таких условиях нарисовать что-нибудь без света казалось невероятным. И тем не менее девочка с удивлением обнаружила, что рука с карандашом словно летает по бумаге, причем безо всякого ее сознательного участия. В полумраке Марина даже не могла рассмотреть, что она только что нарисовала.

Девочка встала, включила свет и подошла к столу, совершенно уверенная, что лист окажется исчерканным какими-то каракулями, вроде тех, что так любят изображать маленькие дети, когда карандаш или ручка наконец попадает им в руки. Марина и сама в глубоком детстве испортила несколько книжек, к которым хотела нарисовать картинки. Но сейчас, увидев результат собственной работы, она ахнула.

Перед ней лежала самая настоящая картина: дом, деревья рядом, затянутое тучами небо… Еще несколько часов назад Марина ни за что не поверила бы, что может нарисовать что-нибудь подобное; разве что после нескольких лет упорных тренировок, да и то вряд ли. Рисунок изображал с почти что фотографической точностью какой-то до боли знакомый вид. Марина была совершенно уверена, что видела все это, знала даже, что это ее город, но вот только что это за место? Марина поворачивала картину и так и эдак. Вроде бы дом очень знакомый, но где он стоит?

И тут ее осенило. Ну, конечно же, это старый двухэтажный дом, который она ежедневно проходила по пути в школу и обратно! А стоит он… Ну да: как раз напротив кукольной мастерской! И как она сразу его не узнала?! Наверное, все дело было в странном ракурсе. Дом был виден откуда-то снизу. Если бы она рисовала с натуры или фотографировала это место, то, чтобы добиться подобного ракурса, пришлось бы как минимум присесть на корточки, а то и лечь на землю.

Чем больше Марина смотрела на собственный рисунок, тем меньше верила, что могла сделать такое, да еще вслепую! Ей казалось, что кто-то ее разыграл, подложив уже готовую картину. Но ведь рядом никого не было! И, даже если она спала, сделать это незаметно было бы совсем не просто. Да и кто из ее знакомых обладает таким художественным талантом? Она вообще рисует лучше всех и в семье, и в классе…

Так и не найдя удовлетворительного объяснения, Марина прикрепила рисунок кнопкой к стене, чтобы поразмышлять над ним на досуге… Затем девочка решила проверить, что у нее получится, если начать рисовать сейчас, так же хорошо? Предмет она выбрала самый простой: яблоко. Увы, ничего похожего на недавнее мастерство в этом изображении не прослеживалось. Обычный ученический рисунок. За такой бы, наверное, даже пятерку по рисованию не поставили. Марина порвала нарисованное яблоко, откусила кусочек от настоящего и глубоко задумалась, глядя на свой «шедевр». Мало ей разных загадок, так еще одна добавилась!..

Перед сном Марине захотелось еще немного позаниматься любимым делом. Такое впечатление, что за время ее дневного рисования она успела выспаться. Но вернуться к задуманной картине ей не удалось. Едва она взялась за карандаш, как тот стал свободно носиться по бумаге, как будто кто-то водил рукой девочки. Однако Марина и на этот раз не смогла увидеть, как же появляется этот рисунок. Она снова впала в то же состояние, что и накануне днем, а очнулась только тогда, когда за окнами уже забрезжил рассвет.

На этот раз не было никакой необходимости гадать, что (или, вернее, кого) она нарисовала. Этого человека невозможно было спутать ни с кем. Марина даже вздрогнула, посмотрев в эти бездонные глаза, которые пугали, почти гипнотизировали даже с бумаги. Казалось, что кукольник присутствует здесь, сейчас, в этой комнате. Все такой же невозмутимый и загадочный. Рисунок снова был сделан откуда-то снизу. Конечно, мастер отличался высоким ростом, но не до такой же степени! Таким его могла бы увидеть разве что кошка или собака. Или кукла, если бы, конечно, куклы вообще могли видеть.