Пуля для бизнес-леди - Лев Корнешов

Однажды, когда Олег, всю ночь ворочавший её со спины на животик и наоборот, крепко уснул, она осторожно извлекла из нагрудного кармашка его пиджака бордовую книжечку-удостоверение. В ней обозначалось, что Олег Петрович Строев является секретарем городского комитета комсомола. Настя посмотрела на спокойно спящего обнаженного Олега, налила себе в рюмку коньяка, пробормотала: «Воспитатель советской молодежи…» Она подняла рюмку и в эту минуту Олег произнес ровным голосом:

— Положи удостоверение на место.

— Ой! — пискнула Настя.

— Вот именно… И никогда больше не шарь по моим карманам. Интересуешься — спроси…

Оставался лишь один доходчивый способ выпросить прощение и Настя им воспользовалась…

Отношения у неё с Олегом сложились ровные и без затей. Иногда он звонил и говорил: «Сегодня встретимся в семь…» И называл место встречи. Приезжал на своей машине очень точно, и они шли в ресторан, где заранее был заказан столик, сидели два-три часа. Потом он вез её на квартиру кого-либо из своих приятелей, которые были в отпусках или в командировках. Элеонора просветила Настю, что надо делать, какие таблетки пить, чтобы «не подзалететь», и она без опасений шла на эти свидания, хорошо понимая, зачем они. Тем более Олег всегда платил, а она, однажды глянув искоса на ресторанный счет, увидела цифру, составляющую её месячную «вожатскую» зарплату.

Олег её приручил и Настя это осознала, охотно ему подчинилась. Он предложил ей другую жизнь, такую, которой она не знала раньше, был к ней неизменно внимательным. Вскоре Настя поняла, что ей нравится находиться «под рукой» у уверенного в себе, самостоятельного мужчины и она с нетерпением ждет его очередного звонка с приглашением на почти семейный ужин, правда в чужой квартире, или в ресторане.

Смущало то, что для таких выходов у неё не было приличной одежды, так как упаковаться было просто не на что. У Олега деньги просить не хотелось, да и стыдно было — вроде как набивается на полное содержание. Выручила Элеонора, с которой она поделилась своими тревогами. Эля открыла сумочку и небрежно протянула пачку денег:

— Возьми. Отдашь, когда разбогатеешь.

— Ты думаешь, это когда-нибудь произойдет?

— Уверена. У тебя больше шансов, чем у меня. Ты моложе, умнее и внешние данные выигрышнее моих. Когда это произойдет, не забудь меня.

— В любом случае — спасибо. За мной и в самом деле не задержится. Когда-нибудь расчитаюсь.

Денег было не так, чтобы и много, но хватило на приобретение парочки вполне современных туалетов, миленького пеньюара, сумочки и прочих аксессуаров.

Когда Настя появилась перед Олегом в обновленном виде, он окинул её критическим взглядом и произнес:

— Вкус есть.

Где она взяла деньги, не стал спрашивать. Он уже давно её предупредил: «На меня можешь надеяться, но в решение своих мелких проблем не вовлекай».

Изредка Настя, Нинка и Элеонора встречались втроем, шли в какое-нибудь кафе на Горького, заказывали кофе и пирожные, обменивались новостями. Это были хорошие вечера, и Настя их ценила, она чувствовала, что стала увереннее в себе. Подруги по раз и навсегда достигнутому уговору избегали случайных знакомств и отшивали бойких молодых людей, норовящих их закадрить. Нинка любила пошутить. Однажды к ним стал липнуть мужичок средних лет. Прилизанный, в клетчатом пиджаке и с шарфиком, обвившем воротник сорочки, он сам себе казался неотразимым.

Мужичок прислал на их столик бутылку «Шампанского», Нинка отправила её обратно, прокомментировав: «Дешевка». Тогда мужичок скользящей походочкой подошел к их столику уже с двумя бутылками:

— Можно к вам присоединиться, милые дамы?

— Можно, — вдруг сказала Нинка. — Тысяча. Деньги вперед…

— С ума сошла! — дернулся мужичок. — Да за такую сумму…

— Вот и шагай! — напутствовала Нинка. К ним уже приближался официант, учуявший инцидент.

Они потом искренне веселились, вспоминая, как перекосило физиономию у залетного кавалера.

— Не разменивайся на мелочи, — учили и Нинка и Элеонора Настю. — Сойти с дистанции легко… Вон сколько их по Москве бродит… «девочек».

Однажды они вот так сидели в кафе и Настя с тоской проговорила:

— Весной уже пахнет… А у меня все неопределенно. Попробую снова в университет поступать.

— Не дергайся, — сказала Элеонора. — За тебя уже обо всем подумали.

— Кто?

— А то не догадываешься?

И в самом деле вскоре ей позвонил Олег, назначил встречу. Но в ресторан не повез, предложил погулять на свежем воздухе, уже наступили теплые весенние вечера.

— Надо поговорить, — сказал Олег. — И без опаски, что услышит ещё кто.

Они медленно шли по Пресненской набережной, лед на Москва-реке уже кололся, уплывали по течению огромные льдины.

— Завтра придешь в горком комсомола, к управляющему делами, — он назвал фамилию и номер кабинета. — Напишешь заявление с просьбой об улучшении жилищных условий. У нас хороший дом сдается, для комсомольских работников. Сделай все, как он велит. Мгновенно собери все справки-бумажки.

— Ух, ты! — задохнулась от восторга Настя. — Это значит…

— Вот именно, — подтвердил Олег.

Это значило, что они не будут больше искать случайные квартирки для встреч, она будет принимать Олега у себя дома. Может быть, однажды он приедет и останется навсегда? Она никогда с ним об этом не говорила, но в глубине души надеялась, что когда-нибудь, когда он сам убедится, что без неё не может…

— Нет, — угадал её тайные мысли Олег. — Так не будет. Вернее, может быть, когда-нибудь… Но не сейчас. Я перехожу на другую работу и мне аморалка ни к чему.

Но этим «когда-нибудь» надежду он ей оставил. Сглотнула неожиданный комочек в горле и выдавила:

— Как ты скажешь.

— Я знал, что ты разумная девочка… Теперь второе. Пора завершать твою карьеру, — он иронично хмыкнул, — пионервожатой, будь готов — всегда готов… На днях тебе позвонит Алексей… Встреться с ним и, советую, прими его предложение.

Настя покорно кивнула:

— Хорошо.

— Наконец, третье. Я знаю, что ты ведешь себя вполне пристойно, как говорится, тебя не припекает, как у некоторых, там, внизу…

— Олег! — возмутилась Настя. — Ты о чем?

— О том, о том… Советую быть осмотрительной в знакомствах и впредь. Если не споткнешься, у тебя все сложится хорошо. Не споткнись! — вдруг потребовал он. — Я на тебя сильно надеюсь.

— Об этом не беспокойся, — тихо сказала Настя. — Я не сексуальная психопатка. С меня достаточно и того, что есть.

— Поверим, но проверим.

И Настя по его тону поняла — проверит, хотя и не понимала, каким образом.

Разговор у них шел полунамеками, и Настя решилась спросить о том, о чем не раз думала:

— Скажи, ты с Элей был… близок?

Олег удивленно на неё глянул:

— Конечно. А ты в этом сомневалась?

— Нет, — призналась Настя, — странно, если бы было иначе.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

У неё от его спокойного признания остался неприятный осадок на душе: как, оказывается все просто для него. А, может, и надо именно так жить? Не усложнять?..

Они ещё недолго погуляли и Олег повез её на чью-то временно пустовавшую квартиру. Настя была нежной, ей хотелось, чтобы он запомнил этот вечер. Да и его забота о ней предполагала благодарность. Получить собственную квартиру — о таком она и не мечтала.

Олег оценил её старания.

— Ты одна из лучших женщин, которые у меня были.

— Почему «были»?

— Это я так, к слову.

Но она уже давно убедилась, что к слову Олег никогда ничего не говорит, даже если крепко выпьет. Такое с ним бывало не очень часто, но случалось, и он называл это — «сбросить напряжение».

Квартиру — однокомнатную, уютную, с лоджией, в новом доме она получила быстро и без хлопот. Просто ей позвонил управляющий делами горкома и назвал день и час, когда следует зайти к нему за ордером. Мама онемела от неожиданности и долго молчала. Она никак не могла понять, за что её дочери, обычной пионервожатой, каких в Москве сотни, дали однокомнатную квартиру.

— Один влиятельный человек помог, — честно призналась Настя.

— Ты с ним… Ты его… Он твой?.. — запуталась в словах добрая, наивная мама.

— Мамочка! — поцеловала её в щеку Настя. — Я уже взрослая, ты заметила?

Настя смотрела на маму с грустью. И грусть эта появилась после того, как однажды мама в порыве откровенности призналась ей: «Жизнь моя не удалась». А ведь мечтала о лучшем, когда после десятилетки вырвалась из своей деревни в Москву, таскала кирпичи на стройке и ещё ухитрялась учиться заочно в институте культуры, туда охотно принимали сельских производственниц, надеясь, что они снова вернутся в свои Ивановки да Марьяновки «поднимать культуру». Мама не вернулась, она встретила в Москве свою любовь. А любовь оказалась слабенькой, маломощной, без полета. Настя любила отца, прощала ему слабости, не осудила его даже за бегство к другой женщине, ибо понимала, что это он — от собственной беспомощности, от неумения сотворить для себя и своей семьи лучшую жизнь. И искренне плакала на его недавних похоронах — «пассия» на них не пришла, провожали отца в последний путь она и мама. Настя, глядя на маленькую, сухонькую, быстро состарившуюся маму, пообещала себе, что будет для неё хорошей дочкой, как только станет на ноги, позаботится, чтобы мама хоть под закат жизни ни в чем не нуждалась.